Всеволод Нестайко - Пятёрка с хвостиком
Было утро, и на аллее ещё безлюдно.
Октябрь на днепровских склонах особенно красив: в какие только оттенки цветов — от багряного до лимонно-жёлтого — не раскрашивает он деревья! А опавшие листья как пахнут!
Они ехали молча, очарованные красотой осени. Неожиданно впереди в кустах возникло какое-то подозрительное движение. Валера затормозил, Дениска тоже.
Трое помятых, с похмелья парней окружили худенького юношу и говорили что-то угрожающее. Юноша пытался вырваться, но они его не пускали.
Валера слез с велосипеда, положил его на землю. Обернулся к Дениске:
— Ты близко не подходи! Слышишь?!
А сам быстро пошёл к кустам. Ещё издали крикнул:
— Эй! В чём дело?
Один из парней, чубатый, заросший щетиной, окрысился на него:
— А ну хиляй отсюда! Ну!
— Что такое? — продолжая приближаться, спросил Валера у юноши.
— Да вот… деньги требуют, — тихо пробормотал юноша. Чубатый, наклонив голову, набычил шею и грозно двинулся навстречу Валере:
— Ну ты! По земле размажу!
— Врежь ему! Чего смотришь! — отозвались сзади те двое.
Чубатый размахнулся — и…
Всё случилось так молниеносно, что Дениска даже не уследил, как именно действовал Валера. Видел только, что Валера перехватил руку чубатого, присел, крутнулся, швырнул его через себя, и чубатый, вскрикнув от боли, полетел в кусты. А Валера уже бросился на тех двоих. И уже второй, сбитый с ног ловким приёмом, покатился по склону. Третий не стал дожидаться своей очереди, сам бросился в кусты и исчез.
Площадная брань и треск в кустах стали быстро удаляться. Юноша сперва ошалело смотрел, потом пробормотал:
— Спасибо! Спасибо! Благодарю! — и бросился бежать в противоположную от кустов сторону.
Уже на бегу обернулся и ещё раз крикнул:
— Благодарю! — и исчез под Чёртовым мостом на шоссе.
Валера поднял с земли велосипед, смущённо взглянул на Дениску:
— Не говори только дома никому, ладно? Женщины таких вещей не понимают. Особенно мамы. Не будем их волновать. Ни твою, ни мою.
Дениска аж захлёбывался от восторга.
Ох, Валера!
Ну Валера!
Вот это Валера!
Так кем, скажите, после этого можно мечтать сделаться?
Лингвистом?
Не смешите меня!
Однако в четвёртом «А» про Валеру Соколенко никто ещё ничего не знал.
Дениска был не из трепачей, не любил распространяться о своих делах.
Потому-то все и удивились, когда узнали, что Дениска хочет стать кадровым военным, десантником.
А узнали, кстати, тоже совсем случайно.
К Галочке Семёновой, которая сидит за одной партой с Дениской, приехали из Ташкента гости. Семья Рахимовых; папа, мама и двое сыновей — Хамид (во втором классе) и Батыр (в четвёртом).
Правду говоря, приехали они не к Галочке, а к её родителям. Родители с семьёй Рахимовых дружили давно, ещё начиная с дедушек. Дедушки Рахимов и Семёнов вместе воевали, вместе лежали в госпитале и День Победы встретили вместе в Берлине, И дети их дружили, Когда Ташкент пострадал от землетрясения, Семёновы, и старший, и младший (тогда ещё студент), ездили восстанавливать столицу Узбекистана. И вот теперь Рахимовы приехали в Киев. Правда, не в полном составе. Дома ещё осталось трое детей. Всего их у Рахимовых было пятеро.
Приехали они не только в гости, а ещё и на консультацию к академику Амосову — у мамы Рахимовой было больное сердце.
Поскольку родители занимались такими важными делами, Хамид и Батыр, оба в одинаковых тюбетейках, чернявые и неразговорчивые, поступили под Галочкину опеку. И она взяла их с собой на продлёнку. Тем более что продлёнка три часа проходила в Ботаническом саду, или, как они его называли, в Ботанике.
Поскольку Хамид и Батыр были, как уже сказано, неразговорчивые, общаться с ними было трудновато. Поэтому где-то через полчасика четвёртый «А» оставил их в покое. И занялся своими обычными делами — игрой в мяч, в классы, скаканием через резинку и тому подобное. И Галочка, на минутку оставив Хамида и Батыра, чтобы сделать «два Буратино» через резинку, неожиданно увлеклась и только через минут двадцать обнаружила, что уже давно не видит братьев.
— Ой! — вскрикнула она. — А где же мои узбекские друзья? Четвёртый «А» растерянно переглянулся. Никто не видел, куда они делись. Бросились туда-сюда по аллеям, по кустам. Узбекских друзей не было нигде. Не было, кстати, и Дениски.
— Ой! Где же они?! — схватилась обеими руками за щёки Галочка.
— Представляете? Представляете? Ужас! — и себе приложила руку к щеке Люська Заречняк.
— Спокойно! — сказал Боцман Вася. — Сейчас организуем поиск. Только Марье Демьяновне — ни звука.
Учитель группы продлённого дня, то есть продлёнки, Марья Демьяновна была очень симпатичная, но чересчур пугливая. Всякие ЧП, даже небольшого, местного, масштаба, вызывали у неё такой перепуг, что приходилось успокаивать её всем классом.
— По-моему, я слышал там, в кустах, «ань-ань», — неуверенно сказал Гришка Гонобобель.
— Так чего же ты молчал?! Вот ефчё! Айда! — махнул рукой Боцман Вася.
И весь четвёртый «А» в полном составе бросился в кусты.
— Мальчишки! Девчонки! Осторожнее бегайте! Не упадите! — крикнула им вслед со скамейки под клёном Марья Демьяновна, на миг оторвавшись от книжки.
…Володька Лобода учился тоже в четвёртом классе, только в другой школе.
Я точно не знаю, кто изобрёл водородную бомбу. А вот водяную бомбу, наверное, изобрёл всё-таки Володька. Это очень простая штука. Берётся соска, обыкновеннейшая резиновая соска для младенцев, надевающаяся на бутылочку с молоком. В данном конкретном случае эта самая соска надевается не на бутылочку, а на водопроводный кран. Потом кран потихоньку откручивается, под напором воды соска растягивается и превращается в вот такенную колбасяку.
Когда вы чувствуете, что она вот-вот лопнет, вы немедленно закручиваете кран, перевязываете соску ниткой и осторожно снимаете. Бомба готова. Если теперь вы бросите её, то от наименьшего соприкосновения с головой врага она разрывается, и вашего неприятеля заливает с головы до ног. Эффект потрясающий! Враг обалдевает и по крайней мере на полчаса выбывает из строя (пока не высушится или не переоденется).
Володька Лобода абсолютно неповторимый и невозможный человек. Он не признаёт никаких игр, кроме войны.
У Володьки широкое, скуластое лицо и приплюснутый, без переносицы нос-как у боксёра или американского гангстера. Узкие Володькины глаза пылают сумасшедшим огнём, когда он носится по Ботанике и картаво орёт «Уггя!», что, конечно же, означает «Ура!». Если надо изобразить выстрел, Володька не кричит обычное «пиф», «паф» или «пу». Наставляя пистолетом указательный палец, он противным голосом дико гундосит: «Ань-ань!» И эти неимоверные звуки сеют во вражеских рядах страшную панику.
В общем, Володька Лобода — типичный поджигатель войны.
Причём войны, которые он поджигает, ни в коем случае нельзя назвать справедливыми, благородными или освободительными. Совсем наоборот. В историю человечества наряду с войнами Александра Македонского, Батыя и Чингисхана войны Володьки Лободы войдут как несправедливые, захватнические и опустошительные.
Он нападал на мирных «продлёнщиков» из других школ, забрасывал их водяными бомбами, конфисковывал мячи, скакалки и прочее игрушечное имущество. И отдавал только через час, после вмешательства руководителей продлёнки. Действовал он наскоками, неожиданно и внезапно, без официального объявления войны. И после короткой боевой операции, не дав противнику опомниться и собраться с силами, отступал со своим войском в глубокий, поросший деревьями и кустами овраг.
Именно в этот овраг и сыпанул сейчас наш четвёртый «А».
На дне оврага была небольшая полянка — пересохшее русло бывшего ручья.
И вот тут…
Под тремя деревьями, как в ковбойском фильме, стояли прижатые спинами к стволам Хамид, Батыр и Дениска. Их держали за руки по двое, а Дениску аж трое воинов Лободы. А сам Володька, мокрый с головы до ног, ходил от одного к другому и расстреливал их из автомата-водомёта системы «Соска», гундося при этом:
— Ань-ань! Ань-ань!… Ань-ань!…
Не желая отнюдь приуменьшить мужское достоинство мальчишеской половины нашего четвёртого «А», я всё-таки должен признаться, что решающую роль в этой конкретной военной операции сыграли именно девочки.
— Ах вы, разбойники!
— Ах вы, хулиганы!
— Ах вы, бандиты!
— Что же это вы делаете?!
— Да как вы смеете?!
— Как вам не стыдно?!
— Пустите сейчас же!
И всё это на такой высокой визгливой ноте, на которой умеют кричать только очень возмущённые девочки.
Я думаю, не только озорники Володьки Лободы, но и настоящее войсковое соединение не выдержало бы, растерялось.
