Василий Клёпов - Тёзки
— С вами вообще разговаривать сегодня невозможно, — сердито сказал директор и ушёл, помахивая зелёной веточкой.
Тоше стало жаль Огнева. Оказывается, Антону Ивановичу приходится иногда тоже несладко из-за таких бюрократов, как этот директор.
— Антон Иванович, — сказал Тоша, вылезая из-за деревца, — я всё слышал…
— А, тёзка, — чуть-чуть улыбнулся Огнев.
— Антон Иванович, от директора вы ничего не добьётесь. Он вроде Чудиковой, такой же псих! А я вам помогу. Честное слово, помогу.
Огнев притянул к себе мальчика, и снова прежняя добрая улыбка появилась на его лице.
— Я же знаю, Тоша, что ты настоящий тёзка.
Тоша побежал на квартиры своих товарищей и собрал ребят у себя во дворе. Потом каждый сбегал домой и взял топор.
— Хотите, Антон Иванович, мы устроим вам колючий завал вокруг сада?
Огнев выслушал Тошин план, одобрил, и ребята бросились вниз рубить заросли дикого лимона, ежевики, кизила и других самых колючих кустарников. Всё это они тащили в сад и укладывали в виде неприступного колючего вала. Тоша решил, что ночью они будут сад караулить сами. Он сговорился с Митей Башмаковым, и вечером, как только спустились сумерки, они отправились в селекционный сад.
— Тоша, — услышали они за собой тонкий голосок Вани Зюзина. — Вы куда? Погодите…
Он выбежал к ним в трусах и в ночной рубашке.
— Ты что, Зюзя, уже спать собрался? — сказал Митя.
— А что же делать? Вы куда?
Узнав о том, что ребята идут охранять сёлекционный сад, Ваня захотел идти с ними.
— Да куда ты пойдёшь? — пренебрежительно засмеялся Митя. — Ты струсишь, даже если зяблик свистнет!
— Пойдём, — решительно сказал Тоша. — Только не забудь захватить с собой овчарку.
Через несколько минут Ваня, одетый в старый отцовский пиджак, уже семенил рядом с друзьями, а за ним, на поводке, плелась овчарка.
Они распределили между собой роли. Митя должен был охранять сад со стороны завала, а Тоша с Ваней — открытую сторону, обращённую к конторе.
— Вы знаете, как кричит козодой? — спросил Митя и издал переливающуюся трель. — Вот так мы и будем кричать. А если воры появятся, тогда предупреждайте меня криком филина. Вот так: фу-бу, фу-бу!
Они потренировались в этих криках, причём надо сказать, что у Тоши никак не получалась трель козодоя. Сразу было слышно, что кричит человек. А у Вани очень хорошо всё выходило.
— А, может быть, я буду кричать вот так: Куба — си, янки — но. Венсенеремос!
И ребята захохотали, когда вспомнили, как кричит Тошин попугай.
Стало темно. Где-то за деревьями мирно светились окна в доме Антона Ивановича. Потом и они погасли. Слышалось, как вдали тихо вздыхает море. Какой-то ночной жук с громким жужжанием ударился о берет Тоши.
— Ты спишь, что ли, Зюзя? — негромко бросил он в темноту.
— Н-нет… а что?
— Ты знаешь, я получил сегодня письмо от тёзки, от Антонио. Но он почему-то ничего не пишет об урагане…
— А может, его и не было…
— Кого его?
— Да урагана. Кого же ещё, — сонным голосом отвечал Ваня.
В это время из той части сада, где сидел Митя, послышалась трель козодоя.
— Отвечай, Зюзя!
И с удовольствием Тоша услышал, как недалеко от него затрещал козодой.
Вдруг Тоша увидел три большие тени. Ему надо было филином закричать, а он вместо этого стал выслеживать воров. Он видел, как они, точно хозяева, переходили от одного дерева к другому и, наконец, остановились у замечательного гибрида мандарина с кинканом.
— Давай мешок! — отрывисто сказал один и зашуршал листьями.
— Вот они! — закричал Тоша и бросился с палкой на того, кто начал рвать плоды. — Ми-и…
Тоша хотел позвать на помощь Митю, но чья-то сильная рука ударила его по лицу, и он упал. Тут же кто-то большой и сильный придавил его к земле так, что ему показалось, будто его лицо расплющили в лепешку.
Хорошо, что Митя откликнулся и побежал на Тошин крик. Воры бросили мальчика и скрылись, тяжело топая сапогами.
Тоша лежал на траве, стонал и не мог подняться. Митя нашёл его, нагнулся и закричал:
— Зюзя, Зюзя, иди сюда!
Но ни Вани Зюзина, ни его знаменитой собаки не было. Митя сел рядом с Тошей, положил ему на голову руку и спросил:
— Больно?
— Польно, — едва смог выговорить Тоша своими раздавленными губами.
В темноте показался фонарь.
— Где-то вот здесь, — услышали они знакомый Ванин голосок. — Они стали его бить, а я испугался и убежал… к вам…
Подошёл Антон Иванович, поднял Тошу и принёс его к себе домой.
Губы у Тоши были разбиты, под глазом сидел большой синяк, так что этим глазом он почти не видел. Изо рта и из носа текла кровь.
Жена Антона Ивановича умыла его и уложила на диван.
Огнев побежал в контору, чтобы позвонить в милицию.
— Сейчас придут с собакой, — сказал он, возвратившись. — Обещают найти негодяев. Надо же так избить мальчишку!
Он присел на диван и стал гладить Тошину светлую голову, на которой за лето отросли непослушные, просолившиеся в морской воде волосы.
— Как же ты такой герой, а поддался им? — улыбнулся Антон Иванович.
Тоше было трудно говорить сквозь распухший рот, но он всё же разжал толстые губы:
— Какой-то я несчастный уродился, Антон Иванович. Всё время мне влетает.
— Ничего, тёзка, наука требует жертв, — сказал Огнев. — Джордано Бруно мракобесы на костре сожгли, а тебе только синяков насажали, да Чудикова крапивой ожгла. Это терпимо…
Антон Иванович улыбался, и Тоша не мог понять, серьёзно он это говорит или шутит?
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,
в которой Тоша узнаёт, что его кубинский тёзка жив и здоров
Уже третий день Тоша лежал дома. Разбитые губы всё ещё мешали ему говорить, и он больше кивал головой, когда к нему обращались. Известие о том, что воры задержаны, он воспринял спокойно. Его заботил Антонио, от которого не было до сих пор никаких вестей.
Он только и оживал, когда к нему забегали ребята — Ваня Зюзин, Натка и Митя. Друзья приносили домашние задания, готовили вместе с ним уроки, и вообще они хорошо делали, что приходили. От них можно было узнать, что нового в школе и пионерском отряде.
— Знаешь, Тоша, что придумали у нас ребята, — рассказывала Натка. — Они принесли из леса молодой дубок. Посадили его около входа в школу. Знаешь, не направо, а налево, где есть ещё такая хорошенькая полянка. Сделали вокруг него деревянную оградку и на ней написали… И знаешь, что?
Её перебил Митя. Он наизусть прочитал:
«Этот дубок посажен здесь на второй день после окончания урагана “Флора”. Пусть он растёт, как будет расти социалистическая Куба. Вива Куба!»
— Здорово! А кто же всё это придумал?
— Это всё Митя, — сказал Ваня. — Мы с ним пошли в лес смотреть, где растут орехи, а он как хлопнет себя рукой по голове и говорит: «Зюзя, я придумал сейчас что-то!»
— Хватит тебе, Зюзя! Вот и начал сочинять!
Но Тоша знал, что Ваня никогда ни чуточку не соврёт, и, если он так говорит, то, значит, так оно и было.
— А Антонио как? — спросила Натка. — Не прислал ещё ответа?
Тоша покачал головой.
— Наверно, он оказался в числе пострадавших… Или раненых, или ещё хуже… — сказал он, боясь произнести слово «погиб».
— Почему же обязательно хуже? Может, у них просто не работает почта? — произнёс Ваня.
— А ты знаешь, Теэн? — заметил Митя. — В лесу уже поспели каштаны и грецкие орехи.
— Ну? — повернулся к нему Тоша.
— Если не пойти в это воскресенье, то всё соберут да кабаны съедят. Вот я и думаю, как нам быть.
— А мы устроим вот что, — вмешалась в разговор Натка. — Мы соберём в субботу ребят и попросим всех пойти с нами в лес. А ты поведёшь нас… Вот и соберём орехов сколько надо…
В воскресенье была очень хорошая погода. Тоша смотрел тоскливо в окно. Солнце светило так, что от деревьев в саду падала косая тень.
«Вот уже осень настала, — думал Тоша. — Тени стали длиннее, а дни короче. Как-то сейчас на Кубе? Так же ли падает тень на землю? Или у них всё ещё лето?»
И он старался представить, на каком градусе широты расположена Куба? По его расчетам выходило, что на двадцать втором, южнее, чем живут они. Это значит, что на Кубе сейчас почти такая же температура, как и летом. И солнце стоит высоко, и тени падают не так, как у нас, а значительно круче.
— Как дела, тёзка? — вытирая ноги о половичок, громко говорил от самого порога Антон Иванович. — Поправляемся или нет?
— Проходите, Антон Иванович, проходите! — услышал голос матери Тоша. — Поправляется, а как же?
— А я зашёл… Как же так, думаю, главного юнната в саду нет. Наверно, что-нибудь серьёзное… Возьмите, — протянул он Тошиной матери бумажный пакетик. — Здесь семена луноцвета.
Антон Иванович зашёл к Тоше в комнату и долго сидел, разговаривая с ним о всяких садовых делах.
