Лидия Чарская - Том 48. Тринадцатая
Они бы еще долго плакали над бессильно распростертым телом Коди, если бы Анна Васильевна энергично не приказала им замолчать и не протиснулась к пострадавшей сквозь собравшуюся в горнице толпу.
Кодя не дышала. Закинутая назад голова ее была вся залита кровью, лицо мертвенно-бледно.
Доктор Анна Васильевна быстро приложила ухо к груди девочки и замерла так на несколько мгновений, вся обратившись в слух.
Замерли и другие, следя за каждым движением доктора.
Лицо Анны Васильевны, обычно веселое и добродушное, сейчас поражало своей суровостью.
Но вот оно просветлело. Что-то похожее на улыбку пробежало по губам. Еще минута напряженного внимания, и она сказала, обращаясь к Валерии Сергеевне:
— Успокойтесь… Она жива… Сердце слабо, но бьется… А пока бьется сердце, надежда на спасение есть…
* * *Кодя больна. Кодя при смерти. И снова в "Лесном убежище" со дня на день ждут ужасной вести, которая должна прилететь из Маленького дома.
А пока на израненную голову наложены швы.
Но надежды на выздоровление Коди мало.
В горячечном бреду она то и дело кричит в тяжелом забытьи:
— Автомобиль… Вот он… Возьмите его, возьмите… Где Слава?… Спасите Славу и Жучка… Оставьте Кодю… Бросьте Кодю… Им помогите… Они не виноваты ни в чем… Виновата я… Кодя… И пусть я погибну… Я заслужила это… Простите меня… Простите…
Доктор-хирург, вызванный из города, Анна Васильевна, Валерия Сергеевна и Марья Андреевна чередуются у постели больной.
В самом «Убежище» вся жизнь теперь перевернулась вверх дном. Уроки отменены. Дети бродят по двору и не отводят глаз от окон Маленького дома, где в комнате Валерии Сергеевны лежит, борясь со смертью, Кодя.
Только теперь, когда нет с ними Коди, "лесные девочки" поняли, как она им всем дорога, эта не в меру шаловливая, но честная, чуткая девочка, и как им было всем хорошо и весело с ней. Правда, она была большая проказница, эта Кодя, но ничего преднамеренно злого не было в ее проказах. Неужели же она должна умереть?
* * *— Ур-ра! Кодя будет жить! Кодя поправляется! Ей лучше!
Слава кричит так громко, что лесное эхо вторит ему.
Вмиг его окружают двенадцать девочек, тормошат его, от нетерпения дергают за руки, за куртку.
— Будет жить, говоришь?
— Ур-ра! — вскрикивает Софочка и от радости бросается на шею Славе.
— Слышите вы, что говорит Слава: Соколиный Глаз будет жить! Да здравствует Соколиный Глаз! Теперь мы его…
Софочка недоговаривает, отчаянно гримасничает, силясь удержать слезы, но не в состоянии сделать это. Они текут двумя обильными ручьями. При виде их храброе сердце Следопыта не выдерживает: на минуту смелый краснокожий забывает об обещании храбрецов и, обняв за шею Мудрого Змея, уткнувшись носом в его плечо, ревет так, что няня прибегает узнать, чем обижен Славушка и не надо ли за него заступиться.
Вместо ответа плач только усиливается.
Плачет Большая Липа. Плачет вспыльчивая Вера. Плачет суеверная Маня, уверяя сквозь всхлипывания, что она видела во сне собаку, а это к счастью. Плачут две сестрички. Плачут две подружки, причем Ляля-малютка и белокурая Наташа утираются одним платком. Плачет смуглая Наля. Ревмя ревет Саша-растеряша, сморкаясь по ошибке вместо платка в нечаянно унесенную со стола салфетку. Плачет Ганя, причитая по-деревенски. Бесшумно рыдает Сара в своем уголке.
Няня, узнав наконец причину плача, кидается от одной к другой, силясь успокоить детей, и заканчивает тем, что садится в угол, подпирает щеку рукой и начинает в тоне Гани причитать по-деревенски:
— Кодюшка моя… родненькая моя… хошь и не любишь ты няньки старой, ворчуньи гадкой, а я тебя люблю, государыньку мою, и жалею тебя крепко, болезную мою, и…
Няня не в состоянии продолжать. Слезы градом льются на ее передник, добрые, сладкие, хорошие слезы.
* * *Ярким лунным светом освещена лесная поляна. Над ней золотой купол, испещренный мигающими звездами. Сосны и елки стоят посреди полянки. Одна, самая высокая, самая развесистая и красивая, впереди. Хлопья снега, как куски белоснежной ваты, прихотливо разбросала на ее зеленых ветвях красавица-зима.
Слава и его учитель что-то долго возились сегодня подле этой елки. Кучер Михайло с дворниками и сторожем помогали им.
Под елку они спрятали какой-то ящичек, на концах елочных ветвей укрепили стеклянные шарики.
К шести часам вечера все было готово, и по приказанию Валерии Сергеевны веселая толпа тепло укутанных девочек высыпала на полянку в сопровождении воспитательниц.
Стоит теплый, тихий, совсем будто и не зимний вечер. Ласково сияют звезды с далеких небес, и одна из них ярче и светлее других.
Это Вифлеемская звезда, самая прекрасная, самая светлая и большая.
Семь часов вечера. Скоро наступит Рождество.
В этот чудесный вечер сочельника девочки настроены особенно радостно и светло.
Между ними Кодя.
С черной повязкой на лбу (самый опасный шрам еще не вполне зажил) она так мало походит теперь на прежнюю бедовую проказницу Кодю.
Сегодня девочки подносят своей доброй Маме Вале подарки собственной рукодельной работы. А она, Кодя, что она может поднести?
Сейчас будет праздноваться Рождество, чудеснейший из праздников в мире, все станут обмениваться сюрпризами, подносить начальнице и воспитательницам, Марье Андреевне, няне и доктору Анне Васильевне нехитрые самодельные вещицы вроде вышитых переметок, намеченных гладью платков, платков под лампу, башмачков для часов и закладок; а она, Кодя, не приготовила ничего, кроме розового конвертика, тщательно скрытого у нее под платьем, на самом сердце.
Но разве этот розовый конвертик можно считать за подарок?
— Дети, Рождество наступило! Споем тропарь родившемуся Христу! — проговорила торжественно Марья Андреевна. — Ляле, Наташе и Мане петь не следует: у них горло подвержено простуде. Кодя тоже пока слаба, а остальные — за мной! Начнем!
— Рождество Твое, Христе Боже наш…
В тихом, студеном зимнем воздухе зазвучали звонкие детские голоса.
Им вторили взрослые: и воспитательницы, и Славин учитель, и прислуга.
Когда тропарь был пропет, Марья Андреевна скомандовала, обращаясь к детям:
— Детишки, извольте повернуться к елке спиной. Раз! Два! Три!
Тринадцать девочек тотчас исполнили ее приказание.
Слава с учителем и Люсей бросились к зеленой елке. В тот же миг щелкнуло что-то.
— А теперь глядите сюда!
— Ах!
Пышное зеленое деревце сияло сотней разноцветных электрических фонариков. Точно исполинские сверкающие драгоценные камни, они были разбросаны там и сям по зеленым ветвям елки.
— Как красиво! Как дивно красиво! — то и дело восклицали девочки.
— Это, детки, Мама Валя устроила для вас такое дивное зрелище, — произнесла Анна Васильевна. — Ей было жаль срубить и погубить зеленое деревце, и, чтобы не лишать вас все-таки рождественской елки, Мама Валя предпочла устроить ее в лесу! Порадуйте же и вы нашу общую любимицу, покажите ей, что вы приготовили для нее!
Едва Анна Васильевна успела договорить последнее слово, как дети с радостными криками: "С праздником, дорогая наша! С праздником!" — окружили свою любимицу.
— Вот, Мама Валя, вам от меня!
— А это от меня, Мамуля!
— Вот и моя работа!
— Примите, душечка наша, и мою работу! — зазвучали отовсюду трепетные голоса детишек, и дрожащие от нетерпения руки протягивали к ней обернутые в бумагу сюрпризы.
Даже Ляля-малютка и та сумела вышить закладку в книгу для общей любимицы.
Кодя стояла в стороне. Волнение охватило девочку. Наконец она сделала усилие над собой и робкими шагами двинулась к окруженной детьми начальнице.
— Вот это от меня, Мама Валя, — произнесла она застенчиво, протягивая Валерии Сергеевне розовый конвертик, только что снятый с груди. — Прочтите, моя дорогая, когда останетесь одна… А больше того, что заключено здесь, я не могла сделать.
И Кодя, совсем уже смутившись, юркнула за спины подруг…
* * *А елка сияла и переливалась сотней электрических фонарей. Что-то таинственное сообщала она этой тихой, безмятежной ночи и зеленой чаще под золотым куполом небес.
Тринадцать девочек «Убежища», Люся и Слава, воспитательницы и прислуга не могли оторвать глаз от дивного зрелища.
— Детки! — прозвучал ласковый голос Валерии Сергеевны. — Мои подарки вам еще не подоспели, а пока они появятся, попрошу Налю-сказочницу рассказать вам одну из тех ее чудесных сказок, которые она мне рассказывала на днях.
— Расскажи, расскажи, Наля! — загораясь любопытством, закричали хором дети, окружая Налю.
