Астрид Линдгрен - Собрание сочинений: В 6 т. Том 2. Суперсыщик Калле Блумквист

— Он там, в домике, с Евой Лоттой… Он чувствует себя хорошо!

— Слава Богу! Слава Богу! — прошептал профессор с глубоким вздохом облегчения. — Петерс сказал, что я вижу Расмуса в последний раз.

— Может, попытаться вызвать полицию? — торопливо спросил Калле.

Профессор обхватил голову руками.

— Нет, нет, только не полицию. По крайней мере, не сейчас. Я не знаю, что и делать! Я начинаю думать, что этот Петерс слов на ветер не бросает.-Если бы не Расмус… нет, нет, я не смею впутывать полицию… до тех пор, пока Расмус не будет в полной безопасности!

Обхватив решетку руками, он горячо зашептал:

— Хуже всего то, что Расмус знает, где я храню копии формул. Ну, того изобретения, ты знаешь… И Петерс знает, что Расмусу это известно. Очень скоро он заставит Расмуса выдать тайну.

— А где эти копии? — спросил Калле. — Не могли бы мы с Андерсом сбегать за ними?

— Ты и в самом деле думаешь, что вы сможете это сделать? — профессор так разволновался, что стал заикаться. — Боже, если бы вы могли это сделать! Я спрятал их за…

Но коварной судьбе было угодно, чтобы Калле не узнал драгоценную тайну. Потому что в тот же миг дверь распахнулась и профессор умолк, словно его ударило молнией. Он заставил себя замолчать, хотя чуть не заплакал от бешенства и разочарования. Еще одна секунда, и он сказал бы то, что хотел! Но на пороге уже стоял инженер Петерс с керосиновой лампой в руке. Он вежливо поздоровался:

— Добрый вечер, профессор Расмуссон!

Профессор молчал.

— Неужели этот чертов Никке не оставил вам никакой лампы? — продолжал Петерс. — Пожалуйста, вот вам лампа!

Поставив лампу на стол, он приветливо улыбнулся. Профессор по-прежнему молчал.

— Привет вам от Расмуса, — сказал Петерс и чуть-чуть прикрутил фитилек. — Похоже, мне придется отослать его за границу.

Профессор сделал такое движение, словно собирался броситься на своего мучителя, но Петерс поднял руку, как бы заранее защищаясь.

— Никке и Блум стоят за дверью, — предупредил он. — Если вы намерены драться, то и мы не спасуем. И Расмус в нашей власти — не забывайте об этом!

Опустившись на диван, профессор закрыл лицо руками. Расмус в их власти. Все козыри у них в руках! А у него только один Калле Блумквист — его единственная надежда, — и ему необходимо быть спокойным… необходимо… необходимо!

Инженер Петерс прошелся по комнате и стал спиной к окну.

— Спокойной ночи, мой друг! — непринужденно сказал он. — Вы можете еще немного подумать об этом деле. Но, боюсь, не слишком долго.

А за окном, крепко прижавшись спиной к стене дома, стоял Калле. Он слышал голос Петерса так близко, словно тот разговаривал с ним самим, и попытался в испуге сделать шаг назад. Но там, куда он поставил ногу, была лишь предательская кочка, поросшая травой. Знаменитый сыщик соскользнул с треском по крутому обрыву вниз и быстрее, чем можно было представить себе, шлепнулся к ногам Андерса.

Калле застонал, и Андерс беспокойно склонился над ним:

— Ты что, разбился? Тебе больно?

— Тс-с-с, все отлично, — сказал Калле и еще раз застонал. Но у него не было времени думать о своих синяках. Потому что сверху раздался крик Петерса:

— Никке! Блум! Где вы?! Обыскать всю территорию внизу! Включить прожектора! Только быстрее!

— Боже мой! — прошептал Андерс.

— Вот так-то, — сказал Калле. — Теперь остается нас только пожалеть!

«Вот так, наверно, боится маленький, затравленный зверек, когда приближаются охотничьи собаки», — в отчаянии думал Калле.

Да, ищейки были уже рядом! Свет прожекторов метался во все стороны. Калле и Андерс вцепились друг в дружку и вспомнили внезапно о мамах, которые ждут их дома.

Луна немилосердно светила меж деревьев, словно мало ей было прожекторов.

— Сюда, Никке! — кричал Блум, и голос его послышался угрожающе близко. — Посмотри среди этих густых елей. Если кто-нибудь и пробрался сюда, он — там.

— Не может же он быть и здесь и там, — язвительно ухмыльнулся Никке. — Вообще, по-моему, шеф ошибается.

— Скоро мы это выясним, — угрюмо буркнул Блум.

«Мама, мама, мамочка, — думал Калле. — Сейчас они подойдут… нам конец… все пропало…»

Они были теперь совсем, совсем рядом, и какую-то ничтожную долю секунды свет прожекторов Никке был направлен прямо на убежище мальчиков в расселине. Но порой случаются чудеса.

— Что случилось? Что случилось с прожектором? — спросил Никке.

Какое счастье! Прожектор Никке погас. А для того, чтобы чудо было еще более удивительным, луна в тот же миг спряталась за огромной тучей. И Блум решительно полез в чащу густых елей совсем рядом. Никке, возясь со своим прожектором, следовал за ним по пятам.

— Если кто-нибудь пробрался сюда, он — там, — бормотал Никке, передразнивая Блума. — Смотри, смотри, прожектор светит снова, — довольно продолжал он, играя лучами прожектора под елками.

Но там никого не было, и Никке, оттолкнув Блума, сказал:

— Говорил я, что шеф ошибается. Это у него нервы сдают. Здесь ни души.

— Да-a, здесь пусто, — недовольно сказал Блум. — Но на всякий случай давай пройдем еще немного вперед.

«Да, да, — думал Калле, валяйте на всякий случай!» И тут, словно кто-то подал им знак, они с Андерсом, не говоря ни слова, ринулись вперед, пробежали те несколько метров, что отделяли их от елей, и залезли под самую густую. Потому что опыт войны Роз научил их, что самое надежное убежище — то, которое только что осмотрел враг.

Никке и Блум вскоре вернулись назад. Они прошли так близко от ели, что Калле мог бы высунуть руку и дотронуться до них. Прошли они и мимо маленькой расселины между камнями, и Блум тщательно осветил ее. Но там никого не было.

— Если кто-нибудь пробрался сюда, то здесь его, во всяком случае, нет, — сказал Никке и тоже осветил своим прожектором расселину.

— Нет, представь себе, что они вовсе не там, где ты их ищешь, — прошептал Калле и благодарно вздохнул.

10

Настал новый день, и солнце, как прежде, светило над головами и добрых и злых. Оно разбудило Андерса и Калле, мирно дремавших на еловых ветках в своем шалаше.

— Как ты думаешь, что нам подадут сегодня на завтрак, на обед и на ужин? — язвительно спросил Андерс.

— На завтрак… чернику, — ответил Калле. — На обед… чернику. На ужин… может, ради разнообразия мы съедим чуть больше черники?

— Нет уж, об ужине позаботится Ева Лотта, — убежденно произнес Андерс.

Они вспомнили вчерашний вечер и тоскливо вздохнули при мысли о том, что съели тогда. Но они вспомнили и те жуткие переживания, которые были потом, и неприятный холодок пробежал у них по спине. Ведь они знали, что сегодня вечером им придется все повторить сначала. Это было неизбежно. Они понимали: профессор ждет их. Кто-то из них должен снова вскарабкаться к его окну и узнать, где хранятся те копии. Если им удастся спасти бумаги профессора, они, по крайней мере, совершат настоящее доброе дело.

Калле ощупал ссадины на руках и ногах.

— К профессору поднимусь я, все равно я уже весь в синяках и ссадинах, — сказал он. — А теперь не помешал бы легкий завтрак.

— О еде позабочусь я, — услужливо предложил Андерс. — Лежи, получишь чернику в постель.

Расмус и Ева Лотта тоже получили завтрак в постель, но их завтрак был куда более солидный. Никке явно решил по-настоящему заткнуть рот дерзкой девчонке. Он устроил настоящий пир — ветчины и яиц, каши и бутербродов хватило бы на целый полк солдат. Поставив с ликующим видом поднос с едой перед сонной еще Евой Лоттой, он начал горланить:

— Вставай, девчонка, и ешь как следует, а не то помрешь с голоду!

Ева Лотта прищурилась сонным глазом на поднос.

— Сойдет, — одобрила она. — Но завтра ты бы мог, верно, испечь и несколько вафель. Если до этого тебя не схватят полицейские.

Расмус быстро уселся в постели.

— Полицейские не схватят Никке, — сказал он чуть дрожащим голосом. — Они не должны хватать тех, кто добрый.

— He-а, но киднэпперов они хватают, — невозмутимо заявила Ева Лотта, намазывая толстый слой масла на хлеб.

— Послушай-ка, ты… — возмутился Никке. — Мне надоела эта болтовня о киднэпперах, которые похищают детей!

— А мне надоело, что меня похищали, — заявила Ева Лотта. — Так что мы квиты.

Никке злобно уставился на нее:

— А тебя никто и не приглашал сюда. Мы бы просто наслаждались здесь летними каникулами, не будь тебя.

Он подошел к Расмусу и уселся на край его постели. Расмус высунул из-под одеяла маленькую теплую ручку и погладил киднэппера по щеке.

— Мне кажется, киднэпперы добрые, — повторил он. — А что мы будем делать сегодня, Никке?