Борис Батыршин - Коптский крест
— Знаешь, Ромка, а я ему верю. Правда-правда, верю. И, знаешь, почему? Он такой… настоящий…
Брат кивнул. На него лейтенант тоже произвел впечатление — и, прежде всего, неподдельно-аристократическими манерами, речью, неистребимой вежливостью. Очень уж напоминал он белогвардейцев из старого советских сериалов про революцию — порода людей, увидеть которых вживую, ни Роману, ни Ольге, да и никому из их сверстников, не посчастливилось. А реакция на всякого рода бытовые мелочи? На что угодно — от электрического света до кондиционера? Да и не в технике дело, даже. Роман запомнил, каким потрясенным взглядом уставился Никонов на валявшийся в гостиной Ольгин «Космополитан» — и как осторожно и брезгливо, словно внутренности гремучей гадины, рассматривал потом страницы журнала. И главное, на лейтенанта в этот момент никто не смотрел — Ольга хлопотала на кухне, а сам Роман наблюдал за гостем через полуоткрытую дверь своей комнаты. Нет, либо этот Никонов либо гениальный актер, либо… он и не думал играть.
И все же — в голове не укладывалось. Молодой человек, вмешавшийся в обычную, в общем-то, дворовую ссору, оказывается пришельцем из прошлого! Ольга ощущала себя Алисой из булычевских «Ста лет тому вперед» — только навыворот. Она поверила Никонову сразу и безоговорочно, женским чутьем уловив в лейтенанте искренность и отчаяние, волне объяснимое для сильного даже человека, попавшего в эдакую передрягу. И уж точно не был Нниконов похож ни на мошенника, ни на помешанного на фантастике одержимца.
Разговор не клеился. Поверив гостю из прошлого, брат с сестрой оказались перед необходимостью решать — что делать дальше? Предстояло взять на себя заботу о госте, и прежде всего, думать о том, как устроить его в 21-м веке. Впрочем, сейчас мысли Ольги были, о другом — девушка гадала, как помочь лейтенанту вернуться в свое время. Роман же, не увлекавшийся, подобно сестре, развлекательным чтивом, слушал сестру и поддакивал. Вчерашний десантник думал о том, как выгодно отличается лейтенант от офицеров его родной части — и как бы ему хотелось послужить под началом такого вот человека… и лучше всего — в его собственном времени, а не в неверном 2014-м году с его Интеретом, украинским кризисом, гастарбайтерами и прочими благами современной цивилизации.
— Слушай, Оль, — решился наконец перебить сестру Роман. — Так ты что, уверена, что этот… как его… «переход», и правда, где-то здесь есть?
— Ну да, а как же? Сережа ведь как-то попал сюда, верно? А этот тип, который его подставил — он-то наверняка знает секрет перехода во времени! Значит — мы с тобой должны его отыскать и заставить вернуть Сережу назад, в 19 век! И пусть только посмеет отказаться!
— Легко сказать, — рассудительно заметил Роман. — Я почему-то думаю что этот его Семенов не один. Наверняка их там целая компания. Станем искать, засветимся — они нас и…
Девушка презрительно фыркнула. — Тоже мне, десантник, называется! Как в тельнике форсить — так мы герои, а когда надо что-то сделать…
— Да нет, я так… — Роман сдал назад. Он с детских лет робел перед старшей сестрой, хотя, вообще-то, не мог пожаловаться на недостаток решимости. — Я к тому, что осторожнее надо… и вообще, вдвоем трудно будет. Оль, я же на гражданке всего-ничего, пацаны знакомые разъехались, кто куда… а кто и служит еще. Что я один могу?
Ольга кивнула.
— Да, братишка, тут ты прав. Слушай, а может Гене сказать?
Роман поморщился. Не то чтобы он недолюбливал очередного Ольгиного поклонника. Просто — студент-философ 5-го курса МГУ, Геннадий Войтюк, с которым с недавних пор встречалась старшая сестра, не вызывал у вчерашнего сержанта Псковской дивизии ни малейшего доверия. Слишком уж легко Геннадий играл словами; и слишком уж многое из того, что он говорил, Роман попросту не понимал. Нет, при желании, Геннадий мог объяснить все, что угодно, причем самыми что ни на есть простым и понятным языком; но именно это более всего и смущало Романа. Бойфренд сестры не раз демонстрировал способность нарочно, играя понятиями, вывернуть наизнанку любую мысль, найти убийственно-логичные аргументы для самого парадоксального и вздорного на первый взгляд утверждения.
А еще — Геннадий увлекался политикой. Ольга рассказывала, что когда-то ее друг был в нацболах, но потом разочаровался — по его словам, думающим людям там было не место. С тех пор Геннадий упорно искал свой путь в политике, отчётливо склоняясь влево. Впрочем, судить об этом Роман мог опять же, лишь со слов сестры; политическая философия не относилась к его сильным сторонам. Впрочем, следовало признать — Геннадий был парнем толковым, небедным, и мог похвастаться довольно серьезными связями. Так что резон в предложении Ольги, пожалуй, был.
— Ладно, — решился брат. — Давай, завтра с утра, звони своему Геннадию. Только пока не говори ему ничего. Познакомим с лейтенантом — а там видно будет.
Глава сорок шестая
— Да, Олегыч, ну вы и наворотили дел. Я, прямо, и не знаю что присоветовать.
— Согласен, наворотили, — поморщился Олег Иванович. — Я после этой истории с лейтенантом места себе не нахожу — ведь, как ни крути, сам во всем виноват. И перед моряком этим кругом виноват, и вообще…
— Да я не о том, — Каретников подцепил на вилку соленый рыжик. Проблемы проблемами, а кормил у Тестова изумительно вкусно. — Это все, если хочешь, следствие. Я о том, что ведешь ты себя здесь, в прошлом, как-то по-детски. Наивно что, ли, непосредственно. Рассказал бы кто другой — ни за что бы не поверил. Вроде серьезный мужик, жизнью тертый — и, на тебе, ляп за ляпом, как в плохом романе…
Семенов тяжко вздохнул. — Да я и сам бы не поверил. Вчера стал припоминать все, что мы делали, поэтапно — так за голову схватился. Будто не я это был. Наваждение, что ли?
— Психология, брат. — и врач назидательно поднял вилку с наколотым на нее грибом. — Ты сам прикинь — вы вели себя здесь можно сказать, как туристы. И все-то у вас не всерьез, все на бегу… как будто не в прошлом оказались, а на пикнике, право слово.
— А ведь это ты точно подметил, — кивнул собеседник. Пикник и есть. Знаешь, у меня даже как-то мелькнула мысль, что примерно так должна была чувствовать себя Алиса в Зазеркалье. Не в Стране Чудес, заметь, а именно что в Зазеркалье — она же туда по собственной воле направилась, да и все происходящее воспринимала не всерьез. В Стране Чудес она к тому моменту уже побывала и знала, что ничего дурного не случится. Да и само путешествие — припоминаешь? — не что иное, как шахматная патрия, игра. Помнишь, как она говорила о Черной Королеве? «Мадам, вы — всего лишь фигурка для игры, и моя Китти может закатить вас под шкаф». Вот и для меня все это было… играючи. Все время сидело в голове, что в двух шагах — портал и всегда можно отправиться домой и спокойно перевести дух… готовясь к новому пикнику. — и Семенов плеснул обоим на два пальца водки.
— А знаешь почему? Это все попаданческие книжки, ятить их через колено. Привык, понимаешь, читать о том, как герои каждый шаг просчитывают и последствия пытаются предугадать на три хода вперед. Еще бы, иначе никак — они ж прогрессорствуют, историю меняют, тут каждый неверный чих похлеще той бабочки встанет. Опять же — опасности на каждом шагу: то тебе танк подобьют, то бомбу на голову сбросят, атомную, американскую… А я как-то для себя решил, что не буду предпринимать никаких попыток вмешательства — во всяком случае, спланированных, рассчитанных на далеко идущие последствия. Тем более — и портал под рукой. Вот и расслабился, на контрасте…
— Решил? — Усмехнулся Каретников. — А Ванька твой — он это решение поддержал? Или ты его об этом известить забыл?
Семёнов скривился, как от зубной боли.
— Не сыпь ты соль на сахар, Макар! А то я об этом не думаю? Да он сам, если хочешь знать, уже не раз заговаривал…
— И правильно, — согласился Каретников. Твой сын — отличный парень, и ему точно не понравится такая позиция. Можешь обижаться, Олегыч, но ты рассуждаешь, как овощ…
— Ну, ты тоже, того, — возмутился Олег Иванович. Получилось, правда, неубедительно.. — Полегче насчет овоща. В конце концов — мое дело создать здесь возможности. И для себя и для него, если хочешь. Мне уже не двадцать, да и не сорок уже. Если вдуматься — ко всем этим грядущим великим потрясениям… сколько мне будет? То-то. А он… вырастет — сам решит, что здесь делать. Или там…
— Значит, решил на сына ответственность спихнуть? — Каретников был безжалостен. — Пусть, значит, молодое поколение разбирается, а мы уж, как нибудь в тенечке посидим, чайку похлебаем? Или вот ее? — и он звякнул вилкой по графину. — Не ожидал от тебя, Олегыч…
Семенов совсем сник. Каретников даже пожалел, что затеял этот разговор — старый друг на глазах терял остатки уверенности в себе. Вон, даже водка не помогает — а ведь по пятой стопке уже накатили… может, он и правда перестарался с этим бичеванием?
