Тэцуко Куроянаги - Тотто-тян, маленькая девочка у окна
Следить за быстрой сменой ритма было нелегко. Особенно трудно приходилось, когда директор громким голосом предупреждал:
– Я буду менять ритм, а вы не спешите переходить на него, пока не скажу!
Вот как это выглядело: ребята ходят на две доли, а пианист переходит на три, делать нечего – все равно надо шагать по-прежнему. Удовольствие маленькое, но директор был убежден, что так воспитывается собранность и закаляется воля.
Наконец директор произносит:
– Смена ритма!
С облегчением дети собираются перейти на три доли, но не тут-то было: надо держать ухо востро – пианист может сразу перейти на пять. Тут многие сбивались с ритма, руки и ноги оказывались не там, где нужно, слышались умоляющие голоса: «Ну, постойте, постойте, сэнсэй[13], не так быстро!» Но стоило немного попрактиковаться, и движения становились слаженными, гармоничными, а напряженность сменялась раскованностью, дети начинали испытывать удовольствие от танца. Более того, они настолько увлекались игрой, что сами придумывали разные движения и позы. Вообще-то обычно все передвигались поодиночке, но некоторые, по желанию, могли сходиться парами. А когда музыка звучала на две доли, находились и такие – перемещались по залу зажмурившись. Единственное, чего нельзя было делать, так это разговаривать.
Иногда, особенно в те дни, когда проходило родительское собрание, мамы заглядывали в зал. Какое же это было трогательное зрелище! Как легки и свободны были движения детишек, как прекрасны их лица, как весело и ловко скользили они под музыку!
Все это нужно было для того, чтобы привить детям чувство ритма, создать гармонию тела и духа, в конечном счете пробуждая воображение и развивая творческие способности.
Когда Тотто-тян впервые пришла в школу и увидела надпись на воротах, она спросила маму: «А что означает томоэ?»
Так вот, томоэ – это древний японский герб в виде двух полукружий, разделенных зигзагом; если же соединить две половины томоэ – белую (духовное начало) и черную (физическое совершенство), то они сольются в единое целое – вот такой круг:
Так учитель выразил свое стремление к гармоничному развитию детей – физическому и нравственному. Именно с этой целью он включил занятия ритмикой в школьную программу. Ведь развивать природные данные своих учеников, ограждая их при этом от чрезмерного вмешательства взрослых, было для него главной целью.
Современное школьное образование, которое, как он считал, слишком полагалось на слово, записанное в тетрадку, приводило его в отчаяние. Такое воспитание, по его словам, атрофировало в детях восприятие природы, мешало им слушать ее шепот, лишало интуиции и вдохновения.
Великий японский поэт Басе писал:
Старый пруд.Прыгнула в воду лягушка.Всплеск в тишине[14].
Но ведь очень многие видели лягушек, прыгающих в пруд… И не только Уатт, Ньютон наблюдали, как кипит чайник или падает с дерева яблоко.
«Иметь глаза, но не видеть красоты; иметь уши, но не слышать музыки; обладать разумом, но не воспринимать истину; иметь сердце, но никогда не волноваться и не гореть огнем – вот чего надо больше всего опасаться!» – так часто говорил директор.
Наверное, поэтому он и верил в ритмику. Сама же Тотто-тян была в восторге от нее. Она порхала по залу босиком, словно балерина Айседора Дункан, даже не подозревая, что ритмика – это часть школьной программы.
Заветное желание
Впервые в жизни Тотто-тян отправилась на праздничную ярмарку. Посреди пруда Сэндзоку, поблизости от школы, где она училась прежде, находился маленький островок с храмом, посвященным богине Бэн-тэн – покровительнице музыки и красоты. Там и проходила ярмарка. Поздним вечером она отправилась туда с мамой и папой по тускло освещенной улице. Вдруг впереди засверкали разноцветные огни. Необыкновенное зрелище предстало перед Тотто-тян. Она бегала от одной лавочки к другой, заглядывала в них, раздвигая матерчатые шторки. Отовсюду раздавался писк, треск, шипение, неслись разнообразные запахи. Все было удивительным. На красных, желтых и розовых шнурках висели игрушечные трубки, украшенные изображениями собак, кошек и миленькой девочки Бэтти. Стоило «закурить» их, и чувствовался запах мяты. Продавались леденцы на палочке и сахарная вата. И еще продавались бамбуковые хлопушки: просунешь в трубку крашеный прутик – и раздается громкий хлопок.
Прямо на улице какой-то дядька глотал мечи и жевал стекло, другой продавал особый порошок: потрешь им фарфоровую миску – она начинает звенеть. Фокусник предлагал купить магические «золотые кольца», в которых исчезали монеты. В одной лавке торговали бумагой, на которой на свету проявляются картинки, бумажными цветами, распускающимися в воде…
Глаза просто разбегались, когда они шли вдоль торговых рядов. Внезапно Тотто-тян остановилась.
– Ой, мамочка! – закричала она, увидев коробку, полную желтеньких пушистых комочков, Это были цыплята, и все они пищали.
– Какие хорошенькие! – Тотто-тян потянула за руку родителей. – Купите мне! Пожалуйста!
Цыплята, как по команде, повернулись к девочке, задрали головки, чтобы получше разглядеть ее, засуетились и запищали еще громче.
– Правда, хорошенькие? – спросила Тотто-тян, присев на корточки перед коробкой.
Она никогда еще не видела таких нежных и беспомощных созданий.
– Пожалуйста!.. – попросила она, умоляюще посмотрев на маму и папу. Но, к ее великому разочарованию, родители не хотели останавливаться и потащили ее дальше.
– Но вы же обещали мне купить что-нибудь, так купите мне их!
– Успокойся, дорогая, – тихо проговорила мама. – Эти бедняги все равно скоро погибнут.
– Почему? – спросила Тотто-тян плачущим голосом.
Папа отвел ее в сторону, чтобы продавец не мог их слышать, и принялся отговаривать:
– Ты пойми, Тотто-скэ, они, конечно, миленькие, но очень слабые и долго не протянут. Умрут, и ты будешь плакать. Мы вовсе не скупимся.
Но Тотто-тян не хотела и слушать. Она решила, что не уйдет без цыплят.
– Я не дам им умереть! Буду беречь их!
Папа и мама попытались оттащить девочку от коробки, но она не отрывала от цыплят взгляда, а они в свою очередь запищали еще громче, как будто упрашивая взять с собой. Тотто-тян решила, что, кроме цыплят, ей на свете больше ничего не нужно. Она низко поклонилась родителям:
– Умоляю, купите мне цыплят!
Но папа и мама не сдавались:
– Мы же тебе говорим – купим, а потом будешь плакать.
Горько разрыдавшись, Тотто-тян повернулась, чтобы идти домой. Слезы ручьями текли по ее щекам. Когда они вышли на дорогу, ведущую домой, Тотто-тян, всхлипывая, снова принялась за свое:
– Ну, пожалуйста… За всю свою жизнь я так не хотела… Больше никогда ни о чем не буду просить… Купите цыпляток…
Тут уж родителям ничего не оставалось, как уступить.
Слезы мгновенно просохли на лице Тотто-тян. Она так и сияла, бережно неся в руках коробочку с двумя цыплятками.
На следующий день мама попросила мастера сделать клетку и провести для обогрева цыплят электричество. Целыми днями Тотто-тян ухаживала за желтенькими пушистыми цыплятами. Но, увы, уже на четвертый день один из цыплят упал без движения, а на следующий день та же участь постигла второго. Сколько ни тормошила она цыплят, сколько ни причитала над ними, они даже не пискнули и не раскрыли напоследок глазки. К сожалению, папа и мама оказались правы. Глотая слезы, Тотто-тян вырыла в саду ямку и закопала цыплят. А сверху положила цветок. Ящик, где она их держала, выглядел теперь большим и пустым. В уголке лежало перышко, которое все время напоминало ей, как цыплята запищали, увидев ее тогда на ярмарке. Тотто-тян стиснула зубы, чтобы никто не услышал, как она плачет.
Как быстро она утратила то, чего так страстно желала… Это была первая потеря в жизни Тотто-тян, первое расставание с живым существом.
Одеваться похуже
Директор советовал родителям, чтобы, отправляя детей в школу, они одевали их похуже. Он говорил, что носить надо простую, немаркую одежду, чтобы не было жалко, если дети испачкают или разорвут ее. Директор считал, что это никуда не годится, когда ученики чувствуют себя скованными, боятся, как бы их не изругали за испачканное платье. По соседству с «Томоэ» находилось несколько начальных школ, куда ученики ходили в форме: девочки – в матросках, мальчики – в курточках со стоячим воротничком и коротких штанишках. Ученики же школы «Томоэ» приходили кто в чем и, с разрешения учителей, играли до самозабвения, не опасаясь ничего порвать. В те годы не было джинсов, и мальчишки ходили в заплатанных штанах, а девочки носили юбки из грубой, но прочной материи.
Любимым занятием Тотто-тян было лазать в чужие дворы или на пустыри, проползая под оградой. Возможность делать это, не волнуясь за одежду, устраивала ее как нельзя больше. В то время частенько использовали колючую проволоку, которую протягивали по самому низу, и, чтобы преодолеть такое препятствие, необходимо было приподнять ее и по-собачьи прорыть под ней лаз. Но при этом, как девочка ни старалась уберечься, одежда рвалась, зацепившись за колючку, то по шву, то в клочья. А однажды, когда на ней было довольно поношенное муслиновое платье, она умудрилась порвать его сверху донизу. И хоть платье было действительно стареньким, мамочка его очень любила. Тотто-тян стала думать, каким способом ей оправдаться. Сказать правду – зацепилась за колючую проволоку – было бы слишком жестоко. Лучше придумать что-нибудь такое, пусть даже неправду, лишь бы мама не волновалась. Она думала, думала и наконец придумала. Придя домой, она сразу же сообщила маме:
