Мальчик из Югуру - Олимп Бели-Кенум
Так Идоу рассуждал сам с собой, обливаясь потом под тяжестью огромного тарпона, чья чешуя — о ценности ее тогда еще никто из них и не подозревал[20] — ярко блестела на солнце. А Айао, вполне успокоившись, начал засыпать на спине у нам Сикиди.
21. СИЛЬНЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ
Селики напрасно громко звала своего Малышку. Напрасно ходила искать его к Анату. Она подумала, что он вместе с бабушкой Сикиди и ее внучкой собирает тростник, и решила наказать его, как только он вернется: разве ему не запретили уходить далеко от дома без разрешения родителей? Но как только она увидела нам Сикиди, входящую во двор с Айао на спине, всю ее строгость как рукой сняло. Предчувствие беды так испугало ее, что она вся задрожала и стала как безумная метаться по двору.
— Нам Сикиди, что с мальчиком? Что стряслось с моим Малышкой?.. Кто это еще с вами? Откуда взялась рыба? Амаду, Амаду! Скорей сюда! — кричала она, не слушая нам Сикиди.
Селики вбежала в свою хижину, затем стремительно выскочила обратно, бросилась к нам Алайе и с громким рыданием упала к ее ногам. И вдруг нам Алайя поднялась и пошла без посторонней помощи, будто ее понесла какая-то неведомая сила. В отчаянии воздев руки к небу, она с криками: «Что с моим Малышкой?!» — кинулась навстречу Сикиди.
Увидев, как нам Алайя бегом бежит по двору, Селики остановилась как вкопанная. Язык у нее словно прирос к гортани, и она лишилась дара речи. Ей казалось, что она задыхается. Даже после того как она снова увидела Айао, который теперь спокойно сидел на корточках и любовался необыкновенной рыбой, ей с трудом удалось справиться с собой. Слова нам Сикиди, которая тоже совершенно растерялась и могла только произнести: «Да ты же ходишь, Алайя!», наконец убедили ее в том, что это не галлюцинация и не сон.
— Что случилось? Что за шум? — послышался голос Киланко. Он только что вернулся из сада и увидел свою мать, жену и всех остальных в полном смятении.
Селики, собравшись с духом, пересилила свое волнение и ответила мужу, что вряд ли кто-нибудь в состоянии объяснить то, что произошло у них за какие-нибудь пять последних минут.
В самом деле, нам Алайя в течение уже десяти лет почти не могла ходить. Больные ноги, беспомощные и слабые, как у деревянной куклы, не держали ее. Ей приходилось пользоваться двумя палками, чтобы дотащиться от кровати до двери своей хижины, где она просиживала часами за жалюзи из пальмовых планок. В хорошую погоду Киланко и его жена помогали ей перебраться под навес дома и усаживали старую женщину в примитивный шезлонг, в котором раньше любил отдыхать ее муж. Никто за последние десять лет не видел, чтобы нам Алайя передвигалась без посторонней помощи. И вдруг она пошла...
Когда первое волнение улеглось, она сама удивилась тому, что стоит на ногах. Неожиданно ослабев и испугавшись, что упадет, нам Алайя невольно бросилась к сыну. Киланко прижал ее к себе и стал успокаивать.
— Не бойся, мать. С нами бог. Дух моего отца всегда здесь, в этом доме... Смотри, ты же ходишь! Ты теперь всегда будешь ходить! — говорил он, потихоньку ведя ее к хижине. И нам Алайя, немного успокоенная, но еще не совсем уверенная в своих силах, опираясь всей тяжестью на сына, шла медленно и осторожно.
Селики принесла стул, и Киланко усадил на него свою мать, чье исцеление совершенно затмило все случившееся с Айао.
Рыбак Идоу, стараясь понять из слов окружающих, в чем дело, был тоже изумлен происшедшим. Наконец дошла очередь и до него, и он объяснил, как ему удалось спасти Айао.
— Он кричал так громко, что было слышно в том месте, где я находился!
— А мы с малышкой Анату как раз были в тростниковых зарослях, когда раздался душераздирающий крик.
— И я сказала, что это, должно быть, балуется кто-нибудь из рабочих на полях, — добавила Анату.
— Потом долго ничего не было слышно, и вдруг снова крик... Тогда мы с внучкой бросились на помощь, даже не подозревая, что это наш Малышка попал в беду! — сказала нам Сикиди.
Как из сосуда с забродившим соком, из которого выскочила пробка, текли слезы из глаз Айао. Растерянный и жалкий, он просил прощения у всех, стоявших вокруг него под навесом дома: нет, он никого не хотел огорчать, но ему было так скучно одному в этом пустом доме!
— Почему же ты не пришел ко мне в сад, мой Малышка? — ласково спросил его отец.
— Ты мне всегда говоришь: «Ты слишком много болтаешь, слишком много задаешь вопросов, и никто из-за тебя не работает как следует».
— Бедный малыш! Ну теперь я буду брать тебя с собой...
— Мне надо уходить, моя пирога и моя рыба ждут меня, — сказал рыбак.
— Подождите! Вы получите свою долю тарпона, — сказал Киланко.
— Не нужно мне! Моя жена не захочет ее есть.
— Почему же? — поинтересовалась Селики.
— Ах! Если бы я знал почему! Моя жена очень суеверна: даже когда я приношу домой рыбу величиной всего с мою руку, она говорит, что это чудовище.
— Тогда, может быть, вы не откажетесь от апельсинов? — предложила Селики, и рыбак с благодарностью принял от нее корзину с фруктами, почти такую же тяжелую, как и огромный тарпон.
Весь день только и разговоров было, что об этой рыбе и о нам Алайе, которая снова встала на ноги и начала ходить. Отрезали огромный кусок тарпона для нам Сикиди и пригласили ее вместе со всеми родственниками завтра, в воскресенье, пообедать в доме Киланко.
— То, что со мной произошло, и все милости, которые всевышний и дух моего мужа ниспослали нам сегодня, стоят того, чтобы устроить небольшой праздник, — сказала нам Алайя.
— Что верно, то верно, моя дорогая Алайя. Ты права, и завтра мы все обязательно придем, — заверила нам Спкндп.
22. АЙАО ПРИНЯТ В КОМПАНИЮ СТАРШИХ
Разговор вспыхнул с новой силой, когда из школы
