Георгий Северцев-Полилов - Княжий отрок
Радостно стояли под венцами жених и невеста, как будто все вышло так, как и быть должно. Ярким пламенем горели свечи в их руках.
«Ой, да неужто это наша Оксинья под венцом с князем стоит? — простодушно думала старуха мать. — И взаправду княгиней глядит, как есть под пару князю-батюшке». Любовался и весь народ на красивую пару.
— Дай им, Господи, совет да любовь! — шептали сочувственно бабы. — Видно, суженого и на коне не объедешь…
Гордо, словно пава, сияя золотым венцом на голове, обошла Оксинья со своим красавцем супругом три раза вокруг аналоя.
После рассказывали, что будто бы как только князь вышел с молодою женою из храма, как сокол его, сидевший до сих пор на кресте церкви, увидев князя, затрепетал крыльями. Ярослав поглядел на любимую птицу, громко окликнул ее, и сокол, слетев с креста, сел на правую руку князя.
— Спасибо, что ты привел меня к моей лебедушке! — промолвил князь и отдал птицу сокольнику.
XXXIII
Все шумно веселились на свадьбе князя, только один человек не разделял общего веселья: будто осенняя, беспросветная мгла легла на сердце Григория.
Не помня себя от горя и позора, выбрался он тихо из избы. Все тогда смотрели на князя да на пономарскую дочь, будущую княгиню, и о бедном Григории будто позабыли.
Вне себя, в каком-то тягостном забытьи, не зная и сам, куда идет, быстро спустился княжий отрок с пригорка, на котором стояло село, и очутился на берегу Волги.
«Одно, видно, остается мне, — мелькнуло у несчастного в голове, — потопить свое горе в Волге-реке!»
Он вошел на свадебное судно, стал на борт и пристально смотрел в глубь воды. Вдруг сильная рука схватила его и отдернула от края судна.
Старик дружинник, остававшийся на судне для охраны, обхватил сзади княжего отрока и крепко держал его в своих объятиях.
— Ахти, какое богопротивное дело ты задумал, парень! Грех-то какой! Опомнись, молодец! Сотвори святую молитву.
— Все мне опостылело на этом свете, дядя: князь отнял у меня невесту, а вместе с нею погибло и все мое счастье!
— Э, полно сокрушаться, Григорий! Парень ты молодой, немало и для тебя девок найдется, земля не клином сошлась, — пробовал утешить обездоленного юношу старый дружинник.
— Нет, не мила мне теперь жизнь стала, опостылел белый свет!
— Полно, полно говорить пустое! Перемелется — мука будет, все позабудется… Пойдем-ка лучше отсюда… Вот я доложу князю, коли разрешит тебе, то и кидайся в воду… Ведь грех великий кладешь на свою душу, и на князя, и на Оксинью…
И, удерживая отрока рукою, старик стал подниматься с Григорием по косогору к селу.
Путь от реки к селу, разговор со стариком дружинником, его ласковые и разумные речи успокоили немного несчастного юношу.
— Пусти меня! — сказал он своему провожатому. — Ничего я над собой теперь не сделаю. Переночую у кого-нибудь на селе, а там видно будет… Бог покажет мне путь.
— Вот так-то лучше, — сказал старик. — Утро вечера мудренее. Иди с Богом, отдохни, успокойся… А там… Истинную правду ты сказал, — Бог строит наши пути… прощай, друже!..
Но ночевать в селе Григорию не хотелось.
«Уйду куда-нибудь подальше, — думал он. — Тяжко здесь оставаться».
На самом краю села Григорий зашел в избу. Здесь он купил себе крестьянское платье, обулся в лапти и пошел из села куда глаза глядят.
День уж клонился к вечеру. Дорога шла лесом. Григорий свернул с дороги и углубился в лес.
Тихо было в дремучем лесу. Не шелохнутся вершины. Не слыхать голоса ни птицы, ни зверя. Покой царит кругом. И на измученную душу Григория нисходит понемногу мир, отлетают мрачные мысли.
«Нет, нет! Я не должен этого делать! Великий грех погубить свое тело, вместе с телом погублю я и свою душу», — думал кроткий юноша.
Долго бродил он по чаще лесной, пока силы его не оставили. Наступила уж ночь. Прилег Григорий под деревом и крепко заснул. И приснился Григорию чудный сон. Приходит к нему какой-то старец в светлой одежде. Покой на лице кроткого старца, любовь светится в его глазах.
— К чему печалиться, отрок, — сказал ласково старец. — Бог ведет тебя к лучшему, не к ратным подвигам, не к суетной жизни назначил Он тебя, доброго и кроткого, на своих раменах ты будешь носить другое послушание, выше которого ничего нет на земле, — ты будешь иноком Богу служить вдали от суеты мирской. Жди, когда Господь Сам укажет тебе путь.
Видение исчезло. Григорий проснулся.
До рассвета еще было далеко. Летняя ночь по-прежнему окутывала весь бор. Тихо и темно было, как ночью в пустом храме. Звезды-лампады приветно мерцали через сквозную листву древесных вершин.
С души княжего отрока свалилось точно тяжелое бремя какое. Отчаяние исчезло. Тревога стихла. Горе о потере невесты смягчилось. Бодрость вернулась к нему. Его душа была еще полна чудным видением кроткого старца, в ушах еще слышались ласковые слова, указующие путь жизни.
Сквозь ветви и листву деревьев небо заалело зарей. Григорий отправился дальше и, сам того не замечая, снова очутился на берегу Волги. «Уйду подальше от этих мест», — подумал он. Разделся, привязал себе на спину все свое платье, перекрестился и поплыл на другой берег.
Широка Волга, а Григорий совсем не чувствовал усталости, выйдя на берег. Снова одевшись, он вошел в прибрежный бор и скоро скрылся между деревьями.
XXXIV
На другой день после свадебного пира князь хватился своего любимого отрока и стал о нем расспрашивать.
— Нет, господине княже, с той поры, как ушел он с пира, не видели мы его, — заговорил Зацепа.
— Поискать надо, — приказал Ярослав.
— Где его тут сыщешь, — нерешительно отозвался дьяк Семеныч, — Бог весть, куда человек скрылся.
— Пошли, дьяк, отроков моих и сокольников поискать его по лесу, а вы, бояре, здесь по деревне поищите.
Тщетно искали княжего любимца повсюду, нигде его нет, будто в воду канул. Опечалился Ярослав.
— Где же искать его теперь? Куда он мог деваться? — с печалью промолвил князь.
— Дозволь, княже, слово молвить, — сказал старик дружинник.
— Сказывай! — быстро ответил князь.
— Овчерась прибежал ко мне на судно Григорий и хотел с жизнью своею покончить, да удержал я его, а кто его знает, может, и опять пришла ему в голову эта блажь.
Смутился Ярослав, побледнел. И жалко ему любимого отрока, и страшно подумать, что он, князь, загубил его.
— Пошарьте-ка, ребята, по колодцам да на реке поищите. На селе расспросите. Да проворнее! Непременно разыщите мне его след!
Все поспешно бросились исполнять приказание князя. Прошло немало времени. Долгими показались князю эти часы. Но отрока нигде не нашли. Григорий пропал бесследно.
«Уж и впрямь не загубил ли себя?» — с тоскою подумал князь.
Под вечер, когда опечаленный Ярослав сидел со своею молодою княгинею в избе, к Максиму-отроку подошел на улице какой-то старичок и говорит:
— Сказывали мне, что даве везде искали одного молодца из твоих товарищей и нигде не находили… Изумленно посмотрел на него отрок.
— Верно, верно, дедушка. А ты знаешь, что ли, где он?
— Знать-то не знаю, а кое-что сказать могу.
— Подожди меня здесь, дедушка, а я сбегаю, доложу о тебе князю.
И обрадованный, что удастся принести князю вести о пропавшем Григории, отрок бегом вбежал в избу.
— Зови сюда старика! — вскричал князь.
Бедно одетый старик стал перед князем, робко оглядываясь по сторонам.
— Сказывай, дедушка, где ты видел Григория? — нетерпеливо спросил Ярослав.
— Вечор, государь, заходил ко мне парень молодой, красивый, по всему видно, не из простых. Купил у меня рубашку да кафтан старенький, шапчонку я ему еще дал в придачу, смекаю я, что это и был твой пропавший отрок…
— Куда же он от тебя пошел?
— Не ведаю, государь, — ответил старичок, — переоделся только в мою одежу, свернул свою в узелок да и пошел из села вон туда, к лесу.
— Значит, он жив! — обрадовался князь. — Эй, кликните мне сокольников и ловчих!
На зов Ярослава явились охотники.
— Слушайте! — строго сказал князь. — Обрыщите, обшарьте все леса, дебри и пустоши, болота объездите, где хотите, а найдите мне Григория, живого или мертвого!
— Готовы исполнить приказ, милостивец, — в один голос отвечали ловчие и сокольники. — Животы свои положим, а уж отыщем!
— Кто из вас найдет, того щедро награжу… Охотники поклонились и отправились на поиски. Надвигались сумерки. Тяжело было на душе Ярослава.
Отпустил он от себя всех приближенных.
— Веселитесь без меня хоть до самого утра. Изба опустела.
Счастливая молодая княгиня подошла к мужу. Ярослав, облокотившись на руку, задумчиво сидел у стола.
— О чем опечалился, сокол мой ясный, дорогой мой князь, — приветливо сказала Оксинья, — аль по Твери престольной заскучал?
