Саадул Кануков - Девочка из Ленинграда
— Погляди за ним… Попить дай! — сказал ей старшина, а сам, схватив карабин, снова припал к брустверу.
Бой все разгорался. Беспрерывно строчили пулеметы, били автоматные очереди, рвались гранаты.
— Помоги перевязаться, сестричка! — послышался чей-то хриплый голос над самым ухом девочки.
Рая повернула голову: перед ней опустился на корточки усатый кабардинец; кровь заливала ему лицо.
Рая разорвала пакет. Откуда-то прибежала девушка в военной форме. Смуглая, черноглазая, по всему видно — горянка. Через плечо — санитарная сумка.
Вдвоем они быстро перевязали раненого.
— Ты чья… Как сюда попала? — скороговоркой спросила девушка.
Рая не успела ответить: до окопа донесся крик немцев. Санитарка и Рая кинулись к брустверу. Стреляя на ходу, короткими перебежками к траншее приближались немецкие стрелки. Санитарка схватила чей-то валявшийся на дне окопа автомат, припала к брустверу и дала очередь.
Рая, казалось, только теперь вспомнила, что и она умеет стрелять. Подбежала к раненому молоденькому солдату:
— Немцы… Дайте мне автомат!
Она выхватила из его рук оружие, бросилась к брустверу. Высокий белокурый немец был совсем рядом. Вот он приостановился, занес руку с гранатой… Рая нажала на спусковой крючок, ложе автомата дробно ударило в плечо — немец повалился навзничь…
Сколько длился бой, Рая не знает. Она пришла в себя, когда все стихло. Там и тут догорали вражеские танки. Перед самыми окопами валялись убитые фашисты… «Да, а где же та девушка-санитарка?» — спохватилась Рая.
Подошел старшина Сергеев.
— Ну и отчаянная ты! Никак не полагал, что умеешь стрелять. Молодчага! И та сестра, видать, отменной смелости дивчина.
— Дядя Вася, а где она?
— Санитар прибегал за ней: ротного тяжело ранило… Да-а, жаркий денек был… — Старшина снял с головы пилотку и отер ею лицо. — Можно сказать, от самого Киева с батальоном иду, а в таком бою впервые участвовал…
В окоп спрыгнул командир батальона с молоденьким ординарцем. Увидев Раю, комбат удивленно остановился:
— Ты откуда, девочка?
— Я вот с дядей Васей.
— Разрешите доложить, товарищ комбат…
И старшина рассказал, как Рая очутилась здесь, как вместе со всеми отражала наступление фашистов.
— Героическая девчушка, товарищ комбат! — заключил старшина.
— Спасибо за помощь! — улыбнулся командир, подавая девочке руку. — А теперь, товарищ старшина, вон той лощинкой — домой! — сказал комбат и пошел дальше по траншее, поздравляя бойцов с успешным отпором врагу.
Прибежала санинструктор. Обняла девочку:
— Молодец! Как тебя зовут? Рая? А меня — Люся. Будем знакомы. — Она достала из нагрудного кармана гимнастерки маленькое круглое зеркальце, с улыбкой протянула Рае. — Посмотрись!
Рая глянула в зеркальце и рассмеялась. Она не узнавала себя. Лоб, щеки, подбородок, шея — все было в пятнах и полосах грязи, смешанной с потом. Лишь чисто блестели голубые глаза и белые зубы.
Старшина перекинул через плечо скатку, через другое карабин, поправил пилотку, сказал Люсе:
— Сестрица, нам пора до дому, пока немец не очухался.
Люся снова обняла Раю:
— Прощай!.. Может быть, еще встретимся. — И к дяде Васе: — Счастливого пути вам, товарищ старшина!
Уже в густой вечерней мгле они вошли в Нальчик. По всему видно, отдельным немецким самолетам все же удалось прорваться к городу. В некоторых домах выбиты стекла, сорваны взрывной волной калитки, повалены заборы. А вот груда развалин… И тут Раей овладела тревога: а цел ли их дом? Не случилось ли что с бабушкой?
И она торопливо, почти бегом, пошла впереди старшины.
Совсем стемнело, когда она подбежала к калитке своего дома. Нет, дом цел… А вон на крыльце и сама бабушка.
В темноте Рая не могла разглядеть ее лица — виднелся лишь силуэт.
Как только Рая открыла калитку, послышался радостный возглас:
— Раечка! Внучка!..
В эту ночь Рая спала как убитая. А когда проснулась, утро было ясное, тихое, и не верилось, что враг стоит у самых ворот города. Рае так захотелось увидеть Фатимат, рассказать подруге о вчерашнем дне.
— Бабушка, я схожу к Калашоковым. Мне очень и очень нужно увидеть Фатимат.
— Поешь сначала… И не надолго: а то бог весть что может случиться.
— Хорошо, бабуля.
Во дворе Калашоковых ее встретила Дагалина. Она торопилась в госпиталь.
— Заходи, заходи! Фатимат соскучилась по тебе.
Рая вошла в дом. Фатимат радостно бросилась к ней.
— Рая!
С тех пор, как закрылись школы, подруги встречались редко. В госпиталь они теперь тоже не ходили. Часть раненых эвакуировали в глубокий тыл. Вот-вот отправят и остальных.
Фатимат усадила подругу на тахту.
— Ой, Рая! Слышала, как вчера стреляли? Совсем, совсем близко! Неужели… неужели им удастся ворваться в город?
Рая взглянула в полные страха глаза Фатимат.
— Мне, думается, не пропустят, — как можно спокойнее сказала она. — Наши стоят насмерть…
Рая рассказала, как вчера она очутилась на передовой, как стреляла по немцам из автомата. Фатимат слушала и не верила своим ушам. Вот так Рая! Какая она отчаянная! Она, Фатимат, ни за что не сумела бы так.
— А ты разве мое письмо не получила? — спросила Рая.
— Какое?
Рая рассказала, что, уходя из дома, она написала Фатимат, чтобы подруга помогла бабушке.
— Нет, не получала. Сегодня, наверное, принесут, если не затерялось на почте, — сказала Фатимат.
Рая взглянула на стенные часы.
— Ой, уже двенадцать! Бабушка волнуется… До свидания!
— Слушай, Рая. А может, вы переселитесь к нам? Вместе не так будет страшно.
— Я поговорю с бабушкой.
Когда Рая вышла от Калашоковых, до нее донеслась орудийная стрельба. Наверное, немцы начали новое наступление. Она невольно ускорила шаг…
Во дворе солдаты торопливо грузили имущество хозвзвода на машины. Старшина дядя Вася разговаривал с бабушкой. Рая подошла к ним. Дядя Вася как-то виновато посмотрел на нее, выдохнул:
— Уходим мы, дочка… — Он поцеловал Раю. — Прощай. Наверное, не свидимся уже больше…
Одна за другой машины выходили со двора и скрывались за поворотом. Бабушка беззвучно плакала. Жесткий ком подкатил и к горлу Раи…
Ночной гость
К вечеру фашисты вошли в город. По улицам с ревом и скрежетом проходили танки, гремели и лязгали бронетранспортеры. Раздавались глухие удары тяжелых каблуков пехоты, шагающей по мостовой…
Но странно, несмотря на этот шум, город казался вымершим. Ни одного человека не было на улицах, хотя эвакуироваться успели немногие.
На другой день немцы начали рыскать по дворам и домам. Двое солдат ворвались и к Дмитриевым. Но это были не немцы: Рая изучала в школе немецкий язык и довольно хорошо понимала немецкую речь. А эти двое говорили на каком-то другом языке.
Не обращая никакого внимания на старуху и девочку, солдаты бесцеремонно заглядывали во все углы, перевертывали вещи, разворошили постели. Не найдя ничего ценного, они ушли, недовольно бормоча.
Рая видела, как они подошли к соседнему дому, на дверях которого висел замок. Сбили запор прикладом и ринулись в дом. Вскоре они появились с туго набитыми мешками на плечах, веселые, довольные. Один, улыбаясь, что-то сказал другому. Тот, запрокидывая голову, захохотал, чуть не выронив винтовку.
Вслед за первыми появились еще солдаты. Увидев перевернутые вещи и развороченные постели, они переглянулись, разочарованно почесывая в затылках, и, не сказав ни слова, ушли. А через несколько минут пришли еще трое. И эти не стали ничего искать. Один подошел к Рае, взял за подбородок, нагло уставился в глаза. Рая ударила его по руке. Солдат, улыбаясь, пробормотал:
— Кореш медхен. Гут! Но не надо сердиться. Мы пришли спасать вас от русс комиссар… — Блуждающим взглядом он обвел комнату и шагнул за порог. Двое других последовали за ним.
…Наступила ночь. На улице продолжали греметь бронетранспортеры, раздавались тяжелые шаги. Не то через город проходили новые вражеские части, не то оккупанты патрулировали улицы. В доме было темно. Бабушка сидела у окна. Рая лежала в постели с открытыми глазами и думала, думала: что теперь им делать, как быть?
Она заснула только под утро. А проснувшись, решила сходить к Калашоковым, посоветоваться с Дагалиной.
— Встала, внучка? Умывайся, я приготовила чай и кукурузные лепешки.
— Извини, бабушка… Мне не хочется есть. Мне надо сходить к Фатимат.
— Что ты! Как можно сейчас! Надо подождать денек, два. Кто знает эту немчуру…
— Ничего они не сделают мне! — воскликнула Рая. — Неужели мы в своем городе будем бояться их?
Арина Павловна удивленно смотрела на внучку: кажется, никогда еще она не видела ее такой решительной и непреклонной. И старушка примирительно сказала:
