Мария Халаши - И вдруг раздался звонок
Голос Густи был какой-то странный — будто он держал на ладони крохотную божью коровку и уговаривал ее взлететь. Вместо изумленной Шарики необычно тихо и ласково Густи ответила тетушка Марго.
— Густи, сынок, — выдохнула она, — я ведь говорила, что у тебя не все дома…
Густи словно и не слышал ее, он продолжал обращаться к Шарике:
— Мы пригласим мою тетю Шару и попросим ее сварить куриный бульон. Это будет такой замечательный, крепкий бульон, что вы непременно поправитесь, отведав его. Три оркестра обещали играть на моей свадьбе. Пусть все знают, что Густи Буба женится!
— Я приду, — захлопала в ладоши Шарика. — Обязательно приду! Тетя Марго, пожалуйста, устройте, чтобы я могла прийти.
Шарика так запрыгала в кресле, что тетушка Марго не удивилась бы, если бы девочка вдруг вскочила на ноги.
— Но, звездочка моя, — заикаясь, бормотала тетушка, — что скажут твои родители?
— Милая тетушка Марго, золотая тетушка Марго, пожалуйста, придумайте что-нибудь! Я так хочу пойти на свадьбу Густи!
В ее взгляде было столько мольбы, что тетушка твердо решила: будь что будет, но она повезет Шарику на свадьбу Густи.
Потом Густи звонко поцеловал Шарику в макушку и, низко кланяясь, пятясь, вышел из комнаты. Тетушка Марго закрыла за Густи дверь, а Шарика все продолжала хлопать в ладоши и повторять:
— Мы пой-дем на свадь-бу дя-ди Гус-ти! Мы пой-дем на свадь-бу дя-ди Гус-ти!
И вот сейчас, в тот момент, когда она представила, как дядя Густи будет играть на скрипке на собственной свадьбе, профессор неожиданно обратился к ней и спросил:
— Скажи, Шарика, ты любишь эту тетю, учительницу гимнастики?
— Ой, дядя доктор, я терпеть не могу Трескучку! — ответила Шарика, а потом испуганно покосилась на маму — не сердится ли она за то, что Шарика назвала учительницу Трескучкой? Но, кажется, мама ни капельки не сердилась.
— Тогда будешь заниматься гимнастикой с другой тетей, — заявил профессор. — С очень симпатичной тетей.
Шари усердно закивала головой. Потом они очень церемонно прощались. Мама еще раз поблагодарила дядю профессора, Шарика не поняла, за что, и папа его благодарил, а ей пришлось второй раз повторить "Всего хорошего, до свидания", потому что мама нашла, что первый раз Шарика произнесла это слишком тихо. Бесконечное прощание закончилось тем, что дядя профессор вынул из кармана вторую ментоловую конфетку и сунул Шарике в рот. Но Шарику это не очень огорчило: главное, что Трескучку она больше не увидит!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Габи во весь дух бежала к лестнице. Уже несколько дней она не встречалась с бандой "Шесть с половиной" — сначала из-за гостей и потом из-за этого гадкого лягушонка не могла уйти из дому. Просто ужас! Сколько всяких событий, вероятно, произошло за это время! Ребята наверняка окончательно прибрали к рукам новую территорию с черешнями. А может, они уже стали бандой "Пять с половиной"? От этой мысли у Габи даже дыхание перехватило. Она успокоилась лишь тогда, когда добралась до лестницы и подняла голову вверх. Монокль приветствовал ее дружелюбным лаем, Браксаторис замахала красной вязаной кофточкой, Баран ухмылялся — значит, ничего страшного не случилось…
Перепрыгивая через две ступеньки, Габи взбежала по щербатой лестнице. Она взлетела наверх с такой быстротой, что Шумак-младший одобрительно сказал ей:
— Привет! И куда это ты запропастилась?
— Семейные дела, — ответила Габи.
— Ясно, — понимающе кивнул Шумак-младший. Кто-кто, а он-то знал, что значат семейные дела. У него есть сестренка, которую порой приходится провожать в разные немыслимые места. Например, на уроки музыки. Через Цепной мост в самый центр города, в огромный дом, этажей в семь, где имеется целых два лифта. Впрочем, если бы не эти лифты, Шумаку-младшему приходилось бы дожидаться сестренку, сидя на стуле с высокой спинкой в комнате учительницы музыки и слушая бренчанье на рояле. А так он сдает Эмеке тете Линде, вежливо кланяется — манеры у Шумака-младшего самые изысканные во всем районе — и мгновенно испаряется, прежде чем тетя Линда успевает угостить его своими маленькими печеньицами, которые она хранит в потрясающе красивой жестяной коробке. Шумак-младший мчится прямо к дворничихе, потому что, если предоставляется такая возможность, он всегда предпочитает законные пути.
Итак, он сбегает по лестнице и просит у дворничихи ключи от лифта. Она отдает оба ключа, но сначала сообщает ему, что ее любимая актриса Жужа Кацер; снимал ли когда-нибудь отец Шумака-младшего, Шумак-старший, в своих фильмах Жужу Кацер? Если нет, то он обязательно должен снять. В ответ Шумак-младший кивает головой. Он понятия не имеет, снималась ли у папы Жужа Кацер. И вообще, кто такая эта Жужа Кацер? А, все равно! Шумак-младший терпеть не может кино, а в особенности папины фильмы.
Шумак-младший забирает ключи, обещает дворничихе обязательно замолвить отцу словечко относительно Жужи Кацер и начинает носиться от одного лифта к другому. Он поднимает и опускает людей, а если никого нет, катается сам. Час спустя дворничиха — очень любезная женщина — окликает его, Шумак-младший отдает ей ключи и звонит в дверь учительницы, чтобы забрать Эмеке. Тетя Линда появляется в дверях, выпускает Эмеке, и дети отправляются домой.
Эту часть их прогулки Шумак-младший терпеть не может, потому что Эмеке останавливается возле каждой дурацкой витрины, а ему надо мчаться домой: вдруг удастся придумать еще что-нибудь забавное с бандой? Поскорее бы встретиться с остальными ребятами на верху лестницы. Катанье на лифте тоже теряет отчасти свою прелесть, потому что удовольствие не с кем разделить, он там катается один.
Семейные дела — сплошное расстройство. Шумак-младший понимающе кивал, сидя на верхней ступеньке лестницы. Уж кто-кто, а он-то знает, что такое семейные дела, ему ведь приходится присутствовать на премьерах Шумака-старшего. Самое ужасное во всем этом, что его заставляют надевать синий костюм. Возмутительно, что мальчишке нужно почему-то напяливать на себя темно-синий костюм! И вдобавок, когда он предстает перед Шуманом-старшим в темно-синем костюме, тот с восторгом восклицает: "Прекрасно, сынок! Ты выглядишь как маленький лорд!" Черт бы побрал этого маленького лорда! Шумак-младший не знает, кто такой маленький лорд, но если этот тип надевает темно-синий костюм по собственной воле, то наверняка он законченный идиот.
И вот в день премьеры в костюме "маленького лорда" он с родителями отправляется в кино, где их проводят в ложу, и начинается показ фильма. Шумак-младший фильм не смотрит. Все равно в зале темно, никто за ним не следит. Он пробирается в глубь ложи, опускается на пол возле стены на корточки и сидит там, пока не найдет таракана. До сих пор во всех кинотеатрах, во всех ложах тараканы обязательно попадались.
Незадолго до окончания фильма Шумак-старший выходит из ложи и потом кланяется перед занавесом. Все аплодируют, а Шумак-старший кланяется и кланяется. Этот момент для Шумака-младшего самый мучительный. Когда папа стоит у занавеса, мама подталкивает сына к краю ложи и велит хлопать в ладоши.
Перед занавесом Шумак-старший кажется совсем иным, чем обычно. Ведь Шумак-старший все еще легко перепрыгивает через забор, и, когда оба Шумака устраивают состязания в беге, побеждает всегда старший. А перед занавесом он раскачивается, как жердь, глупо, словно клоун, кланяется — в такие минуты Шумак-младший охотно согласился бы поменяться судьбой с каким-нибудь сиротой.
А когда они выходят из ложи, его тянут то к одному, то к другому: "Поклонись, как полагается, представься, как следует…", "Ты не помнишь тетю — в прошлом году ты облил ее малиновым сиропом…", "Ведь ты хорошо учишься, правда?..", "Вместе с этим дядей мы отдыхали…", "Ой, как ты вырос, какой умный мальчик!..", "Вылитый отец, вылитая мать…", "Вот интересно, он ни на кого из родителей не похож…" Но и это в конце концов кончается.
На другой день счастливый Шумак-младший восседает на верхней ступеньке лестницы, поджидая остальных.
Габи, еле переведя дух после бега, спросила:
— Пойдем на территорию?
— Какую территорию? — удивленно взглянул на нее Шумак-младший.
— Какую территорию? — эхом откликнулся тонкий голосок Браксаторис.
Птенчик, который писал пьесу на бумажных салфетках, поднял голову — разумеется, сначала он дописал фразу "Входит король с пышной свитой" и даже две точки поставил — и спросил:
— Что за территория?
— Ну, там, где черешня, — ответила Габи и густо покраснела. Почему они не понимают, о чем она говорит?
— А, это у черта на куличках? — протянул Шумак-младший. — Не интересно!
— Не интересно, — пропищала Браксаторис.
Габи пожала плечами и села рядом с Рамоной. Она тотчас заметила, что на Рамоне новые желтые длинные гольфы с маленькими симпатичными кисточками по бокам. Габи вообще это мало интересовало, но Рамоне все так шло, что Габи с завистью уставилась на нее. Конечно, больше всего она завидовала имени Рамоны. Вообще-то Рамону звали Мари Ковач. Рамоной ее назвал как-то Птенчик, который в то время сочинял пьесу об одной герцогине по имени Рамона. Птенчик прочел им пьесу: Рамона влюбилась в пастуха, но мама не разрешила ей выйти за него замуж, и тогда Рамона утопилась. Эта трагедия потрясла их. Когда Птенчик прочел последнюю фразу, Браксаторис расплакалась. А фраза звучала так: "Я не умею плавать, пусть поглотят меня морские волны!"
