Лев Давыдычев - Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола
— Постой, постой, — сурово проговорил Егор Весёлых. — Вот это новость! Действительно, бывший настоящий поп?
— Да, действительно, — упавшим голосом отозвался Шурик, — он был попом, но полюбил футбол. Он жить не может без футбола. Он поступает на работу и в команду.
— Вот зто новость, — почти мрачно повторил Егор Весёлых, задумчиво покрутил свои огромные чёрные усы и снова принялся резать лук. — Да ведь такого ещё не бывало и быть не может! Или он не поп, или… А вдруг он что-нибудь вроде шпиона со специальным заданием? А? Вдруг его забросили в наш футбол… точно, точно! — Он громко расхохотался. — А что? Перед началом матча обе команды молятся, тем самым демонстрируя, что верят не в федерацию футбола, а в несуществующего господа бога! Перед ударом по воротам — молитва! Удачно обвёл защитника — остановись, поблагодари господа! Это же, товарищи, собьёт ритм игры, снизит скорости!
— Нет, нет, если молитва поможет точнее бить по воротам, я бы не возражала, — не очень уверенно призналась бабушка Анфиса Поликарповна. — Вот рассказывают, например, что иногда некоторые футболисты неприлично выражаются, так уж пусть лучше молятся. Главное — поднять результативность форвардов и избавиться от бледных ничьих.
— Простите, простите, — очень оскорблённо проговорил Егор Весёлых, — а, собственно, на каком основании вы, извините, берётесь рассуждать так, простите, авторитетно о футболе?
— На телевизионном основании. Шайбу я не вижу, бегают в хоккее так быстро, что я уследить не могу и ничегошеньки не понимаю. Хоккей смотрю — старость свою чувствую. То ли дело — футбол! Пока они от своих ворот до ворот соперника добредут, я спокойненько успеваю чайку на кухне попить.
— Ну, знаете… — Егор Весёлых столь яростно покрутил свои огромные чёрные усы, словно собирался их оторвать. — Слишком много на себя берёте. Футбол — любимая игра миллионов.
— И миллионы, Егор Егорович, разлюбить могут, если их доверия не оправдать! И зря вы на меня, дорогой, сердитесь. Я ещё ничего, я ещё терпеливая. А вот одна подруга моя из-за неудач нашего футбола с горя свистеть научилась. Ну, прямо, как мальчишка! Сидит, бедная, перед телевизором одна и свистит! Ее уже два раза на домовой комитет вызывали, участковый её, горемыку, навещал. А она всё свистит и свистит… Как только футболистам не стыдно!
Егор Весёлых жарил лук и молчал, потом заговорил:
— Да я и не сержусь на вас. В чём-то вы безусловно правы. Как сказал однажды мой любимый командир, старший лейтенант Синица, если тебя обозвали дураком, ты на всякий случай всё-таки подумай об этом… Просто я горячо верю в большое будущее нашего футбола. И все его недостатки считаю временными. Но вот с попом надо разобраться. Не нравится мне эта история и то, что в неё Шурика впутали. Поп — он поп и есть, хоть бывший, хоть какой. Раньше-то он людей обманывал. Почему бы ему и сейчас этим не заниматься?
— Всё можно сделать очень просто, — печально сказал Шурик. — Надо вам с ним встретиться, и всё сразу станет ясно. Дядя Коля — очень хороший человек.
Тут из больницы принесли ещё одну записку, исполненную крупным детским почерком:
ЕСТ СЛУХ ПОПОВ НИКОЛАЙ НЕДНА ЕМУ НИПАКРЫШКИ ПАСТУПИЛ ВКОМАНДУ ЛИСПРОМХОЗА ШУРИК БЫСТРО КМИНЕ
ЖОРЖ СВИНКИН
ПРИНЕСИ КОЛБАСУ ТУТ КОРМЯТ САМНИТЕЛЬНО
— Пожалуй, надо к нему сходить, — прочитав записку и задумчиво покрутив свои огромные чёрные усы, сказал Егор Весёлых. — Вот доварим кашу, заправим её жареным лучком и отправимся.
Попробовав кашу из концентратов, бабушка Анфиса Поликарповна пришла в такой неописуемый восторг, что спросила прямо-таки с благоговением:
— Где вы овладели этим искусством?
— Армия всему научит, — скромно, но с достоинством ответил Егор Весёлых. — Теперь немедленно в больницу.
— Значит, вы в больницу, а я одна?! А вдруг явится этот вратарский поп? Я уже заранее холодею от страха.
— Не волнуйтесь, — успокоил её Егор Весёлых. — В больницу отправлюсь я один. Да, да, Шурик, так будет лучше и удобнее. Ты жди своего вратаря, а я займусь этим прыгуном с поезда. Зовут его…
— Жорж Робертович Свинкин.
— Даже имя его не внушает доверия. Но, как говорил мой любимый командир, старший лейтенант Синица, имя нам выбирают родители, а глупости мы делаем самостоятельно. Одному солдату он сказал: беда твоя не в том, что зовут тебя Веллингтон, а по фамилии ты Чурбак, а в том твоя беда, что над мозгами своими ты мало работаешь… Итак, в путь, к Жоржу Свинкину!
— Дядя Егор, он ведь есть просит!
— Ну и что? — невозмутимо отозвался Егор Весёлых. — Пусть просит. Вот у меня дома кот есть. Зовут его, кстати, Жоржик. Так он всё время есть просит.
— Дядя Егор, но ведь то кот, а…
— Кот, по крайней мере, хоть мышей изредка ловит, — сказал Егор Весёлых серьёзно, — а ваш Жоржик ещё неизвестно чем занимается. С ним я быстренько разберусь. А попа твоего бывшего мне надо в воротах посмотреть. Всего один ударчик — и всё будет ясно. Вперёд! Ждите меня!
— Я предчувствую, что никакого отдыха у меня здесь не получится, — проговорила бабушка Анфиса Поликарповна. — Нам грозит попадание в какую-то историю.
— Мы в неё уже попали, — весело ответил Шурик.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Жорж Свинкин выдаёт себя за государственного футбольного тренера и мечется в поисках вратаря Попова Николая
Есть такое выражение: лежать в больнице. По отношению к Жоржу Свинкину будет точнее сказать: бегать по больнице.
Как только он там появился, так и забегал по всем кабинетам, и все врачи, и все медсестры за ним забегали. Ведь он сказал:
— Я работаю гошударштвенным футбольным тренером! Моя команда пошлежавтра играет не где-нибудь, а в Мошкве, на штадионе в Лужниках. Матш будет траншлироватьша по телевижору. Меня немедленно шледует привешти в нормальный вид! Как можно быштрее вштавить жубы!
Представьте себе, уважаемые читатели, поверили Жоржу Свинкину и старательно приводили его в порядок, хотя это было не так уж и просто. Клетчатый пиджак и полосатые брюки тут же унесли в химчистку, купили новые полуботинки, вставили зубы, все ссадины и ранки залепили пластырем.
Оглядев себя в зеркале, Жорж Свинкин показал на три разноцветные шишки и приказал:
— Убрать!
— Никак невозможно, — ответил главный врач, — надо просто ждать, пока они сами рассосутся.
— Да-да, — глубокомысленно протянул Жорж Свинкин, — отстает ещё медицина от требований трудящих.
— Ся, — добавил главный врач.
— Чего — ся?
— Трудящихся.
— Вполне возможно, — великодушно согласился Жорж Свинкин и с удовольствием пощёлкал металлическими зубами, ещё не подозревая, какие злые шутки они сегодня с ним сыграют. — Знаете, у меня в команде необыкновенный вратарь. Супер. Люкс. Звезда. Попов Николай. Кстати, из здешних мест.
В это время как раз принесли вычищенный и отремонтированный костюм. Облачившись в клетчатый пиджак и полосатые брюки, Жорж Свинкин вертелся перед зеркалом, довольный и гордый, и не сразу расслышал растерянный голос главного врача.
— Простите, простите, как вы сказали? Попов Николай? Футболист?
— Да, да. А что?
— Буквально за час до вас, до вашего появления здесь, Жорж Робертович, футболист Попов Николай проходил у нас медицинскую комиссию. Он направлялся в команду «Леспромхоз».
— Кар… кар… кар… — Жорж Свинкин от неожиданности и злобы никак не мог справиться со своими новыми зубами, заикался и щёлкал ими, но уже без удовольствия… — Кар… каррррье… рист! — наконец-то вырвалось у него. — Карьерист! За длинным рублём погнался! А у меня игра в Ленинграде!
— В Москве, вы говорили.
— И в Москве, и в Киеве, и в Тбилиси… У нас плотный календарь игр. Европа нас ждёт не дождётся, а этот кар… кар… Ну, достанется ему от меня! Он у меня ещё поп… поп… поп… ляшет! Не уйти ему от меня!
Отправив Шурику записку, Жорж Свинкин бегом вернулся в кабинет главного врача, спросил:
— А этот кар… а этот кар… а этот негодяй Попов Николай …шишек у него не было? Физиономия у него в порядке была?
— Прекрасно выглядел. Отличная спортивная форма.
Яростно и скрипло прохрипев что-то нечленораздельное, Жорж Свинкин выскочил из кабинета, пробежал по коридору, вдруг остановился, громко пощёлкал в негодовании зубами, справедливо решив, что бежать-то ему некуда и незачем. Значит, негодяй Попов Николай с поезда не прыгал! Тогда почему же прыгал он, выдающийся тренер!
— Нет, нет, вы объясните мне, — чуть не закричал он, неизвестно к кому обращаясь, — объясните мне, почему я прыгнул на полном ходу с поезда вслед за негодяем Поповым Николаем, а он, оказывается, не прыгал? Ерунда какая-то получается, чепушистика… А может быть, он просто удачно прыгнул? Но если уж он так хотел увидеть Шурика Мышкина, то почему отправился в леспромхоз? Почему? Почему?.. Да по-то-му! Всё, всё, всё теперь мне ясно!
