Другая осень - Валерий Михайлович Воскобойников

— Это мой дом, — кивнула Марина на серый дом с балконами.

Она остановилась у парадной и заслонила мне дверь.

— Саша, — вдруг сказала она и замолчала.

«Чокнутая какая-то», — подумал я.

— Саша, у меня папа дома. Вы меня на «ты» зовите. Хорошо? Потом снова можно на «вы».

— Хорошо, — сказал я. Как будто мне так понадобилось — на «вы» её звать. Я её вообще никак не называл. — Меня никто на «вы» не зовёт, — сказал я.

— И меня.

— Ладно, — сказал я, — пошли к твоему отцу.

— Пошли, — сказала Марина, а сама осталась стоять у двери.

— Мне домой надо позвонить, что я задерживаюсь.

— От нас и позвонишь. Ну, пошли.

Марина ещё долго ковыряла ключом в замке, не могла отпереть, так что я решил уже ей помочь и переложил сетку в другую руку. Но она как-то странно на меня посмотрела, и дверь открылась.

Мы вошли в прихожую. Было темно, но Марина не стала зажигать свет. А я не знал, что делать с сеткой.

— Марина? — крикнул откуда-то из комнаты Маринин отец. — Ты не одна пришла?

— Я с Сашей. Саша Карамзин из нашего класса.

— A-а, Карамзин. Да-да, знакомая фамилия. Ну, проходи, Саша Карамзин.

Марина так и не зажгла свет. Я не знал, что мне делать в тёмной прихожей, хорошо хоть, пальто на мне не было. Своё пальто Марина вешала куда-то в темноту, а оно каждый раз срывалось и падало на пол.

— Саша, папа мой не видит, — зашептала вдруг Марина так тихо, что я не сразу понял.

— Чего не видит? — спросил я тоже почему-то шёпотом.

— Что вы там шепчетесь, я ведь всё слышу, — засмеялся Маринин отец.

И мы пошли в комнату по тёмному коридору.

Он сидел в кресле. А кресло было на винте, как стул у пианиста, и поворачивалось в разные стороны. Он был в больших тёмных очках, в чёрном костюме, в белой рубашке с галстуком. Как будто оделся на праздник, на торжественный день.

— Здравствуй, Саша Карамзин, — сказал он, повернув ко мне лицо с очками. — Вы пришли вовремя. Я как раз кончил работу.

И я увидел на столе позади него кучу металлических мелких деталек.

— Марина, ты ведь уже поставила чай?

— Поставила, — сказала Марина и пошла на кухню.

— Ну, расскажи, как ты живёшь. Это я просил Марину, чтоб она тебя привела.

— Хорошо, — сказал я, — живу.

— Ты недавно приехал. Откуда же ты приехал?

Я не знал, что ему сказать. Не рассказывать же, что я из Америки недавно приехал. Другому кому я бы ещё сказал. Тот другой и сам может съездить в Америку. А уж Маринин отец точно никогда не поедет. Получается, что я начну хвастаться.

— Я приехал из Вологды, — сказал я.

— Из Вологды? Интересно. Я там жил когда-то, в Вологде. На Широкой улице. Ты на какой жил?

Какую бы назвать улицу? Вдруг он все улицы знает.

— На проспекте Космонавтов, — сказал я, потому что во многих городах Советского Союза есть такие проспекты.

Тут вошла в комнату Марина и стала греметь чашками.

— Ты, наверное, есть хочешь, — сказал Маринин отец, — а мы обедаем поздно. Мама у нас поздно приходит.

— Я в большую перемену наелся, — сразу сказал я.

— А папа твой — он тоже с вами приехал? — спросил Маринин отец.

— С нами. Мы всегда вместе ездим.

Зачем я это сказал! Всегда ездим. Теперь он спросит: «А что же это вы всегда ездите?»

— А что же это вы так часто ездите?

— Мы редко. Так, иногда переезжаем.

— Он кто, твой папа, по специальности?

Всё, теперь придётся врать. Как-то неудобно мне говорить правду. Что я скажу: «Работник оригинального жанра»? Он сразу спросит: «Что это за жанр — оригинальный?» И начнётся. И всё как будто я хвастаю.

— Мой папа пусконаладчик, — сказал я.

В одной школе я учился с Димкой Макриновым. Он тоже всё ездил, как и я. А отец у него был пусконаладчиком.

— Понятно. Новые заводы пускает?

— Да, почтовые ящики.

Я так сказал, чтоб больше уж никаких вопросов не было: секретная работа.

Маринин отец в самом деле перестал задавать вопросы. Он даже сразу устал как будто.

Мы допили чай молча.

— Идите в другую комнату, — сказал он, — я тут посижу один.

— Ты не обижайся, что он тебя так расспрашивал, — сказала Марина в другой комнате. — У него был товарищ — артист Карамзин. Ты что? — спросила она вдруг.

— Я? Я ничего. Я не артист.

И я услышал, как в другой комнате закашлял Маринин отец.

— Любишь читать сказки? — спросила Марина. — Я так очень люблю.

На этажерке у неё стояли толстые, тонкие, разноцветные и неразноцветные книжки. Всё это были сказки. Сказки братьев Гримм, сказки дядюшки Римуса и просто сказки, народные.

Я стал рассматривать одну книжку со сказками, но вдруг зазвенел звонок.

— Это ко мне, — сказала Марина, — пойдём.

Она потянула меня в прихожую. Там я споткнулся о сетку, потому что было так же темно, как и раньше.

Марина открыла дверь, стало немного светлее, и вошла маленькая девочка.

— Ты приходи ещё, — сказала Марина мне, — обязательно приходи.

Я и не собирался уходить. Но раз она так решила, надо было уйти. Не говорить же, что хочешь остаться.

— Саша уходит, папа!

— Да-да, до свидания, Саша, — сказал Маринин отец из своей комнаты.

Я вышел на лестницу. Сразу за мной Марина закрыла дверь.

По лестнице поднимались ещё две маленькие девочки и один мальчик. Они внимательно на меня посмотрели, когда проходили мимо. Потом они остановились у Марининой двери. И самая высокая потянулась к звонку.

А я побежал вниз.

— Очень ты задерживаешься, — сказали мне мама и тётя Розалия в гостинице. — Мы уже одеты, а папа не дождался даже.

Лучше я его завтра спрошу о Маринином отце, подумал я про папу.

* * *

Я шёл из школы, и вдруг меня подозвала старушка. Я сразу понял, что это не советская старушка, а какая-нибудь иностранная туристка. Точно, она мне так и сказала:

— Мальчик, я приехала из Англии. Ты знаешь такую страну?

— Знаю, — сказал я.

— Покажи мне, пожалуйста, дом, где я смогу починить часы.

— В мастерской, за углом налево.

— Ты, конечно, меня проводишь? — спросила английская старушка. — Я тебя поблагодарю.

Если бы я знал, что будет дальше, я бы ни за что не стал её провожать.

— Я живу в городе Лондон, — сказала старушка. — Ты слышал когда-нибудь о таком городе?

— Да, — ответил я, — слышал.

Я бы мог сказать, что даже был