Елена Кршижановская - Человек решает сам
— Ладно, пойду.
Куда это они? Валя никогда не ходит с другими ребятами, если я не иду. А тут сразу собралась. Я даже бросил читать. Девчонки шепчутся и хихикают насчет Вали с Олегом. Хорошо, нас позвали во двор, а не то бы я этим девчонкам… На лестнице я догнал Валю и спрашиваю:
— О чем ты с Беляевым рассуждала?
— О чем надо.
И бежит дальше. Я за ней. Схватил ее за борт пальто.
— Послушай, — говорю. И вдруг заорал: — Ой, ой! Опять иголка! Вечно из Вальки торчат и сыплются иголки.
Сумасшедшая портниха! Ее Maть жаловалась, что каждую неделю покупает целую пачку иголок. Так с первого класса. Правда, теперь Валя себе и подругам шьет всякие там сарафаны да платья. Хорошо шьет, но от этих иголок можно сойти с ума. Когда Валя была моей соседкой по парте, я вечно садился на эти проклятые иголки и булавки. Оттого и перешел к одному парню. Скучный оказался. Ни рыба ни мясо — ничем не интересуется.
Пока мы бежали по лестнице, Валя прошмыгнула между ребятами, и я ее потерял. Но во дворе все равно нашел. Она за грудой дров собирала поленья. Я надел перчатку, чтобы не уколоться, потянул Валю за локоть и спросил:
— Подожди минутку. Ты с Олегом куда собираешься?
— Что ты! Никуда не собираюсь.
— Зачем врешь? Ведь слышал, ты обещала пойти.
Валя покраснела так, что появились слезы, но не капнули, а застряли на ресницах.
— Ты знаешь, я никогда не врала и не буду!
Это верно. Никто не слышал от нее вранья. Вдруг она бросила полено и подскочила ко мне. Я даже назад шагнул.
— Думаешь, приятно? Твой Беляев мне целую лекцию прочел! Я в конце концов обещала пойти к доктору.
— К какому доктору? Зачем?
— Лечебной гимнастикой заниматься, вот зачем! Твой Олег сказал, что я сутулая буду, если не пойду.
Чудак Олег! Я засмеялся, а Валя отвернулась, сердито так. И тут на весь двор закричал Олег:
— Нет, нет, девочки, вы будете складывать поленницы, а мы будем кидать дрова в окошко подвала. Это вам трудно.
Его как-то сразу послушались. Мальчишки, глядя, как Олег здорово, по-взрослому кидает поленья, тоже приналегли, и мы быстро перекидали все, а потом выгнали из подвала девчонок и сами уложили остальные поленницы.
Когда мы вышли во двор, Олег остановил меня и сказал:
— Ты болел гриппом, да? Кашляешь еще. Пойдем, у меня дома есть замечательные порошки. Сразу пройдет.
— Порошки? — удивился я. — Спасибо, не надо. Терпеть не могу порошки.
— Тебе поможет, идем!
— Нет, я устал.
— Да ко мне близко. Знаешь, где цирк? Я там в общежитии.
Волшебное слово «цирк»! Теперь я готов был проглотить хоть десяток порошков.
Петух в центре города
Всего раза три-четыре я был в цирке, не больше. Но часто вспоминал, как там здорово. Одного шуму сколько: клоуны кричат и хохочут, музыка громкая, львы рычат, лошади ржут. А то еще вдруг станет тихо-тихо и потом барабанная дробь… Зрители хлопают вовсю.
Светло, ярко. Сидишь и не помнишь себя. То кажется, что ты сам жонглер, то акробат, то дрессировщик. И будто сам делаешь все вместо них.
А сегодня тут было совсем по-другому. Мы прошли через главный вход. Олег поздоровался с вахтером, и нас пропустили в темное фойе, а оттуда мы вышли прямо к манежу. До чего странно, тихо! Пустые кресла. Целые круги пустых кресел один за другим. А верхние почти не видны: только две лампы горели, и чем выше ряды, тем все темнее. В общем, пусто, даже страшновато.
А на самом манеже — изрытые опилки: площадка, похожая на пляж.
Посредине брошен узкий коврик, во многих местах протертый до веревок.
По этому коврику шла девочка. Странная шляпа на ней, как у взрослых. А каблуки, каблуки! Высоченные. Катя мечтает о таких туфлях, но это другое дело. Ей надо, чтобы выступать в самодеятельности, когда она читает Маяковского в заводском клубе.
Ну, а девчонке зачем? Не стыдно ей? Вдруг она повернулась к нам лицом. Еще того лучше. Губы накрашены! Она помахала Олегу и крикнула:
— Спасибо! Смотри прошло!
Олег перепрыгнул барьер, взял девчонкину руку и стал разглядывать пальцы.
— Вот что делает борный спирт. Мигом все болячки проходят! — обрадовался он.
— Да, да, теперь буду только у тебя лечиться и всем скажу: чуть что — борным спиртом, — сказала девочка.
— Верно, — ответил Олег. — Нашему тигру тоже помогло. Я ему лапу лечил…
— Как!.. Значит, тигр и я — для тебя одно и то же? Это что за намеки? — Она чуть не схватила Олега за ухо, но он увернулся.
Оба засмеялись. Олег мягко перепрыгнул барьер на другом конце манежа и позвал меня. Я обежал полукруг между барьером и передним рядом кресел. Почему-то я не посмел идти по самому манежу. Догнал Олега, и мы юркнули за тяжелый занавес, откуда выходят артисты. Думал ли я, что когда-нибудь в жизни буду сам проходить здесь!
— Какая она веселая! Шутит всегда, — засмеялся Олег.
— Ты про эту девчонку? Вот так шутки. Губы накрасила и туфли какие напялила. Воображает, что взрослая, стыдно! — возмутился я.
— Да она и есть взрослая. Второй год замужем.
— Ну! А похожа на девчонку.
— Тебе показалось. Артистка она хорошая. Мало кто умеет так работать.
— Ты правда ее лечишь?
— Нет, руку только. Вообще с этим лечением… — вздохнул Олег. — Если кому помогает, конечно, я рад. Но другой раз в такую историю влипнешь… Хотя бы с тигром. Он чуть клетку не разнес, когда я его спиртом и марганцовкой мазал.
— Да ну, врешь! — сказал я.
Как это так: самый обыкновенный мальчик в школьном пиджаке и вдруг лечит живого тигра. Врет, конечно. Олег, видно, понял меня не так и ответил:
— Ну, клетку ему не разломать, конечно, а психовал он здорово. Мне влетело ух как!
— От тигра?
— Да нет. От директора. Он сказал, что, если я еще буду лечить кого-нибудь, он выселит нас из общежития.
— И ты перестал?
— Как перестанешь. Конечно, нет. Тигр хоть рассердился, но ссадина быстро зажила.
«Пускай еще повыдумывает; не каждый умеет так интересно врать», — подумал я и спросил:
— Ты что же, ходишь к этому тигру в клетку?
— Вот еще! Я накрутил на длинную палку ваты, просунул между прутьями и смазал лапу, пока тигр спал после обеда.
Может, и правда так было. Я огляделся кругом. Мы стояли в длинном коридоре, похожем на большую подворотню. Коридор заканчивался воротами — против выхода на манеж. У ворот разговаривали двое мужчин. Один из них был в свитере и лыжных штанах. Я взглянул на него и прямо рот раскрыл. Как будто молодой, а голова седая, точно у старика. Стоит, о чем-то разговаривает, помахивая одной рукой, а вокруг него, как бешеные, крутятся пестрые мячи.
Я глаз не мог оторвать от этих мячей. А мужчина? Старик он или молодой? Я вгляделся. Нет, кажется, старик, — морщин много. А в общем, похож на молодого. Они все тут молодые! Артистка вот тоже такая молодая, что я подумал: девчонка.
Вдруг на весь цирк закукарекал петух. У меня от всего этого голова кругом пошла. Не снится ли мне ну хотя бы петух? Где я, в городе или в деревне?
— Подожди минутку, — сказал Олег, кинулся в сторону и исчез за поворотом. Раздалось отчаянное кукареканье, из-за угла выскочил петух размером с гуся. Перебирая длиннющими, как у цапли, ногами, он помчался со скоростью ракеты прямо на меня. Яркие перья на хвосте петуха развевались, точно колосья во время бури. За петухом гнался растрепанный Олег. Оба они уткнулись в занавес. Олег схватил было петуха, но тот вырвался и помчался обратно.
— Э-эй! — крикнул старичок. — Опять за свое? Оставь петуха!
Олег остановился, опустил руки. Лицо у него стало такое несчастное, брови поднялись домиком, губы выпятились вперед. Он вежливо сказал:
— Я и не собираюсь его лечить. Мне только посмотреть, как зажило у него над клювом…
— Ладно, что с тобой сделаешь. Только осторожно, доктор самодеятельный! А то директору скажу.
Брови Олега опустились на место, и он снова погнался за петухом. В конце концов поймал, осмотрел его и отпустил. А петух развернулся да как саданет шпорой. К счастью, Олег успел отпрыгнуть, и шпора только разорвала штанину.
Качаются качели…
Пока мы поднимались по узкой лестнице общежития, Олег рассказывал:
— Как обидно. Мы с петухом знаешь до чего дружили? Он меня встречал каждый день. А вот теперь боится… Это с тех пор, как я держал его, а ветеринар лечил болячку над клювом. Не понимает, что для его пользы, и дружба врозь…
— Стараешься, а тебе же попадает, — сказал я, взглянув на порванную штанину Олега.
— Что поделаешь. Вот и в книгах люди часто страдают за свою идею… А петух получил травму во время работы, знаешь!
