Тамара Михеева - Не предавай меня!
– Так, да?
Всё произошло так быстро, что Юлька даже не поняла в первую секунду, что он сделал. И вот Максик уже стоит на парте Тани Осокиной с Юлькиным дневником в руках и читает на весь класс:
– «Даже если очень любишь, нельзя унижаться. Пусть мне будет хуже, но я не стану подходить и разговаривать. Я забуду его. Навсегда».
– Боже мой, какие страсти! – закатила глаза Лапочка.
– Отдай! – Юлька подлетела к Максику, но София уже протянула руку и, пролистав несколько страниц назад, зачитала своим мерзким голосом:
– «…Сегодня он позвонит, и я скажу ему, что мне хочется погулять вечером, и мы пойдём, а на улице будет темно и, может быть, будет дождь…» Ой не могу, да кто с ней пойдет гулять?! – откомментировала она, передавая тетрадь Лапочке.
Листовский дёрнулся было к ней и замер, глядя на Юльку. Но Юлька этого не видела, она рвалась к своему дневнику, но её держал кто-то, а тетрадь уже пошла по рукам дальше.
– «…Сегодня был необыкновенный день, может быть самый лучший в моей жизни. Когда я вечером пришла из леса домой и мама стала расспрашивать, как мы сходили, я даже ничего не могла рассказать ей, так мне было хорошо. Я думала, что закричу от счастья или заплачу, потому что он был так близко весь день, будто я тоже ему нравлюсь…»
– «Как он мог? Я просто не могу понять, как он мог? Писать такие смски Лапочке, такие же, как и мне? Я же верила ему! Или всё это враньё с самого начала, с самого похода враньё, и всё, что там…»
Всё это было похоже на игру «в собачку». Все становились в круг и перекидывали друг другу мяч, а тот, кому выпало несчастье быть «собачкой», стоял в центре круга и должен был этот мяч поймать. Юлька эту игру ненавидела. В ней было что-то подлое, унизительное. Даже если начинали играть по-хорошему, то скоро, поддавшись азарту, становились злыми, дразнили «собачку» мячом и издевались. И вот теперь она – «собачка», только вместо равнодушного мяча её дневник. И она вынуждена бегать за ним. И никто не сжалится, не поможет. Даже те, кто не хотели в этом участвовать, притихли по углам, но на рожон не лезут – трусы, трусы!
Наконец Юлька вырвала тетрадку из Лапочкиных рук, но цепкая Марфушина схватила с другого края и стала тянуть на себя. Затрещали корочки, клеевой переплёт не выдержал и треснул, исписанные и чистые листы разлетелись по полу. Юлька всхлипнула и стала собирать их, ползая у ног одноклассников.
Вдруг из её кармана выпала зажигалка Артёма. Не думая, не соображая от стыда и горя, Юлька щёлкнула ею, поднося к тетрадным листам. Они загорелись тут же. Вспыхнул один день Юлькиной жизни, другой, третий. Радости, страдания, размышления горели, становились чёрными, хрупкими. Она смотрела на них с высоты, уже не плакала. Она успевала прочитать пару строчек, пока лист не превращался в пепел.
«Если долго смотреть в небо, не сощуривать глаза, а просто смотреть, долго-долго, так, чтобы совсем долго, то может показаться, что земля под тобой плывёт. Она всё быстрее плывёт, а потом кажется, что летишь и такое чувст…»
«30 августа, среда. Скоро в школу. Каникулы так быстро прошли! Анюта завтра от бабушки вернётся. Она мне фенечку обещала сплести. А через два дня я увижу ЕГО и…»
«Мне так больно от всех этих мыслей о нём, о его предательстве. Я думала, что сильнее предательства, чем Анютино, быть не может, но оказалось, что это просто фигня, цветочки, ерунда, всё это можно пережить, а что мне делать теперь? Когда я думаю о нём и о тех смсках, я не могу дышать…»
Класс наполнялся едким дымом, кто-то закашлял и этим вывел всех из оцепенения.
– Дура! – завизжала Лапочка. – Психованная!
– Юлька! – кричала через общий визг Анюта.
Сработала пожарная сигнализация. Сквозь дым Юлька увидела синие глаза Артёма, всхлипнула и бросилась из класса.
Глава пятнадцатая
Неадекватное поведение
Хорошо, когда у тебя есть какая-нибудь суперспособность. Летать умеешь или проходить сквозь стены. Хорошо бы ещё владеть массовым гипнозом: посмотрел на всех внимательно, сосредоточился, и они забыли о том, что было вчера.
Но больше всего Юльке хотелось теперь иметь другую способность. Вполне реальную. Как у Тани Морозовой, её подружки из изостудии. Таня вполне серьёзно умела договариваться со своим организмом. Не хочется в школу – пожалуйста! Вечером ложится спать и уговаривает организм, что он устал и ему нужен отдых. А наутро просыпается с температурой. Небольшой – 37,7 например, чтобы родителей не пугать. Поваляется дома дня три, отдохнёт, а потом выздоравливает.
Везучая Таня! Юлька весь вечер уговаривала свой организм, что ему плохо, плохо, ну правда ведь, совершенно невозможно, как она пойдёт в школу после всего, что было? Но организму было наплевать на Юлькины неприятности. Она встала утром разбитая, несчастная, но абсолютно здоровая.
Долго возилась, прокручивая в голове вчерашний день: Максик, дневник, зажигалка, и как потом она бежала домой, раздетая, потому что даже мысли не было зайти в раздевалку за курткой. Пока жгла тетрадь, пока бежала по лестницам, улицам, всё это время в ней, где-то внутри, во всём теле, стояла злость, бессильная ярость. А потом она остановилась, потому что кончилось дыхание и холодом сковало руки. И стоило ей остановиться, как вся злость куда-то ушла. Только усталость осталась. Серая и холодная, как осенний дождь.
Когда Юлька пришла домой, мама уже вернулась с работы и по-особенному гремела посудой. Гремела так, будто этим грохотом хотела сдержать свой крик.
«С дядей Лёшей поссорились», – тут же поняла Юлька. Мама даже не вышла в коридор её встречать. Значит, сильно поссорились. Может, она даже плачет, а Юльке показывать не хочет. С мамой Юлька так и не помирилась. Она знала, что виновата, но что-то мешало ей подойти и извиниться. Мама в этот раз тоже решила проявить характер. Так они и жили: рядом, но не вместе. Юлька тихонько плакала по ночам, мама тайком тяжело вздыхала.
Юлька проскользнула в свою комнату. Зато не надо сейчас объяснять, где её сумка и куртка. А вот завтра…
И вот это завтра настало. И надо идти в школу. Видеть их всех… Её, конечно, поведут к директору, все будут на неё смотреть… Она не опустит голову, но не сможет никак объяснить своего поступка.
– Мама, – Юлька замялась на пороге. Не до Юльки было сейчас маме, что-то рушилось у них с дядей Лёшей, Юлька чувствовала.
Нехотя мама подняла голову от плиты, на которой закипало Настино утреннее молоко.
– Мам… может быть, тебя сегодня вызовут в школу.
– То есть?
– Ну., вот так, – Юлька поколупала дырку от гвоздика в двери, – просто вызовут.
– Юля, я не понимаю. Ты что-то натворила? Почему ты в старой куртке?
Юлька молчала. Время шло. Хорошо бы вот так простоять у двери все шесть уроков.
– Юля!
Она бы рассказала маме, у них раньше не было тайн друг от друга, но рассказывать пришлось бы с самого начала, а это долго. К тому же наверняка попадёт, что соврала про тот поход, сказала, что ходили с Корочкой.
– Что ты молчишь?! – мама закинула полотенце на плечо, двинулась к Юльке. – Только этих проблем мне не хватало! Что у тебя там, а?
– У тебя молоко убежит, – сдавленно сказала Юлька и выскочила за дверь.
Листовский не ждал её у светофора как обычно, но Юлька даже не удивилась. Ничего хорошего в этом мире быть уже не может. У неё заболело сердце, всерьёз и по-настоящему, когда она вспомнила, как вчера он стоял и смотрел, как её унижали, как вместе со всеми слушал, как читают её дневник, и НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ. Не кинулся с кулаками на Максика, не вырвал тетрадь у Софии, не убил Лапочку… Хотя о чём это она? Они же заодно. Наверное, долго потом смеялись и обсуждали её. Может, он даже дал почитать всему классу её письма.
Чем ближе Юлька подходила к школе, тем тяжелее становилось у неё где-то внутри, от горла до живота, будто туда вливали свинец; холодный, но жидкий. Он не давал ей идти, тянул к земле. Юльке казалось, что все на неё смотрят, даже первоклашки. Конечно, чуть школу не сожгла! Есть на что посмотреть!
Ни в раздевалке, ни в коридоре она не встретила никого из одноклассников. Когда подходила к классу, прозвенел звонок. Юлька чуть-чуть задержала дыхание, прежде чем переступить порог.
Корочка влетела в класс. Вообще-то, ей это было не свойственно. Она дама полноватая, солидная, ходит медленно, но за прошедшую четверть столько неприятных разговоров пережила, что научилась влетать в класс. Как в холодную прорубь – если не с разбега, то не решишься ни за что.
Кошмарный был день вчера, просто кошмарный! А ведь это только первый день четверти!
– Я вас предупреждала, Татьяна Викторовна! – сказала вчера в учительской Надежда Владимировна, школьный психолог, со сдержанной скорбью в голосе. – Говорила вам, результаты тестов показывала, это же не шутки, девочку надо было спасать. Что вы сделали для сплочения коллектива? А теперь мы получили… что получили. Агрессию, неадекватное поведение, хулиганскую выходку. И ребёнок не виноват!
