Джентльмены и снеговики (сборник) - Светлана Васильевна Волкова
С улицы раздался заливистый свист, какой мог быть только у Мити Смирнова. Алеша встрепенулся, спрыгнул с подоконника и, по пути погладив колонну по глянцевому боку, побежал играть в футбол.
– Нос-то, нос весь в чернилах!
Бабушка Валя покачала вслед ему головой, тяжело вздохнула и поплелась на кухню чистить картошку.
* * *
Сосед Зайцев осторожно постучал в дверь к Арарату Суреновичу.
– Можно?
– Заходи! – Арарат Суренович обрадовался ему, как родному, но тут же напрягся: – Надо ли чего?
– Я вот думаю, что с Гурьевной делать? Участковый остановил меня сегодня и говорит: мол, все понимаю, но сигналец поступил, будто супруга ваша по ночам что-то сжигает втихаря.
– Сжигает?
– Ну да. Мол, архив сжигаем, от компромата избавляемся…
– Архив? А-ха-ха! – загоготал Арарат Суренович. – Смотри-ка, Василь Кондратьич! То-то я чую: гарью из-под вашей двери каждую ночь тянет!
– Смейтесь-смейтесь, Арарат Суренович! Сигналец тот и по вашу душу. Мол, травник вы, ядовитые листья собираете, сушите и отраву из них делаете. И обнаглели, мол, никого не боитесь, на кухне их в банке держите.
– Отраву? В банке? Да это ж виноградные листья, земляки привезли. Для долмы… голубцов по-вашему. А в банке у меня хмели-сунели.
– Вот-вот, сунели… – тяжело вздохнул Зайцев. – Говорю же, у бабулечки нашей совсем крыша отъехала, как грицца, с комсомольским приветом… Не ровён час, посадят нас с вами за ерунду. За голубцы ваши.
– Времена не те… – густо пробасил Арарат Суренович, достал из горки вазочку с засахаренными орешками и поставил перед соседом на стол. – Но решать все-таки надо, Василь Кондратьич. Есть у меня земляк – отличный психиатр…
* * *
«Вот шпионов взять, – думал Алеша. – Откуда ж они берутся в таком количестве? Говорят, что они везде, надо только внимательно смотреть. Этот тип в полосатом шарфе зачем-то ходит возле нашего дома. Навредить хочет стране. А вдруг и правда в проектном бюро напротив делают секретное оружие, вот и враг тут как тут! Вынюхивает!»
– Ты что, Алеша, сам с собой разговариваешь? Стишок в школу учишь?
Бабушка Валя штопала носок, натянув его на лампочку, низко склонялась близорукими глазами к иголке, подставляла руку в кружок света от абажура.
– Бабуль, я все про шпиона думаю. Того, в шарфе.
Бабушка Валя оторвалась от штопки, долго смотрела на внука.
– Ты сам, что ли, видел его?
– Нет… – замялся Алеша. – Другие видели.
– Если «другие» – это Гурьевна, ты, Алеша, не верь ей. Старая она, из ума выжила. Никакого шпиона нет. Выдумала, окаянная. Чтоб суп у ей скис!
– Но она два раза… – начал было Алеша, но вовремя замолчал. Так недолго и про письма проболтаться.
Бабушка сурово посмотрела на него поверх очков.
– Померещилось, говорю. Ну сам посуди: какой шпион? Получается, наша доблестная милиция баклуши бьет, допускает, чтобы шпионы так вот запросто разгуливали среди бела дня и всяким чучельницам попадались на глаза? Ты хочешь сказать, милиция плохо работает?
– Не-ет, – оторопел Алеша.
– Правильно. Забудь о шпионах. А то так же мозгой тронешься, как Гурьевна. Да и откуда шарф-то ей привиделся? Май на дворе, теплынь.
Алеша задумался. С одной стороны, это хорошо, если шпион привиделся, – стране спокойней. А с другой – даже жалко, потому что так хочется поймать настоящего диверсанта.
– Ладно. Не думай так напряженно. Вредно. – Бабушка достала матерчатую сумку, кошелек и пересчитала рубли. – Сходи-ка в магазин. Масла сливочного возьми двести грамм, сыра «Степного» тоже двести и сто пятьдесят «Отдельной». Да смотри, чтобы кусочком, без доплаты, пусть продавщица кромсает до точного веса.
Если чучельница Варвара Гурьевна видела в каждом встречном и поперечном шпиона, то бабушка Валя готова была каждую продавщицу записать в воровки. Внуку она строго-настрого наказывала либо просить нарезать сыр-колбасу и тут же пересчитать кусочки, либо требовать обтесать продукт до нужного веса. Потому что уверена была: как только продавщица попросит доплатить за лишние десять – пятнадцать граммов и покупатель пойдет к кассе, то с его сыром-колбасой произойдут неприятные метаморфозы. Проще говоря, отрежет себе вороватая торговка кусок, а то и кусочище, и поди проверь ее. А ты, как болван, получишь свой недовесок уже завернутым в толстый слой бумаги и кукуй себе.
…Алеша встал в хвост длиннющей очереди в гастрономе. Очередь шевелилась, перетаптывалась, обсуждала в основном кто что где купил и почем. Если какая-нибудь женщина, к примеру, хвасталась, что отхватила в магазине за углом говяжьи мостолыжки для студня, очередь непременно спрашивала, нажористые ли они. И, получив утвердительный ответ, вздыхала единым организмом.
Алеша не особо вслушивался в журчащую речь очереди, а все думал и думал о шпионе, который хотел украсть секреты проектного бюро, а для этого завладеть его комнатой – его маленькой Родиной (с большой буквы), где живет лучшая на свете колонна. И мысли его были невеселые. Он представлял себя Мальчишем-Кибальчишем – таким, каким тот был нарисован в книжке, – но привязанным не к столбу, а к колонне. И диверсанты пытают его, непременно пытают, требуют назвать пароль. А он молчит, гордо подняв голову, и смотрит на врага с ненавистью…
Тут из подсобки принесли ящик сливочного масла, и Алеша оторвался от своих тяжелых мыслей, потому что началось действо, которое он обожал. Да и все в очереди стояли, благоговейно открыв рты, – до того красив был этот ритуал. Продавщица сначала вытаскивала из фанеры и провощенной бумаги огромный куб и большим ножом соскабливала с него желтый налет, высвобождая бледно-лимонное тело. Затем подзывала всегда невзрачную угрюмую помощницу из подсобки, и та держала куб, чтобы он не соскользнул, а продавщица брала кусок стальной проволоки за две прикрученные деревянные ручки, набрасывала на масляного страдальца и тянула проволоку на себя. Куб сопротивлялся, выдавливая прозрачные капельки влаги, точно скупые слезы, продавщица с крехом упиралась ногой в прилавок и так, скособочившись, нареза́ла масло слоями сантиметров по восемь – десять. Красота, а не зрелище!
Что-то звякнуло совсем рядом. Алеша обернулся и увидел двух теток, охающих над разбитой банкой. Драгоценная развесная сметана растекалась по каменному полу, облагораживая уличную грязь, занесенную сотнями ног покупателей. Появилась старенькая уборщица в мятом сером халате, обозвала всю очередь нехристями безрукими, принялась водить огромной шваброй с тряпкой по полу, загоняя жижу куда-то в одно место, неподвластное логическому вычислению.
И тут как-то случайно Алеша повернул голову к огромному, залитому майским солнцем витринному окну и увидел…
Да, это был он! Человек в коричневом плаще и полосатом шарфе! Шпион! А бабушка Валя все талдычила, что
