Эрик Ниланд - Слуги света, воины тьмы
Фиона облизнула пересохшие губы. Как отчаянно ей не хватало трюфеля с корицей!
Она снова посмотрела вверх, на огромные деревья. Великаны. Как дядя Аарон, как бабушка, как остальные члены Сената, следящие за ней и Элиотом.
— Мы с Элиотом единственные? Я имею в виду — мы единственные дети в нашем семействе?
Роберт растерянно заморгал и на миг задумался.
— Точно не знаю. Всего в Лиге около сотни членов.
— В Лиге? Это и есть наше семейство?
— Лига бессмертных.
— Но не живут же они вечно…
— Понимаю, звучит безумно, но они могут жить вечно. Они столько знают и умеют. — Роберт отвел глаза, не в силах вынести пронзительного взгляда Фионы. — Но детей больше нет… по крайней мере, я ни с кем из детей не знаком лично.
— Значит, раньше были другие дети? Генри и бабушка говорили, что с ними случались несчастья.
— Ты должна знать правду, — обернулся к ней Роберт. — И понимать, что испытания, назначаемые Сенатом, грозят гибелью.
Фиона гадала, какие неприятности могут грозить Роберту за то, что он рассказывает ей об этом. Что сделает с ним бабушка, если узнает, что они с Фионой были одни в лесу, где Роберт раскрыл ей семейные тайны?
Воздух замер, туман окружил их.
— Были другие, вроде тебя и Элиота, — прошептал Роберт.
— Они близко? Думаешь, можно говорить о них?
— Я сказал: «были» другие. Все они мертвы. Или выросли и являются членами Лиги дольше, чем я живу на свете.
Фиона подошла ближе к Роберту. От тумана ей стало зябко, а от Роберта исходило тепло.
— Значит, некоторые из них все-таки выжили?
Роберт потянулся к Фионе, но удержался.
— Я не стану успокаивать тебя. На каждого из тех, кто прожил достаточно долго, чтобы оставить след в истории, — Геракл, Гор, Тантал, — приходятся сотни, если не тысячи таких, кому это не удалось.
— Бабушка говорила мне, — прошептала Фиона, — о похищениях детей, об отравлениях…
У нее задрожали колени. Ей срочно нужно было съесть конфету.
— Наверное, я сказал слишком много, — шепнул Роберт.
— Нет. — Фиона взяла его за руку и крепко сжала. — Я все понимаю. Спасибо за правду.
Она была благодарна Роберту: он предупредил ее о том, на что способны ее родственники. Но сейчас она не могла слушать дальше. Это было выше ее сил.
Они тихо пошли по тропе через завесу тумана.
Итак, они с Элиотом — жертвенные пешки в игре. Ставки стали еще яснее, чем прежде. До того как Роберт пооткровенничал с ней, у Фионы еще была надежда, что члены Сената блефуют, говоря об испытаниях «не на жизнь, а на смерть», что их с Элиотом просто пытаются припугнуть.
Но родственники не блефовали.
Роберт подошел к Фионе и нежно приподнял ее подбородок.
— Не бойся. У вас есть реальный шанс. То, что вы сделали с этим аллигатором… — Он негромко присвистнул. — Я бы не смог. Большинство профессиональных охотников его бы даже разыскать не сумели.
Фиона вспомнила, как силен, как могуч был говорящий крокодил. Как он повалил ее на груду костей, как она чуть было не оказалась в его темной бездонной пасти.
И еще она вспомнила то, о чем сказала рептилия: что семейство их отца еще хуже, чем Лига. Падшие ангелы… Они казались еще менее реальными, чем боги и богини.
— А есть другие семейства? — спросила она. — Вроде Лиги?
Роберт задумчиво наклонил голову.
— Да. Есть другие — какие-то писатели-хиппи в округе Секо, штат Нью-Мексико, Скалагари с Сицилии, семейства Грезящих… но ни одно из них по силе и вполовину не сравнится с Лигой.
— А как насчет инферналов?
Кровь отхлынула от лица Роберта.
— Они очень страшные. Где ты о них слышала?
— Они борются с Лигой, верно? По крайней мере, дядя Генри говорит о них как о конкурентах.
— На самом деле они не то чтобы борются. — Роберт нервно огляделся по сторонам. — Если бы боролись, это была бы глобальная война. Существует некий договор. Насколько я знаю, им не разрешено даже прикасаться друг к другу.
— А у них есть дети? Роберт пожал плечами.
Порыв ветра рассеял туман. Тропа стала шире. В стороне от нее стоял довольно высокий бревенчатый домик с красноречивыми буквами М/Ж.
Роберт кивком указал на туалет.
— Не возражаешь? Я быстро.
— О, конечно.
Фиона проводила Роберта взглядом. Она была почти рада тому, что он ушел. Ей нужно было прийти в себя после такого количества правды.
Деревья вдруг перестали ей нравиться. Да, они были величественны, они вызывали восторг, но стоило Фионе остаться одной среди них, и ей стало казаться, что секвойи сходятся к ней гигантскими шагами.
Она казалась себе такой маленькой по сравнению с ними.
Фиона попятилась и очутилась по другую сторону от тропы. Там лежал ствол поваленной секвойи размером с фургон дальнобойного грузовика. На столбике рядом с деревом была прикреплена табличка с текстом, в котором разъяснялось, что такие упавшие деревья называются «яслями» и что они, разлагаясь, обеспечивают питательными веществами молодую поросль.
Ствол дерева обвивала пеньковая веревка. Через каждый фут на ней были сделаны отметины краской, а чуть ниже веревки виднелась еще одна табличка:
Калифорнийское красное дерево
(Sequoia sempservirens).
Окружность ствола — двадцать футов.
Фиона протянула руку и сжала конец веревки. Значит, ей придется стать такой, как остальные члены семейства? Убивать или быть убитой? Однако во время первого испытания она сумела избежать убийства. Удастся ли это во время оставшихся двух испытаний?
Фиона задумчиво повертела веревку и сжала крепче. Но стоило ли рисковать? Или им обоим лучше измениться и выжить? Перестать быть пешками? Но чем они тогда станут?
Ей хотелось вернуться назад, к тому, что было раньше: к домашним заданиям, к привычной работе, чтению, и чтобы не было никаких испытаний, убийств, богов и демонов…
Но вдруг она представила себе Элиота — избитого, окровавленного, и у нее осталась одна-единственная мысль — защитить его.
Фиона дернула веревку к себе.
Веревка подалась и без труда перерезала ствол. Часть дерева длиной футов в шестьдесят отделилась и выкатилась на тропу. Многотонное бревно подминало шуршащий гравий.
Роберт выбежал из туалета, сжимая в одной руке мобильный телефон, а в другой — пистолет.
— Что за?..
Несколько секунд он обескураженно смотрел на бревно, потом перевел взгляд на Фиону.
— Это я виновата, — вздохнула Фиона и опустила глаза.
Она снова почувствовала себя глупым ребенком. А потом запрокинула голову и посмотрела на небо, тронутое желтой и оранжевой красками.
— Лучше отвези меня обратно, — с горечью проговорила она. — Мне пора домой. Бабушка будет ждать.
Вконец смущенный Роберт убрал пистолет в кобуру.
— Бабушка… верно.
— Насчет дерева я тебе по дороге объясню.
Фиона подошла к Роберту, прижалась к его плечу, и они вместе пошли обратно по тропе.
41
Даллас
Элиот решил, что ему никогда не понять девушек. После работы он отправился домой. Джулия пошла вместе с ним по Мидуэй-авеню.
— Я живу в доме «На холме», — объяснила она на ходу. — В нескольких кварталах от Дубового дома.
С утра Джулия пожелала выпить с ним кофе. Он сыграл ей серенаду, между ними что-то возникло.
Почему же она оттолкнула его и сказала, что «не может этого сделать»? Что это значило?
Его воспитывали женщины; казалось бы, он должен был о чем-то догадаться.
Элиот исподволь наблюдал за шагавшей рядом Джулией. В ней была своя собственная музыка, для которой не нужен был никакой инструмент. Линии светлой кожи, изгибы крепких мышц, каждое плавное движение, даже рыжеватые волоски на предплечьях… Элиоту казалось, что все это поет для него.
— Откуда ты знаешь, что я живу в Дубовом доме? — спросил он.
— У тебя в личном деле написано.
Великолепно. Если она заглянула в его личное дело, значит, Уже знала, что они с Фионой живут как затворники и получают образование на дому.
Налетел теплый ветерок. Подол платья Джулии затрепетал. Ничего более чарующего Элиот не видел никогда в жизни.
Он мог бы просто спросить ее, почему она убежала из «Розового кролика». Может быть, она знала о своих родственниках что-то ужасное и должна была скрывать это? Но Элиот был готов поспорить: ее семья не шла ни в какое сравнение с его семейством, в котором страшная тайна ехала верхом на страшной тайне и страшной тайной погоняла.
Но стоило ли откровенничать с Джулией? Она бы ему не поверила. Он сам-то с трудом в это верил.
Возможно, некоторым людям просто суждено оставаться в одиночестве из-за того, что они знают такую правду, в которую, как они думают, никто не поверит, хотя на самом деле у всех людей есть похожие тайны.
