Джеймс Крюс - Маяк на Омаровых рифах
— Где наши пироги? Где наши пироги?
— Да вот же! — закричал Мартин. — Прошу! Угощайтесь!
Вынес он на крыльцо короба и кульки, корзиночки и коробки, и звери накинулись на угощенье и слопали все до последней крошки. А после спросили у Мартина, почему же сдобу не разнесли. И старый Мартин поведал зверям печальную повесть. Надоело ветрам таскаться по свету с мешками да коробами, улетели они и больше никогда не вернутся — не принесут ни муки, ни яиц, ни масла, ни молока, ни изюма…
Опечалились звери. Лев зарычал от горя, у крокодила потекли по щекам крокодиловы слезы, на попугая от тоски напала икота. В общем, вся звериная братия, стеная и плача, поплелась назад в свой дремучий лес.
Наутро, в понедельник, когда старый Мартин печально и одиноко сидел у себя в пекарне, в окно вдруг снова впорхнула колибри. Она села подоконник, разинула клюв да как закричит:
— Так нечестно!
— Ты о чем? — озадаченно спросил Мартин.
— Я сказала: нечестно! — повторила колибри. — Нечестно, что ветры не хотят разносить угощенье.
— Ах, вот оно что, — сказал Мартин. — Если ты об этом, то я точно такого же мнения.
— Ты хоть знаешь, что творится в лесу? — защебетала колибри. — Крокодил Абдула, ужасный злодей, за целые сутки не съел ни одной рыбешки! А все потому, что до сих пор сыт от твоих пирогов. А еще знаешь, что? Леопард Юсуф мирно беседует с обезьянкой Фритци! А все потому, что брюхо у него набито твоей сдобой и нет аппетита на обезьян. А еще знаешь, что? Носорог Балдуин до того подобрел от мучного, что предложил льву Конраду подружиться. Видишь, что делается на свете от твоих пирогов! Несправедливо, что четыре ветра больше не хотят их разносить!
— Увы, увы, — вздохнул старый Мартин. — От доброго пирога, испеченного добрым пекарем, мир очень и очень добреет. Но какой толк от добрых пирогов, если их некому разносить? А с разноской, увы, покончено.
Уронил Мартин голову на грудь, подпер ладонями щеки и весь поник от печали, как сдутый воздушный шарик. А колибри полетела обратно в лес и наплакала в розовый кактус целую лужицу слез, что для такой пичуги, согласитесь, немало.
Мартин с тех пор много раз призывал ветры вернуться. Но они не вернулись. И людям приходится печь пироги самим, а птицы и звери в дремучем лесу остались и вовсе без пирогов. И крокодил Абдула вновь пожирает по дюжине рыбешек в день, а Леопард со Львом полюбили мясо и жрут своих лесных соседей за милую душу.
Мартин сегодня — седой-преседой старик. И мир наш тоже состарился. Но и сегодня еще встречаются добрые пекари, и они умеют печь добрые пироги.
Будем же надеяться, что от их пирогов мир со временем подобреет, как когда-то подобрел от пирогов негра Мартина.
Когда леди Браун рассказала на палубе парохода «Цикада» историю про негра Мартина, тетушка Юлия сказала:
— Первый раз в жизни мне решительно все равно, правда это или нет, — так все верно, складно и хорошо.
А пароход «Цикада» плыл все дальше на юг, к берегам Испании. Справа и слева от бортов щелкали острыми зубами акулы, хватая объедки, которые судовой повар выбрасывал в воду. Дамы в шезлонгах завели разговор о погоде.
— Как вы пережили на пароходе бурю? — спросила тетушка Юлия английскую леди.
— Какую еще бурю? — удивилась Глория Браун. — Мы никакой бури не видели. Погода стояла прекрасная. И подводные лодки со своими ужасными торпедами нам тоже, кстати, не докучали.
— Странно! — сказала тетушка Юлия. — 20 апреля на маяке разыгралась страшная буря. Поразительно, что вы ничего не видели.
В эту минуту над их головами раздался пронзительный крик. Плюх! — на поручни опустились четыре большие чайки.
— What's that? — испуганно вскрикнула леди Браун.
— Что-что? — спросила тетушка Юлия.
— Кто это такие? — перевела свой вопрос с английского на понятный язык леди Браун.
— Это наши друзья! — пропищала Филина. Она мигом узнала и чайку Александру, и трех ее подруг.
Чайки вежливо кивнули и сказали:
— Здравствуйте, милые дамы!
— Здравствуйте! — ответили дамы, и тетушка Юлия тут же спросила:
— Вы откуда летите?
— Мы летели за вами, — ответила Александра. — Очень уж захотелось нам в теплые страны. К тому же Иоганн и Ганс-в-узелке просили передать вам привет.
— От Морешлёпа вам тоже привет! — добавила Эмма Орлиный Глаз.
— А с ним-то вы где встретились? — пропищала Филина.
— На маяке, — сказала Эмма Песчаная Отмель. — Мы все вместе уплетали омаров. И простили ему, что он устроил бурю.
— Так все-таки он виноват? — спросила тетушка Юлия.
— Этот мошенник подговорил маэстро Погодника! И тот специально по его просьбе накликал две бури сразу: одну на маяк, а другую — летучую — прямо на нас, четырех бедных чаек.
— Накликал, накликал! — запричитала Эмма Орлиный Глаз.
— Это как же? — спросила Филина. — Что такое летучая буря?
— Накликал бурю и навязал нам ее на хвост! — возмущенно сказала Эмма Резиновый Клюв. — На нашем пути гремел гром, сверкали молнии и хлестал дождь, а вокруг стояла прекраснейшая погода. А как только долетели до маяка, мы сразу попали во вторую бурю. За эту услугу Морешлёп подарил маэстро Погоднику двух дельфинчиков для аквариума.
— О чем сам же и разболтал! — негодующе крикнула Эмма Орлиный Глаз.
— У нас в Англии водяные воспитаны куда как лучше, — заметила леди Браун.
На минуту все замолчали. Пароход проплывал Бискайский залив. Наконец мышь Филина сказала:
— Вообще Иоганн должен бы как следует наказать водяного!
— А он еще как наказал! — воскликнула Александра. — Водяному пришлось пять часов подряд рассказывать нам всякие истории. У него аж язык распух. Но было страшно интересно!
— Он рассказал много историй про маленьких девочек, — вставила Эмма Резиновый Клюв.
— Морешлёп дружит с маленькими, — добавила Эмма Песчаная Отмель.
— А вы не могли бы нам рассказать одну из этих историй? — спросила леди Браун. — Так уютно сидеть на палубе корабля и слушать истории.
— Отчего же не рассказать! — ответила Александра. — Хотите про замарашку? Или про девочку, которая ела одни медовые пряники?
— Давайте про замарашку, — раздалось из обоих шезлонгов.
И Александра повела рассказ…
История про Карлину и марципановых мальчиков
Карлина — прелестная маленькая девочка, но у нее один недостаток. Таких грязнуль просто свет не видывал! То коленки запачкает, то все щеки у нее в шоколаде, то грязь под ногтями… А обычно и то, и другое, и третье.
Вообще-то это нестрашно, ведь маленьких девочек можно отмыть. Но в том-то и дело: Карлина ненавидела мыться. Прибежит с прогулки домой — и прямо с порога:
— Не буду мыться! Не буду!
Мама Карлины намучилась с дочкой. Каждый вечер она говорила:
— Карлина, марш в ванную! А то ты как поросенок.
Но Карлина вопила:
— Не пойду в ванную! Хочу быть как поросенок!
Но кричи не кричи, а все без толку. Каждый вечер Карлину терли мочалкой с мылом. Только она так брыкалась и верещала, что мама вечно что-нибудь да забудет. То по коленке забудет мочалкой пройтись, то уши дочке прочистить, то ногти подстричь.
И чистенькой-чистенькой Карлину в кроватку так ни разу и не уложили.
И вот однажды ночью Карлине приснилось, будто она из белого-белого марципана. Сидит на зеленой коробочке, свесив босые ножки, в витрине кондитерской пекаря Бублинга. И нарядное белое платьице ей очень и очень к лицу. С любопытством, как и положено маленькой девочке, смотрит на улицу. Но прохожих не видно, час поздний. Только старый фонарь стоит и светит блестящим шаром в витрину.
И вдруг, чуть только на городской колокольне пробило двенадцать ночи, в витрине послышался шорох. Карлина с любопытством поглядела направо, поглядела налево — и замерла от удивления. У двух больших красных коробок откинулись крышки, и из каждой коробки неторопливо вышли по пять марципановых мальчиков.
— Добрый вечер, судари! — обрадовалась Карлина. — Вы что тут делаете?
Мальчики ничего не ответили, только переглянулись и прыснули со смеху.
— Что с вами? — удивилась Карлина.
— С нами-то ничего. А у тебя коленка запачкалась! — сказал один мальчик.
— И ногти ты, видно, давно не стригла! — сказал второй.
— И ухо правое ты, кажется, не вымыла! — добавил третий.
Белые-белые мальчики захихикали, а пристыженная Карлина вгляделась в свое отражение в стекле витрины.
— Я сейчас же пойду умоюсь, — сказала она.
— Вот дурочка! — вскричал марципановый хор. — Даже не знает, что нам, марципановым, нельзя мыться!
— А почему нельзя-то? — вытаращила глаза Карлина.
