Всеволод Нестайко - Пятёрка с хвостиком
Галочка Семёнова бесстрашно подскочила к Володьке Лободе, вырвала у него из рук автомат-водомёт, швырнула его в кусты и закричала:
— Ах вы, бессовестные! Что же это вы делаете?! Это же наши узбекские друзья! Выходит, они прилетели за пять тысяч километров, чтобы вы вот так обливали их водой? Да мы вас! Да мы вам!
Фельдмаршал Лобода ошарашенно смотрел на неё.
Воины его сразу же отпустили пленников и тоже растерянно хлопали глазами.
Наконец Володька немного пришёл в себя:
— Да ну вас! Раскричались… Уж и поиграть нельзя. Поиграешь с вами в какую-нибудь человеческую игру… Ну, кадры! Айда, хлопцы! Ань-ань!
Впрочем, это «ань-ань» вышло у него хиленькое, дохловатое. И под это дохловатое «ань-ань» войско Лободы скрылось в кустах.
Впервые в истории Лободиных войн победа над ним была одержана без единого выстрела.
Старший из узбекских друзей, мокрый как хлющ Батыр подошёл к такому же мокрому как хлющ Дениске, снял свою тюбетейку и надел Дениске на голову.
— О!… Дениска — настоящий батыр! Не Батыр — батыр, не Хамид — батыр, а Дениска — батыр!
Дениска смущённо пожал плечами, а все удивлённо переглянулись. Вот что выяснилось.
Батыр и Хамид забрели в кусты. Там на них напало Лободиное войско и захватило в плен. Дениска случайно стал свидетелем этого. Он побежал за ними в овраг. И там, когда Володька Лобода поднял над головой «водную бомбу», чтобы кинуть её на Батыра и Хамида, Дениска осуществил десантную операцию. Сзади набросился на Володьку, ударил по «бомбе». «Бомба» разорвалась у Володьки над головой. Но… силы были неравные.
Что было потом — вы знаете.
Вот тогда-то впервые и узнали все о Денискиной мечте стать десантником.
И хотя «десант» победы не принёс, все решили, что поступок Дениски заслуживает самой высокой оценки. И что мир надо защищать.
И что кадровые военные очень для этого нужны. А десантники, может быть, особенно.
* * *Через два дня на Денискиной парте лежал листок из тетради в линейку, на котором была выведена жирная красивая пятёрка с хвостиком.
Последняя пятёрка с хвостиком
Нет-нет. Речь не о Денискиной, Денискина была не последней, Впрочем, о той последней расскажем чуточку погодя. А теперь самое время познакомиться с Иринархом Ивановичем. Если вы его никогда не видели, вы себе даже представить не можете, что это за человек. Когда он, слегка прихрамывая, заходил в школу, первое впечатление, что это какой-нибудь профессор. Фетровая шляпа с шелковым бантом. Синий костюм-тройка. Ослепительно белая рубашка, галстук. В руках чемоданчик-дипломат. Если к этому добавить благородные черты немолодого лица, солидную, слегка полноватую, но стройную фигуру, то выйдет портрет члена-корреспондента Академии наук или же художественного руководителя столичного театра.
Да ещё имя, которое встречается, наверное, один раз на несколько миллионов (если не больше) — Иринарх. Иринарх Иванович.
Но он не профессор, не член-корреспондент и не художественный руководитель столичного театра. Иринарх Иванович — учитель труда.
В мастерской он снимает шляпу, переодевается в синюю спецовку, вынимает из дипломата инструменты и начинает урок.
Конечно, есть школы, в которых на уроках труда собирают полупроводниковые схемы, работают с компьютерами, но в нашей школе покамест этого нет. Зато такого учителя труда, я думаю, нет ни в одной школе Советского Союза. Есть, может быть, даже лучшие, но такого нет.
Только не думайте, пожалуйста, что он какой-нибудь чудак, оригинал, как говорится, «с приветом».
Никакого чудачества в нём нет. Разве, может, то, что он носит инструменты в дипломате, вместо того чтобы спокойно оставлять их в шкафу мастерской. Но…
— Носит же музыкант свою скрипку или виолончель с собой, — улыбается Иринарх Иванович. — И ничего. А ведь для настоящего рабочего человека инструмент всё равно что для музыканта скрипка. Ну конечно, дорогие товарищечки, сыны и дочки, токарный станок не понесёшь. А вот ножовку, шерхебель, плоскогубцы, молоток, стамеску, рубанок — запросто. Как-то привыкаешь к своему инструменту. И чужой молоток уже не такой удобный для рук, и чужой рубанок не так стружку снимает…
Нет, ничего в Иринархе Ивановиче нету чудаческого.
Но человек он необыкновенный.
Его уроки труда не только уроки труда, но и уроки истории нашего государства.
На своих уроках Иринарх Иванович всё время рассказывает, А рассказать ему есть что.
Иринарху Ивановичу далеко за шестьдесят, а может быть, даже и за семьдесят, но он ещё крепкий как дуб. Начал он свой трудовой путь в двенадцать лет. И кем только в своей жизни не был: и слесарем, и столяром, и трактористом, и бетонщиком, и каменщиком, и штукатуром, и электриком, и монтажником — все, наверное, профессии рабочие освоил.
— Как десантник, — сказал Дениска.
И куда только не бросала Иринарха Ивановича судьба! Он строил Днепрогэс и Комсомольск-на-Амуре, Магнитогорск и Волго-Балт…
Во время войны он тоже и воевал, и строил. Он был в войну сапёром, строил блиндажи, мосты, наводил переправы. А после войны отстраивал тот же Днепрогэс, разрушенный фашистами, поднимал целину, строил посёлки для первоцелинников. Неспокойный был у него характер. Любил Иринарх Иванович новые впечатления. Любил быть, как он говорил, на передовом рубеже эпохи.
— И работу люблю «оперативную», как я её называю, — говорил он. — Чтобы сделал — и сразу видишь, что ты сделал. И что нужно это людям.
Потом он возводил в Киеве новые районы — Русановку, Березняки, Оболонь.
На Оболони с ним случилось несчастье: упала бетонная плита и раздробила ему ногу. И хоть возраст у него и так был пенсионный, а тут ещё и инвалидность, не захотел Иринарх Иванович сидеть дома. Пошёл в школу учителем труда.
— И ничуть не жалею, что жизнь подкинула мне на закуску такую петрушку, как я это называю, — улыбался Иринарх Иванович. — Десять лет уже вожусь с вашим братом калистратом и не скучаю, дорогие мои товарищечки, сыны и дочки. Нравится.
Надо сказать, что и четвёртому «А» (как и всей, правда, школе) очень нравились уроки Иринарха Ивановича. Даже Гришка Гонобобель на уроках труда молчал и только свистел носом, выпиливая какой-нибудь крючок и слушая в то же время рассказы Иринарха Ивановича.
Этот год для их школы знаменательный. Вот-вот должен был открыться школьный пионерлагерь труда и отдыха. В лесу за тридцать километров от Киева по дороге на Обухов.
Помогали строить лагерь шефы школы — экскаваторный завод, на котором работал Николай Иванович Ярёменко, папа Ивасика и Тины.
Да и не только он работал на этом заводе. В школе училось много детей, чьи родители работали на экскаваторном заводе. В их микрорайоне было несколько домов экскаваторного.
И вот, благодаря энергии Вадима Григорьевича (которая, как вы помните, была равна энергии атомной электростанции) и активной поддержке родителей, удалось построить школьный пионерлагерь труда и отдыха.
Вадиму Григорьевичу очень хотелось торжественное открытие лагеря приурочить к концу учебного года и первую смену «запустить» сразу после экзаменов.
Но, как это нередко случается, строители немного не справились, не уложились в сроки. Поэтому было решено устроить родительский воскресник по доведению школьного пионерлагеря до кондиции, как выразился Вадим Григорьевич.
Это стало известно в последний день занятий, перед последним звонком.
— Слушайте! — сказала вдруг Шурочка. — А давайте и мы попросимся! Старшеклассники не могут — у них экзамены. А мы же в пятый перешли, и экзаменов у нас нет.
— Ой! Правильно! Давайте! — подхватили все. — Это же так интересно!
— А фто? Можно! — сказал Боцман Вася.
— Категорически! — кивнул Ромка Лещенко. Даже Гришка Гонобобель, который все благородные идеи сначала под любыми предлогами старался завалить, эту поддержал сразу:
— Годится! Свежий воздух… лес… В казаков-разбойников поиграем. Рио-де-Жанейро!
— Мы не играть едем, а помогать довести лагерь до кондиции, — строго сказала Шурочка.
— Я пошутил. Хи-хи! — хихикнул Гонобобель. Глафире Павловне идея тоже понравилась, но она решила всё-таки для верности посоветоваться с Вадимом Григорьевичем.
Вадим Григорьевич идею четвёртого «А» горячо поддержал:
— Прекрасно! Молодцы! И четвёртый «Б» сагитируем! Третьи, конечно, ещё рановато, а четвёртые, то есть они уже даже пятые, как раз. Всё! Решено! Заказываю автобусы с сопровождением,
И вот в воскресенье утром пять автобусов, два детских (каждому классу по отдельному) и три взрослых, выехали на Обуховское шоссе.
Автобусы ехали, хоть было солнечное утро, с зажжёнными фарами. Возглавляли и замыкали автоколонну жёлтые с синей полосой милицейские машины. Такой теперь порядок: если везут большую группу детей, автобусы зажигают фары, а впереди и сзади колонну сопровождают машины Госавтоинспекции.
