Владислав Крапивин - Колыбельная для брата
– Жмурься, – разрешил Дед. – Только не прозевай команду.
До гранитного отвеса оставалось полсотни метров. Каменные зубцы словно кричали навстречу Кириллу: "Ура, Маша, я твой!" Все громче и громче. Сейчас эти слова казались нелепо-насмешливыми. Остров словно издевался: "Ну-ну, подойди…"
Лишь теперь Кирилл почувствовал каждой жилкой, какой все-таки быстрый ход у "Капитана Гранта". Взлетая на упругой волне, кораблик при боковом ветре делал чуть ли не десять узлов. Обычно это может лишь хорошая яхта или большая парусная шхуна. Если полуторатонный деревянный парусник грохнется о каменный остров со скоростью бегущего человека, это будет уже не парусник, а дрова.
До поворота оставалось около десяти секунд, и Кирилл ощутил, что опасность чувствуют все.
– Бизань… – сказал он, и Валерка тут же подтянул шкот; слегка увеличилось давление на корму.
Клокотание кормовой струи было громче шума волн и ветра…
Восемь или семь секунд осталось до поворота. Слева у самого борта проносились назад камни. Кирилл прерывисто втянул в себя воздух. И в это время Дед негромко сказал:
– Юрки, помиритесь.
Нельзя уже было оглядываться, но Кирилл все же быстро посмотрел назад. Сергиенко и Кнопов, зажавши в левых ладонях шкоты, правые резко стиснули в рукопожатии. И еле заметно улыбнулись друг другу.
"Давно бы так", – мельком подумал Кирилл и тут же понял, что пора. Зубцы торчали почти прямо над ним.
– К повороту! – скомандовал он.
Ответное "Есть к повороту!" смешалось в скороговорку – это разом откликнулись шесть матросов.
Гранит надвигался, как летящий на всех парах бронированный крейсер.
Ну еще чуточку, еще сантиметр…
– Поворот!
Без рывка, мягко, но очень быстро закрутил он влево штурвал. До отказа… Все же на долю секунды Кирилл опоздал: бушприт чиркнул по граниту и сбил камешек. Однако нос уже катился влево, паруса ослабли, и "Капитан Грант", потеряв скорость, закачался на встречной волне. Справа – остров, слева, совсем недалеко, – ребристый камень, заливаемый шипучими волнами.
Бушприт двигался все медленней. Если нос не перевалит через ветер, парусник пойдет кормой на бетонный блок, торчащий из-под воды (раньше там стояла мачта высоковольтной линии). Или грохнется правым бортом о скалу.
Ну, скорей же, скорей поворачивай!
Наконец ветер прямо в лицо.
– Стаксель на ветер!
Митька и без команды знал, что делать. Тоненький, верткий, он, цепляясь ногами за кнехт, почти вывалился за борт, растянул навстречу потокам воздуха нижний угол стакселя. Треугольный парус хлопнул и надулся, толкая судно назад и влево. "Капитан Грант" помедлил и словно бы с неохотным вздохом перешел линию ветра.
– Под ветер…
Паруса натянулись, и судно легло на правый галс. Кирилл поставил руль прямо. Но скорости еще не было, нос продолжал катиться влево, и острый камень быстро приближался к скуле парусника. Все видели, что он врежется в обшивку раньше, чем "Капитан Грант" скользнет вперед.
– Вправо руль… – умоляющим шепотом сказал Дед.
Кирилл сердито дернул плечом. Ему и самому до боли в пальцах не терпелось крутнуть штурвал. Но он понимал, что, не имея хода, "Капитан Грант" совсем остановится, если кинется носом к ветру. И тогда уж точно окажется кормой на камнях.
Кирилл ждал волну. И она пришла, пришла вовремя – большая, в желтых полосах пены. Приподняла парусник, и он, верный своей привычке, сам рыскнул вправо. Чуть-чуть. Лишь настолько, чтобы увести выпуклый борт от проклятого камня. Камень прошел рядом, едва не чиркнув по обшивке похожим на пилу краем.
– В двух сантиметрах, – сказал Алик.
Скорость нарастала, и Кирилл взял круче к ветру, уходя от гряды.
Опасность осталась позади. Позади остался эпизод из жизни экипажа маленького парусника на озере, которого нет на больших картах и о котором ничего не знают моряки, ведущие свои корабли по морям и океанам…
На Совиный мыс вырезались долго. У штурвала стоял Дед, Кирилл сидел у планшира, беззаботно глядя на волны и шевеля уставшими пальцами.
Когда прошли мыс и сделали еще один поворот, увидели белый катер. Ныряя в волнах, он шел от того места, где недавно стояла палатка. Кирилл успел разглядеть на корме маленькую тельняшку.
– Ну и ладно, меньше забот, – сказал Дед. – Зато спать будем спокойно.
И все молча с ним согласились.
– Уваливаем под ветер, – скомандовал Дед.
И они прекрасным, самым лучшим для парусника курсом – в полный бакштаг – понеслись к своей прежней стоянке, в тихую бухточку за Березовым мысом.
На южном берегу начали бухать взрывы: люди спешили остановить огонь…
Когда подходили к берегу, ветер ослабел и скоро совсем утих. С другой стороны, с северо-запада, неожиданно надвинулась лиловая туча. Грохнуло.
Грозу пережидали в тесной рубке, прижимаясь друг к другу и вспоминая недавнее штормовое плавание.
– Кир, у тебя нервы или канаты? – спросил Дед. – Я думал, что уже крышка, когда нас на камень волокло.
– Это у меня-то канаты… – усмехнулся Кирилл. – До сих пор мурашки по спине…
– Подумаешь, мурашки, – сказал Саня. – Будь у нас ордена, Кир точно бы заслужил.
– Орден мурашки первой степени, – ввернул Валерка.
– Я, между прочим, серьезно, – сказал Саня.
– Если серьезно, тогда не мне орден надо, а Митьке, – заметил Кирилл. – Он больше всех рисковал… Митька, ты жмурился?
– Не-а… У меня от испуга глаза растопырились…
В это время грохнуло изо всех сил.
– А молния в мачту не стукнет? – спросил Митька.
– Зачем ей в мачту стукать? На мысу вон сколько сосен, – успокоил Дед.
Митька подумал и сказал, что в сосну тоже не надо. А то опять лес загорится.
– После такого дождя ничего не загорится, – возразил Алик.
Дождь лупил тугими струями по фанерной палубе, и в рубке гудело.
Потом туча ушла за озеро и уволокла за собой ливень – словно на помощь пожарному десанту.
Все выбрались из рубки. Юрки первые прыгнули с борта и, взявшись за руки, побрели по мелководью к берегу. Вечерний воздух был свежий, послегрозовой. Гарь исчезла. Над дальним лесом еще курились дымки, но были они уже слабые и нестрашные.
Звонко тенькала пичуга…
Потом был вечер, такой, как хотели, – спокойный и хороший. Растянули палатку, сварили картошку, Дед спел песни про беспутного папу-туриста и про бабушку, вступившую в секцию альпинистов. Алик рассказал о стычке марсиан с жителями Сиреневой галактики…
Когда заря спряталась за деревья северного берега, а за Совиным мысом заиграла огоньками деревня Павлово, все решили, что пора спать. Дед, Алик и Юрки ушли на судно, а Кирилл, Митька, Саня и Валерка улеглись в палатке. Завернулись в одеяла, а под голову положили спасательные жилеты. Пол у маленькой палатки качался, как палуба во время недавнего плавания – так показалось Кириллу, когда он засыпал. Ну и пусть качается…
Проснулся Кирилл среди ночи. Он подумал сначала, что мама будит его, чтобы успокоить Антошку. А оказалось – Митька. Он осторожно толкал Кирилла в спину, шептал в самое ухо:
– Кир… Кир…
– Ты что, Маус?
– Кир, давай выйдем, а?
– Куда? Зачем?
– Ну выйдем…
Кирилл понял наконец: Митьке очень надо выйти из палатки, но он боится один. Ох ты, горюшко…
– Ладно, пошли, – пробормотал Кирилл.
Они выбрались из сонного тепла, и свежий воздух показался Кириллу зябким. Митька тоже стал ежиться и поджимать то одну, то другую ногу. Кирилл взял его за теплое плечо. По влажной траве они пошли к ближним кустикам. У самых кустов Митька освободил плечо, нерешительно оглянулся на Кирилла, сделал еще два шага в чащу и торопливо зажурчал там. Кирилл снисходительно усмехнулся и, чтобы Митьке не было страшно, стал тихонько насвистывать: "Капитан, капитан, улыбнитесь…"
Через несколько секунд Митька подбежал.
– Никто тебя там не укусил? – сурово спросил Кирилл. – И когда твои глупые страхи кончатся?
Митька вздохнул, ухватил Кирилла обеими ладонями повыше локтя, подумал и сказал:
– Скоро, наверно…
Они пошли рядышком к палатке. Но шагов через пять Митька вдруг остановился и прошептал:
– Смотри, как в книжке…
– Что? – не понял Кирилл.
– Ну, все… вокруг. У меня книжка есть со сказками, и там такая картинка.
Небо было сиреневым, с еле заметными звездочками. Верхушки сосенок в этом небе казались черными, будто нарисованные пушистой кисточкой, которую макнули в тушь. Сильно опрокинутая половинка луны висела над верхушками: заберись на сосну – дотянешься… Вполне-вполне могло случиться, что в этой темной чаще, под таким хитровато-молчаливым месяцем вдруг проснется, шумно переступит громадными куриными ногами и заскрипит замшелая избушка с неярким перекрещенным окном…
Однако Митьке говорить про избушку не стоило. Кирилл сказал:
– Это же хорошая сказка. В ней всякие добрые чудеса. Ты не бойся.
