Евгений Рудашевский - Куда уходит кумуткан
С Алькатраса за игрой следили Сёма, Дима Лосев, больше известный как Лось, братья Нагибины и Катя Ляпина — сестра Лешего, единственная девочка в «Эдорасе» и подруга Аюны. Там же сидел Владик, который приносил мяч, но сам пинать его не умел. Владика брали в команду, только если не хватало игроков, и всегда ставили на ворота.
Старшие ребята из Пустыря занимали деревянный домик на Эвересте — единственном на весь двор холме, там пили пиво и щёлкали семечки. В стороне от него за игрой наблюдали Саша и Аюна. Они сидели на проржавевших качелях. Саша в футбол не играл, но всегда был поблизости, наблюдал за матчами.
— А правда, что голендры едят людей? — Аюна приставала к Саше, пока они качались.
— Нет.
— А правда, что голендры пьют кровь младенцев? — Аюна настойчиво пыталась разозлить его.
— Нет. — Саша и не думал злиться. Знал, что стоит ему выйти из себя, и Аюна уже не отстанет со своими глупыми вопросами.
— А правда, что голендры, э-э… ммм… — Аюна задумалась. — Что голендры шипят, если на них брызнуть святой водой?
— Ты уже спрашивала.
— И что ты ответил?
— Нет.
— А собак они едят? — выпалила Аюна и тут же рассмеялась, заметив, что к ним подошёл Жаргал Эдуардович — её дедушка. Он жил в Еланцах, но иногда гостил у своего сына в Иркутске.
— Кто тут ест собак? — спросил он.
— Сашины родители! — крикнула Аюна.
— Ничего они не едят, — возмутился Саша.
— Едят, едят, я сама видела.
— Ничего ты не видела! — Саша разозлился и тут же прикусил губу. Аюне удалось-таки вывести его из себя.
— А вот и видела!
— Ну да, и ещё видела, как они кровь младенцев пьют.
— Сам признался! — торжественно заявила Аюна, но поняла, что разговор перестал быть смешным, и начала быстрее раскачивать люльку качелей. Ржавые крепления скрипели и глухо ударялись, если люлька поднималась слишком высоко.
Дедушка, посмеиваясь, сел рядом на скамейку. Саша с подозрением скосился на него. Он не любил Жаргала Эдуардовича за его странности. Тот был улыбчивым, ухоженным дедушкой, но порой говорил нестерпимые глупости. Даже Саше было понятно, что это глупость, но переубедить Жаргала Эдуардовича было невозможно.
Однажды он заявил Саше, будто Земля испокон веков лежит на брюхе Большой рыбы. Саша ходил в астрономический кружок, рассматривал в телескоп кратеры Луны и пустыни Марса, поэтому начал спорить:
— Нет там никакой рыбы! Пустой космос и всё. Ни рыбы, ни лягушки. Даже головастика нет.
— А ты что, сам видел, что так говоришь? — Жаргал Эдуардович ворочал во рту жевательный табак и улыбался.
— Видел!
— Это как же?
— Нам в школе показывают фильмы по астрономии. Там…
— Ну!.. — дедушка не дал ему договорить. — Это понятно. Им что надо, то и показывают.
— Кому надо? — не понял Саша.
— А кому надо, те и показывают.
— Так люди в космосе были! — не унимался Саша.
— И что?
— И видели, что никакой рыбы нет.
— И что, они прям так — своими глазами видели? А? Нет, они через стекло смотрели. А мало ли что в этом стекле покажут! Сейчас чего только ни придумают. Видал я ваш «Властелин колец». А? Это тоже всё было — с великанами и магами?
— Причём тут «Властелин колец»? — нахмурился Саша.
— А при том, что, может, никто и не летал никуда, ни в каком космосе не был. Сели себе в ракету, им пожужжали над ухом, попыхтели и сказали: «Вы летите». А они не летят, а в землянке сидят, а им по стеклу фильмы всякие показывают, чтоб верили.
От таких слов Саша окончательно растерялся. Только глотал воздух. Как возразить, не знал.
— Вот ты говоришь, что рыбы там нет, — дедушка подмигнул стоявшей рядом и едва сдерживавшей смех Аюне. — А на чём же, позволь спросить, она держится?
— Да ни на чём, — Саша пожал плечами. — Просто висит и…
— Вот чудак! — дедушка хлопнул себя по колену. — Ему сказали, что она просто висит себе в воздухе, а он и поверил. Ты всякой глупости так веришь? А ведь не маленький уже.
— А вы что, видели её? — вдруг оживился Саша.
— Кого?
— Вашу рыбу.
— А чего её видеть? Это нам от предков известно. А они побольше нашего знали.
— Ну, хорошо, — не сдавался Саша. — Если Земля держится на рыбе, то на чём держится сама рыба?
— Вот чудак! — хохотнул дедушка. — А чего ей держаться? Она же рыба! Плывёт себе и плывёт по космическому океану. Землетрясения у нас по-твоему откуда? Это когда рыба дёрнется сильно, вот нас и трясёт. Раньше рыба молодая была, дёргалась чаще, вот и Землю трясло основательно. Горы рушились, и океаны выплёскивались. А сейчас уже состарилась и плывёт ровнее.
Саша вспомнил, как однажды трясло Иркутск. Тогда ночью повалился шкаф в гостиной, с полок посыпалась посуда, и мама с ним в холод выбежала на улицу. Папа остался стоять в дверном проёме гостиной.
Устав от спора с Жаргалом Эдуардовичем, он махнул рукой и, не прощаясь, поплёлся домой. Услышав позади смех Аюны и её дедушки, обиделся. Потом ещё несколько дней ходил за ним с астрономическим атласом, показывал картинки планет, но так ничего и не добился.
В этот раз Жаргал Эдуардович глупостей не говорил. Только услышав собачий лай, воскликнул:
— А вот и собака. Это вы её что ли есть собрались?
Посмотрев на площадку, Саша и Аюна увидели, что мальчишки бегут из Городка к подъезду Максима — к канализационному люку, на котором поселился бродячий пёс. Недолго думая, они помчались им вслед. Уже пробежав первого истукана, Саша услышал, как дедушка крикнул со скамейки:
— Приятного аппетита!
Мяча на поле не было. Те, кто остался в Городке, уныло сидели на портфелях, ждали, когда возобновится игра. Такое случалось часто. Если мяч улетал далеко к ранетному саду или скатывался к дороге, футбол прекращался. Никто не хотел быть «шестёркой» — идти за мячом. Начинались долгие пререкания и торговля:
— Вы пропустили гол, вы и бегите!
— А нечего было так пинать! Катнул бы, всё равно ворота пустые были.
— От тебя в аут ушёл, ты и беги!
— Ваш угловой, вы и бегите.
— А нам не нужен угловой. Сами разыгрывайте.
Споры стихали. Все усаживались по скамейкам, качелям и ступеням Алькатраса. Ждали. Ожидание могло затянуться минут на пять. Никто не сдавался. Если кто-то всё же отправлялся за мячом, ему в спину кричали:
— Фу, шоха! Шестерит за всех. Так всю жизнь будешь!
Идущий огрызался. Отвечал, что идёт «не в службу, а в дружбу». Порой обижался и возвращался на скамейку — ожидание возобновлялось.
Если возле мяча проходил взрослый, ему всем двором кричали:
— Подайте мячик! Пожалуйста!
Прохожие, как правило, не отказывали. Получив мяч, мальчишки радостно, с новыми силами бросались играть в футбол. Но случалось и так, что взрослые неуверенным пинком отправляли мяч ещё дальше — куда-нибудь в чепыжник. Смущённо улыбались и уходили. Вслед им неслись тихие проклятия. После этого ожидание могло прервать только хоровое: «Камень, ножницы, бумага, карандаш, огонь, вода, две бутылки лимонада, цу-е-фа!»
Пока Аюна донимала Сашу глупыми вопросами о голендрах, мяч пролетел над головой Максима. Ударился о пенёк и скатился к дороге. Прохор объявил гол. Максим ответил, что была крестовина. После споров с криками: «Самая девятина была!» и «Чистая перекладина, если не выше», ребята, наконец, сторговались, что гол не засчитывается, но за мячом бежит команда Максима.
Одному идти было бы неприятно, Максим позвал с собой Лешего и Сафика. Втроём они спустились по лестнице и увидели, что мяч откатился к люку, на котором лежит собака.
— Ёксель-моксель, — протянул Сафик — одноклассник Аюны и главный любитель настольных игр во всём Солнечном.
— Ладно, я домой пошёл, — пробурчал Леший. — Мне ещё уроки делать.
— Стой, где стоишь, — скомандовал Максим. — Вместе пришли, вместе и мяч достанем.
Достать его оказалось непросто. Длинных палок поблизости не было, а подходить к собаке никто не решался. Она не обращала внимания на мальчишек, даже не поднимала головы, но Максим отчётливо слышал, как она тоненько поскуливает. Как-то уж слишком тоненько.
Со двора неслась ругань. Прохор кричал громче всех — поторапливал скорее нести мяч. Потом заметил суету у подъезда. Подумал, что мяч закатился в подвал через отдушину. Спустившись к дороге, понял, что всё не так плохо.
Собаку обступило кольцо ребят. Никто не знал, как добраться до мяча. Думали молча. Только Владик причитал о том, что мяч дорогой, «у него даже швы во внутрь, это тебе не китайское барахло».
Наконец, Максим придумал. Попросил всех отойти подальше. Отковырял от бордюра ледышку и, прицелившись, бросил её в мяч. Промазал. Остальные сразу сообразили, что это — лучший способ откатить мяч на безопасное расстояние. Прохор, братья Нагибины, Сёма и остальные начала бегать вдоль дороги. Поднимали обломки льда, камни, ветки, бутылки. Швыряли их. Тоже мазали. Несколько бросков пришлось в собаку. Затем ещё. И ещё. Максим замер со снежком в руке. Понял, что ребята целятся вовсе не в мяч, а в саму собаку.
