Ночной обоз - Алексей Иванович Мусатов
— Страдальцы вы наши! Мученики! — неожиданно запричитала тетя Лиза, провожавшая «больных». — И куда вас только увозят...
— Не надо... Перестаньте, — умоляюще шепнула ей Таня. — Ребятам и так не по себе... — И она поспешно обернулась к Шурке с Витолом: — Ничего, мальчики, ничего... Все будет хорошо, все обойдется. — Она даже попыталась улыбнуться, но улыбка получилась жалкой и растерянной. Ребята ответили ей понимающим, грустным взглядом.
Таня вспомнила, как незадолго до приезда санитарок она и Елена Александровна разговаривали с ними в изоляторе. Как она и предполагала, мальчики все поняли с первых же слов и без возражений согласились лечь в больницу.
— Подумаешь, в тифозную больницу попадем! — с деланной беспечностью отмахнулся Шурка. — Пусть хоть и заболеем, ничего страшного. Вылечимся как-нибудь... Только бы ребятам хорошо было... — И он спросил, удалось ли Тане связаться с партизанским отрядом.
Таня сказала, что к партизанам с ее донесением уже отправился один надежный человек, но ответа пока еще нет. Но он будет, непременно будет, партизаны их не забудут, надо только подождать. Вот двухнедельный карантин и поможет им решить судьбу детского дома.
Санитарки принялись всовывать внутрь фургона носилки с «больными».
— Шурка, Витол! — неслось из открытых форточек. — Поправляйтесь скорее!
— Мы вас ждем!
— Навещать будем!
Не выдержав, Шурка сбросил одеяло, высунулся из фургона и готов был что-то крикнуть в ответ, но, заметив предупреждающий взгляд Тани, только помахал детдомовцам рукой.
Санитарки закрыли дверь, и фургон тронулся.
В этот же день Таня заглянула на квартиру к Барсукову. Жена сказала, что Иван Данилович вот уже третий день как уехал получать в деревне овес для лошадей и до сих пор не вернулся. Прихватил он с собой и Мишку. Не случилось ли чего с ними? Может, приболели дорогой или лошадь ногу повредила?
— А немцы их не могли забрать? — спросила Таня.
— Не должно... Иван Данилыч начальством послан, от комендатуры... Документы у него в порядке.
Прошло еще два дня, а Барсуковых все не было. Обеспокоенная Таня решила, что Ивану Даниловичу никак не удается напасть на след партизанского отряда или он вызвал подозрение у полицаев и те арестовали его.
А может быть, партизанам сейчас не до детей? Ушли в другой район, выполняют операцию или отбиваются от карателей?
Встречая воспитателей, Таня читала в их глазах немой вопрос: «Куда же запропастился твой надежный человек? Почему молчат партизаны?».
— Надо ждать... Время у нас еще есть, — пыталась успокоить их Таня, хотя и сама она чувствовала, как стремительно проходят дни карантина.
«Как же все-таки установить связь с Лесником? — раздумывала она. — Как дать ему знать о том, что ждет ребят?»
Таня встретилась с Виктором и высказала мысль, что, может, ей самой пробраться в лесной край, к партизанам. Взять с собой Родьку Седых, собрать кое-какое барахлишко и пойти по деревням выменивать его на продукты. Так теперь многие делают.
Но Виктор отсоветовал. В городе усилились аресты и преследования, без пропуска в деревни никого не впускают, и добраться до партизан Тане едва ли удастся. Надо все-таки надеяться на Барсукова: связной он опытный, верный, не было случая, чтобы не выполнил задания.
— А дни-то летят, — с тревогой напомнила Таня. — До конца карантина осталось всего лишь восемь суток.
— Тогда давай так, — подумав, решил Виктор. — Ждем Барсукова еще два дня. Не вернется — я сам пойду к партизанам.
Весть от партизан
На седьмой день Таня вновь отправилась к Барсуковым: больше ждать было невозможно. Если Иван Данилович с Мишкой все еще не вернулись, тогда к партизанам отправится Виктор.
В дом к Барсуковым Таня сразу не вошла: Иван Данилович просил заглядывать к нему пореже и с оглядкой. Она несколько раз прошлась по противоположной стороне улицы, рассчитывая на то, что жена Барсукова выйдет к колодцу за водой или направится на базар.
Но из дома никто не показывался.
Таня решила, что еще раз пройдет по улице, повернет обратно и тогда уж постучит в калитку к Барсуковым.
Но постучать не пришлось. Калитка, ведущая в сени, неожиданно распахнулась, и двое полицаев вывели оттуда жену Барсукова — немолодую женщину с растрепанными волосами. Один из полицаев нес в руках корзину, набитую какими-то бумагами.
«Обыск был... Наверное, листовки нашли», — догадалась Таня, едва успевшая укрыться за толстым стволом дерева.
— Куда вы меня? Зачем? — растерянно бормотала жена Барсукова, стараясь убрать под платок выбившиеся волосы. — Как же я дом-то без призора оставлю... Да и муж у меня в отъезде, по делу уехал.
— Отъездился твой муженек... Поводил всех за нос, — фыркнул полицай. — Будет вам сейчас теплое свиданьице. Шагай, давай шагай! — Он грубо подтолкнул женщину кулаком в спину и заставил ее идти вдоль тротуара.
Проводив глазами полицаев и жену Барсукова, Таня поспешила в детдом. «Значит, Иван Данилыч арестован, — раздумывала она. — Но успел ли он повидать Лесника, привез ли от него какие-либо указания? Как теперь узнать об этом? И где находится Мишка: посажен вместе с отцом или сумел скрыться?»
Все эти вопросы Таня выложила перед Виктором, когда он пришел в детдом. Но тот ничего не смог объяснить и решил, что надо ему самому срочно пробираться к партизанам.
— Теперь уже поздно... Не успеешь, — безнадежно сказала Таня.
— Все равно пойду, — заявил Виктор. — Надо успеть. Завтра с утра попробую вырваться из города.
Виктор отправился домой, но вскоре вернулся и ввел в дежурку сына Барсукова, Мишку.
— Вот и он, долгожданный... Еле на ногах стоит. Лесом к нам пробирался, на лыжах.
Измученный, прихрамывающий Мишка с трудом переступил порог. Левой рукой он опирался на лыжную палку, кисть его правой руки была замотана пропитавшимся кровью шарфом.
— Миша! Откуда ты? — ахнула Таня. — Я уж думала, что тебя вместе с отцом забрали...
— Было такое дело, — хрипло признался Мишка. — Сначала-то все будто хорошо шло, а перед самым городом мы на патруль нарвались. Обыск, конечно, проверка. А у нас в санях, под мешками с овсом, взрывчатка... Для Виктора везли, от партизан. Ну, отца и застукали. А я бежать. Прихватил чужие лыжи в деревне да лесом к вам...
— А с рукой
