Юлия Яковлева - Дети ворона
Шурка подошел. Они свернули с набережной. Женщина медленно потопала к высоким домам, они прямо и ровно выступали из тумана.
«Почему вы осенью в рукавицах ходите?» — так и вертелось у него на языке.
Все спали, нигде не горел свет. Только в одном доме светились все окна сразу. Дом был высоким, черным, неуклюжим.
— А у меня вот сына арестовали. Пришла спросить… И еду вот ему несу передать, — сообщила женщина, приподняв корзинку. — Говорят, шпион. А он никакого иностранного языка даже не знает.
«Мама шпиона!» — перепугался Шурка.
— Мои мама и папа ни в чем не виноваты.
Шурка особенно выделил слово «мои».
— Если не виноваты, значит, там во всем разберутся, — устало согласилась она, показав подбородком на светящиеся окна: они слегка расплывались в тумане.
Значит, этот высокий черный дом — гнездо Ворона?
Они постояли и посмотрели на окна. Иногда за ними мелькала тень.
— Нельзя подходить ближе. Они не любят, когда подходят ночью.
— Кто «они»?
— Будем ходить и делать вид, что гуляем.
Она со вздохом снова подняла корзину.
Шурка предложил бы помочь. Но ведь ее сын был шпионом. Мало ли что…
Женщина медленно пошла по тротуару.
Шурка расстегнул пальтишко. Со всех сторон в темноте колыхались и зыбились тени. Они уплотнялись, и уже было видно, что это человеческие фигуры в пальто, толстых шарфах и шапках.
Только и слышалось:
— Какой у вас номер?
— А у вас?
— Есть кто после пятидесяти?
— После трехсот?
— Сотые где?
— Двухсотые, отзовитесь!
Тихие голоса теперь шелестели со всех сторон. Серые укутанные фигуры выныривали из темноты. Да сколько же их тут! Шурке стало страшно.
Они постепенно вставали друг за другом. Мамы шпионов. Сестры шпионов. Жены шпионов. Сестры врагов. Мамы диверсантов. Жены вредителей. Значит, злодеи скрывали тайну даже от своих родных? Пока их не арестовали и всё не открылось…
На лицах женщин Шурка не видел злобы. Только усталость и печаль.
Сколько горя злодеи причинили своим собственным родным.
И вдруг он подумал: а мама и папа? Что если они не всё ему рассказывали? Что если не всё он о них знал?
Шурке показалось, мороз сковал его изнутри. Дышать стало трудно.
А женщины всё шли, вставали друг за другом.
— Какой у вас номер?
— А у вас?
…Ведь могло такое быть? Могло?
Как все родители, они иногда уходили по вечерам. Куда? Много ли дети вообще знают про своих мам и пап?
— А у тебя, мальчик? Какой номер? — к Шурке подошла старуха в толстом сером пальто. Зубами стащив перчатку, она протянула свою костлявую лапку. На ладони стоял трехзначный номер.
Поодаль, обняв за ногу мать, стоял ребенок, обвязанный крест-накрест теплой шалью. Он походил на сверток. И равнодушно смотрел на Шурку.
— Какой? Ты что, не знаешь цифр? — всё допытывалась старуха.
— Мальчик, покажи свой номер, — стали подсказывать из очереди.
Шурка слова не мог вымолвить. Малыш смотрел на него круглыми глазами.
«Бобка… Бобка тоже шпион? Чушь собачья! Этот малыш и говорить-то не умеет. Но Бобка тоже пропал…» Мысли Шурки скакали и сталкивались.
Он покачнулся. Его подхватили.
Сверив ладони, показали его место: за теткой в клетчатом пальто и перед старухой с бородавкой на длинном носу. Спины, спины, спины…
Стоять Шурке быстро наскучило. Он совсем задубел от неподвижности и холода. «Так вот зачем им всем рукавицы! — догадался он. — Они стоят здесь каждую ночь». Люди переминались с ноги на ногу, убеждая себя, что очередь потихоньку движется. Но только сбивались плотнее и огрызались сердитее.
— Не напирайте!
— Поосторожней!
У Ворона еще не открывали.
Шурка заскучал.
Поодаль очередь изгибалась очередной петлей. Взрослые вытягивали шеи в сторону дома.
Шурка увидел девочку в вязаной шапочке. Она была примерно его роста.
В отличие от других мальчишек, Шурка девчонок не презирал и не боялся. Ведь у него была Таня. Он знал, как с ними дружить. Но сейчас у него не было ничего, чтобы начать разговор. Ни стеклянных шариков, ни мяча, ни велосипеда. Почти ничего! Он вспомнил о фотографии. Девчонкам нравятся принцессы. Дама в шляпе выглядела как в сказке: таких на улицах не увидишь.
Шурка задрал локоть и сунул руку за пазуху. Поежился от холода. Нащупал твердый край. Переложил карточку в карман. От тепла его тела она и сама была теплой.
— Девочка, хочешь поиграть? — вежливо спросил Шурка.
Девочка посмотрела на него, но ничего не сказала. Возможно, у нее просто не было брата, а дворовых мальчишек она боялась. Шурка не обиделся: у него же на лбу не написано, что он пришел с миром.
— У меня есть карточка. Хочешь посмотреть?
Девочка сделала несколько шагов.
Шурка протянул фотографию. Она вытянула шею и скосила глаза, разглядывая диковинную шляпу.
Вдруг тощая женщина в шарфе рванула ее за руку к себе. Лицо женщины исказилось. Она глянула на Шурку с отвращением и злобой, как на ядовитое насекомое.
— Ты что? — кричала тощая женщина на свою дочь. — Очумела? — Голос ее упал до шепота. Превратился в шипение. — Тут шпионы одни стоят. Поняла? Враги народа. Поняла? — На каждое «Поняла?» она встряхивала дочь за руку так, что девочку мотало. — Хочешь, чтоб и на тебя подумали?
— Сама вы такая, — буркнул Шурка.
— Что ты сказал? — прошипела женщина. Но голос повышать не стала.
Девочка испуганно смотрела на Шурку. Ее страх задел Шурку сильнее, чем брань.
Он засунул карточку в кепку, под козырек. Втиснулся обратно между клетчатым пальто и старухой с бородавкой. На душе было гадко. Клетчатый узор виделся ему какой-то решеткой.
«Какой же я шпион? — думал Шурка. — Я же не шпион».
Мысли опять забегали, застучали. Шурка лихорадочно соображал. Он чувствовал, что вот-вот поймет что-то важное, но не успевал за собственными мыслями. «Она думает, что я шпион. Я думаю, что она шпионка. И мы все думаем друг на друга».
Вдруг его толкнули сзади. Стиснули спереди. По всей очереди пробежала нетерпеливая волна. Все вытянули шеи.
Там, впереди, открылось в стене маленькое полукруглое окошко. Как маленький ротик. Взрослым приходилось сгибаться пополам, чтобы задать в него свой вопрос. Оно, должно быть, для детей, подумал Шурка: окошко было как раз на уровне его глаз. Странно…
Но и эту мысль не успел додумать.
— Шпионка! — завопила какая-то женщина. — Лезет без очереди!
Пыхтение, возня. Похоже, там тузили друг дружку.
— Мне только про мужа узнать!
— Вредительница!
— Стой как все!
— Мне стоять не надо! Мой муж не шпион! Он ни в чем не виноват!
— А ну не лезь, я сказала!
Послышался треск раздираемой ткани.
Очередь жадно вытянула шеи. Но женщин быстро разняли.
Та, что попыталась пролезть вперед, теперь печально брела вдоль очереди. В руке у нее была корзинка. Шапочка сбилась. Воротник на пальто был наполовину оторван. Она плакала. Люди отворачивались.
— Я это так не оставлю! — выкрикнула женщина с корзинкой; полуоторванный воротник придавал ее жалкой фигуре залихватский вид. — Мой муж не шпион. Его взяли по ошибке.
Шурка подпрыгнул. Что? Ошибка? Значит, ошибки все-таки бывают?!
— Я письмо написала! Товарищу Ворону лично в руки! Граждане, миленькие, ну пустите меня, — умоляла женщина.
У Шурки вспотели ладони. Письмо? Письмо Ворону! Вот что надо делать! Конечно! Ведь его мама и папа тоже ни в чем не виноваты.
Всё сразу стало просто. Ошибка. Конечно!
— Пиши-пиши, — шипели женщине вслед. — Валяй. В конец очереди. Барыня какая нашлась.
Шурка затрепетал. Рванулся, чтобы догнать ту женщину. Но его стиснуло спереди. Стиснуло сзади. Шурка запыхтел, уперся обеими ладонями в толстое колючее пальто впереди себя. Оно стояло стеной.
Женщина с оборванным воротником удалялась.
Шурка толкнул пальто впереди, толкнул пальто позади себя, выдрался из очереди.
— Куда? Место потеряешь! — завопили ему вслед.
Он подбежал к женщине. Забежал вперед. К носу она прижимала скомканный платочек в красных пятнах. Видно, ей попало в драке.
— Что, можно письмо написать? — задыхаясь, спросил он.
Та шмыгнула.
— А тебе чего? — сердито ответила она в нос.
— Моих маму и папу тоже… по ошибке.
Женщина угрюмо посмотрела на него.
— Честное слово! Они не шпионы! Это ошибка!
Она шла, глядя себе под ноги.
Шурка не отставал.
— Пожалуйста!
Женщина резко остановилась.
— Тетенька, как написать письмо?
Женщина вытерла глаза. Еще раз промокнула нос. Сунула комочек платка в карман. Глубоко вздохнула.
— Тетенька! Будьте так любезны!
Она пошарила в сумке, выудила по очереди листок, конверт, карандаш. Опять щелкнула замочком и протянула Шурке листок и карандаш.
