Ганна Ожоговская - Чудо-юдо, Агнешка и апельсин
— Что же вы так кричите?
— Буду кричать! Лопнуло мое ангельское терпение! Больше такое вынести невозможно…
— Ах, поберегли бы сердце, пани Леонтина. Здоровье свое пожалейте! Стоит ли из-за каких-то котлет поднимать такой трезвон? — увещевала старушку медсестра и добавила веско: — По крайней мере, теперь уже никто не сможет обвинить моего Пимпуса.
— Разве я когда-нибудь говорила что-нибудь плохое про вашего Пимпуса? Упаси меня бог! Это же воспитанная собачка. И потом, он бы ни за что не смог прыгнуть на балкон за котлетами. Он для этого слишком толст. А кошку я уже не раз оттуда прогоняла!
— Почему же она не съела все котлеты? — задумчиво произнесла пани Анеля.
— Побойтесь бога! Вам мало, что она съела две? Вам хочется, чтоб мы совсем без обеда остались? — Пани Леонтина готова была пустить слезу, она даже предусмотрительно извлекла из кармана платочек.
— Нет, нет, что вы?! — замахала на нее руками медсестра. — Вы меня не так поняли! Я имела в виду аппетит кошки! Если она забралась в кастрюлю, она должна была съесть все котлеты…
— Может, она вполне насытилась двумя, а остальные оставила на после. Это же большие котлеты. С кулак. Посмотрите! Нет, я этого так не оставлю. Я сейчас же иду к учительнице и выскажу ей в лицо все, что я думаю о ее кошке!
Медсестра пыталась удержать старушку и даже высказала предположение, что котлеты съела не кошка учительницы, а какая-то пришлая, чужая кошка, одна из тех, которые ютятся в развалинах и орут ночами под окнами. Но этим она только подлила масла в огонь.
— Если бы в доме не было кошки, сюда бы не сбегались коты со всей Варшавы! Мало, что они спать не дают, так еще хватают из кастрюль котлеты! Нет, я этого так не оставлю!
Михал был вне себя от радости. Ну, теперь Агнешке несдобровать! Так ей и надо! Теперь она перестанет носиться со своей Кисулей. Может, и вообще в кухню перестанет ходить. И тогда они с Витеком снова будут заниматься вдвоем, как раньше.
Доставая из кладовки кастрюлю с бигосом, Михал случайно сдвинул крышку с маленькой кастрюльки Шафранцев. Мальчик хотел накрыть ее обратно и вдруг, случайно заглянув в нее, оцепенел.
— Вот так номер! — пробормотал он, потрясенный. — Вот так номер!
В это воскресенье пани Толлочко после обеда не прилегла отдохнуть. Из большого шкафа, где все было сложено ровненько, как по линейке, она достала внушительного вида корзину с крышкой.
— Как ты считаешь, Агнеся, кошка отсюда не выпрыгнет? — спросила она племянницу и, заметив в глазах девочки испуг, пояснила: — Не пугайся. Я совсем не собираюсь держать Кисулю в этой корзине. Просто я в ней отвезу кошку в Констанции к пани Кобежицкой. Она очень любит кошек.
— Вы собираетесь отдать Кисулю?
— Да.
— Насовсем?
— Насовсем, — сказала твердо учительница, стараясь не замечать слез в голосе девочки. — Ты же видишь, что делается. Разве можно так жить дальше? Что бы в доме ни случилось, во всем бедная кошка виновата. Не могу же я ее держать взаперти, как собаку…
— И вам… не жалко ее отдавать?
— Я думаю, что без нее нам будет спокойней. И в доме чище, — уклончиво ответила пани Янина.
— Тетя, я буду за ней ухаживать.
— Нет, нет, не уговаривай меня… Знаешь, почему я завела кошку? Из-за мышей. Как только Петровские купили мышей, я тут же выпросила у пани Кобежицкой кошку. Я панически боюсь мышей. Мне все время казалось, что они выбегут из клетки и начнут носиться по всем комнатам. Теперь мышей нет, значит, и кошка не нужна.
— Такая умная, такая славная Кисуля!.. — сказала Агнешка с мольбой в голосе.
Но учительница осталась тверда:
— Ты от нее быстро отвыкнешь… Мне нельзя нервничать. Ты же знаешь, что сказал доктор: если я буду постоянно нервничать, это для меня плохо кончится… Нет, нет! Кошку мы отвезем, и все. Собирайся. У пани Кобежицкой есть две внучки, твои ровесницы… тебе будет интересно.
— Нет, я останусь, — сказала Агнешка. — У меня много уроков. И почитать хочется… Вчера я не успела ничего приготовить, а сегодня из-за этой кутерьмы тоже.
— Вот видишь! Каждому для работы необходим душевный покой. Ну ладно, оставайся…
Агнешка солгала. Уроки она могла бы сделать и вечером. Но ей не хотелось сейчас никуда ехать. Не хотелось ни с кем знакомиться. Наверняка девочки начали бы расспрашивать, почему она живет у тети, и где ее мамочка, и где ее папочка… А у нее не было бы сил отвечать…
Жалко, не будет Кисули! Как грустно! Бывало, она свернется клубочком у ног Агнешки и мурлычет, мурлычет, как заведенный моторчик. А как приятно было держать ее на коленях — мягкую, теплую, пушистую! Все кончено! Теперь ничего этого не будет. Как внимательно смотрела она на Агнешку, жмуря глазки, точно давала понять, что она знает все, о чем Агнешка думает!
Нет Кисули! Нет!.. И по щекам девочки потекли слезы.
Петровские собирались с детьми на прогулку. Витек забежал к Михалу, чтобы позвать и его, но тот поднял его на смех:
— С папочкой и мамочкой за ручку?… От кошки рожки! Лучше я в кино схожу! Могу и тебя сводить. Пойдем? — предложил он великодушно.
— Я не могу, — страдальчески вздохнул Витек. — Мама меня ни за что не отпустит. Мы идем дышать свежим воздухом. Пани Анеля подкинула маме эту грандиозную идею. Говорит, что нам с Генькой ужасно не хватает воздуха. И маме тоже, раз она все время сидит дома.
— Вот и прекрасно! Теперь сможешь шататься со мной, без нянек! — бросил Михал вслед Витеку утешительную фразу. — Приходи вечерком, потолкуем. Дяди не будет. Он уходит на крестины к приятелю и опять, наверно, вернется под утро.
Выйдя от Михала, Витек зашел к Агнешке: мать послала его узнать, не пойдет ли девочка с ними на прогулку. Разумеется, если позволит тетя.
Агнешка сидела, забившись в самый угол дивана, окруженная подушками и закутанная в плед, так что из всего этого одеяния торчал лишь кончик ее носа. Учительницы дома не было.
— Ты что, замерзла? — удивился Витек.
— Нет… но… кажется, у меня насморк, — ответила девочка хриплым, не своим голосом.
— А я думал, ты пойдешь с нами погулять.
— Нет, спасибо, я не могу. У меня еще полно уроков. Я и с тетей в Констанции поэтому не поехала.
Витек вернулся в комнату и сообщил матери, разговаривавшей о чем-то с пани Анелей:
— Кажется, Агнешка заболела. Щеки у нее горят. Хрипит.
Медсестра, извинившись, тут же помчалась посмотреть, что с девочкой.
Такого захватывающего фильма, как «Вокруг света в 80 дней», Михал еще в жизни не видел. Три часа промелькнули, как одна минута. Он даже забыл о еде. Всю дорогу он мысленно возвращался то к одному, то к другому эпизоду фильма, отождествлял себя с его героями, жил их жизнью.
Вот он, эсквайр Фогг, шагает по улице, представительный, сдержанный, в цилиндре. Одной рукой он поглаживает пышные бакенбарды, а другой опирается на массивную трость. Вдруг навстречу ему идет Агнешка. Она приближается. На лице ее растерянность и удивление.
«Здравствуй, Агнешка», — произносит он холодно и проходит мимо, вежливо приподняв цилиндр.
Или вот так. Идет бой быков, страшный кровавый бой быков. Разорваны на куски три лучших матадора. Вдруг на арене появляется еще один. Неизвестный в маске. Несколько мастерских движений — и бык, пронзенный насквозь шпагой, замертво падает. Трибуны ликуют! Публика требует, чтобы герой снял маску. Все хотят узнать имя победителя!..
Михал срывает маску и вежливо, но холодно кланяется в сторону ложи, где сидит Агнешка.
Глаза Агнешки расширены от удивления. Она потрясена. Еще бы! Узнать в неизвестном герое Михала!..
Нет, лучше вот так. Он испанский танцор и пляшет на столе в таверне. Ах, как он танцует!.. Толпа вокруг сцены растет. Издалека приближается Агнешка. Ей тоже хочется взглянуть на танцора. Но толпа заслоняет его. Тогда Агнешка забирается на соседний столик — и узнает Михала! Ах!!
— Не ахать, а смотреть надо, куда идешь! Что за воспитание! — сердито крикнула дама, на которую Михал налетел.
Это сразу привело его в чувство.
— Я же нечаянно. А что же вы не смотрите, куда идете?
Дама еще долго что-то кричала ему вслед. Но Михал не обернулся.
Да. Лучше всего быть этим испанцем. Ох, и здорово он плясал! Интересно, можно ли научиться так плясать? Пожалуй, можно, если каждый день тренироваться. Надо будет попробовать. Чтобы он да не научился? Медведя и то научили танцевать, а чтобы такой способный парень, как он, не научился? Тогда он докажет Агнешке, на что способен! Странная она все-таки девчонка. Каждый день они встречаются на кухне и иногда в школе на переменках, а хоть бы она что-нибудь про него хорошее сказала. Ну, допустим, про зубы. Сказала же ему Гражина, что зубы у него, как у американского киноактера Берта Ланкастера. А эта точно ничего не замечает. Только плохое. Даже новую одежду на нем не заметила. Зато ехидничать она мастер. Про карикатуру сразу сказала: «Сходство уловлено!» И про двойку — «два распрекрасных балла тебе тетя поставила». И про то, что у него нет воображения, что думает только о еде… Словом, про все плохое — пожалуйста, а про хорошее — ни слова.
