Дмитрий Емец - Муравьиный лабиринт
Он незаметно скосил глаза в поле. Теперь надежда была только на Горшеню. Где он? Почему не несется сюда со всей алебардой? Потом сообразил, и надежда погасла как свеча. Вдоль пожарки шел низкий, по пояс, каменный заборчик. Ерунда, ничего особенного. Но с внутренней его стороны снег был расчищен, а с наружной – нет. Значит, для Горшени Макар сейчас в низине. Да и кучи выброшенного при сгребании снега мешают что-либо рассмотреть.
«Закричу! Хотя пока он добежит – меня три раза прибьют… Все равно закричу!» – решил Макар.
Видимо, будущий крик как-то отпечатался у него на лице, потому что Мантухайчик вдруг присел с ним рядом на корточки. В его мягких руках были три ножа!
Два одинаковых он держал в правой, причем держал странно, почти неправильно. Макар никогда не видел, чтобы так держали ножи. Они смотрели остриями в разные стороны, а их рукояти накладывались одна на другую. Нож же в левой больше походил на иглу, но все же это была не игла, а именно нож… Лезвие синеватое, точно его долго держали над огнем.
– Только пикни! – ласково предупредил Мантухайчик. – Беня и Мумр отрежут тебе ушки, а Веточка язычок!
Один из одинаковых ножей дрогнул. Мантухайчик заметил это и нахмурился.
– Нет-нет, Беня! Даже и думать не смей! Язычок отрежет Веточка! – строго сказал он и шепотом добавил, что Беня очень ревнует.
Услышав такое, Паук обозлился. Шпагаты, веревочки, шнурочки, тесемки, удавки, во множестве украшавшие его одежду, пришли в движение, зашевелились, выпрямились – и Паук сделался похож на ежа.
– Почему опять ты? И прошлый тебе достался, и позапрошлый! Этот мой!
– Ты что? – яростно зашептал Мантухайчик. – Только послушай, что ты говоришь! Беня мне этого никогда не простит!
– А мне что за дело? Задушу!
– Зарежу!
Мантухайчик и Паук, распалясь, стали кричать друг на друга. Мантухайчик случайно зацепил Паука рукой, совсем не сильно, но по тому, как тот отшатнулся и поморщился от боли, Макар ощутил, что Паук физически очень слабый. Даже слабее подростка. Наверняка его часто обижали в детстве.
– Ну вот! – пожаловалась Макару кукла Триша. – Теперь два часа будут ругаться! Спорить, как тебя убить! Ужасные, в сущности, дураки!
– А они меня…
Макар не договорил этого страшного слова. Оно застряло у него в горле. Он ощутил головокружение и тошноту, потому что впервые понял, что все всерьез.
– Ну да! Ты не смотри, что они смешные! Они полные психи! – с сожалением сказала кукла. – Я, конечно, могу попросить хозяина устроить тебе разрыв сердца, да только вряд ли получится. Ты молодой, сердце хорошее. Даже если увеличить вероятность на пару ноликов – все равно мало шансов…
Слепо шаря по земле спутанной рукой, Макар внезапно уколол ладонь. Пальцы нащупали что-то выгнутое, скользкое, с единственным острым пиком. Донышко бутылки? Макар боялся даже посмотреть в ту сторону, даже глаз не решался скосить. Он сидел на земле, вытянув ноги и, боком перевернув осколок, перепиливал стягивающую его пальцы веревочку. Ему казалось, это будет просто, но из-за неудобного положения стекло чаще попадало по пальцам, чем по веревке.
Кукла Триша отвлеклась и вместе с хозяином стала во что-то всматриваться. Мантухайчик с Пауком перестали ругаться, договорившись на том, что Макара можно и задушить и зарезать в одно и то же время. Это будет даже забавно.
Мантухайчик начинал уже нежно дышать на своего любимчика Беню, не забывая между тем успокаивать и завидующего Мумра, когда Триш, привлекая внимание, внезапно издал короткий нетерпеливый звук.
– Что такое? – нетерпеливо спросил Паук.
Тот подпрыгивал на заборе, куда, чтобы лучше видеть, уже вскочил с ногами. Кукла забыто покачивалась головой вниз. Свободной рукой Триш показывал то на автобазу Копытово, то в поле. По расчищенной дороге, ведущей от шоссе, неспешно тащился пестрый микроавтобус Дионисия Белдо. От автобазы же, со стороны ее длинного забора, к ним на малой высоте летели две гиелы.
За ними по глубокому снегу россыпью бежали две четверки берсерков. Они казались маленькими, как муравьи. Их машины застряли в глубоком снегу между забором автобазы и пожаркой. Прямой проезд с их стороны отсутствовал. Одна из машин еще, упорствуя, пыталась прорваться, но увязала все больше. Другая уже сдалась, и ее водитель, бросив дверь открытой, торопливо догонял цепь. Берсерки пока не видели автобуса Белдо, им мешал холм, да и из автобуса едва ли видели берсерков. Зато холм с пожаркой заметен был отовсюду.
– В бинокль засекли! – крикнул Триш, потрясая кулаком в сторону берсерков. – Говорили же: нечего на бугре маячить! Сматываемся отсюда!
– А Белдо ждать? – удивился Паук.
– С ума сошел? Хочешь, чтобы нас вместе с ним увидели? Перехватим по дороге!
Триш, взмахнул рукой с куклой и исчез за углом пожарки.
– Заметь: всегда паникует первым! – хмыкнул Мантухайчик, обращаясь к Пауку.
Одна из гиел, сильно опередив цепь, вырвалась вперед. Берсерк, свесившись с луки, выпалил в Мантухайчика из шнеппера. Целиться было непросто – мешали крылья гиелы. Мантухайчик схватился за лоб. Когда он отнял ладонь, Макар увидел у него на виске глубокую царапину, быстро напитывающуюся кровью. Стальной шарик прошел вскользь, вспоров кожу.
Берсерк только набирал высоту и был где-то на уровне пожарной каланчи, когда Мантухайчик сделал быстрое движение, точно стряхивал с рук капли воды. Беня и Мумр оторвались от его пальцев. Скользнув по воздуху, они подрезали гиеле сухожилия на крыльях, после чего вернулись к хозяину. Раненая гиела резко клюнула вниз. Берсерк без единого крика вылетел из седла, ударился головой о землю и замер как тряпичная кукла.
Раненая гиела как-то сумела сесть. Она лизала кровь и, не решаясь с ходу напасть, рычала, припадая к земле. Мантухайчик добил ее, пустив в ход Шип и Лиону. Действовал умело и решительно, как мясник. Увидев, какая судьба постигла его товарища, второй всадник торопливо увел свою гиелу в небо, дожидаясь, пока подтянутся пешие берсерки.
– Надо уходить! Через полминуты нас продырявят! – сказал Мантухайчик, наметанным взглядом оценивая расстояние до приближающейся цепи берсерков.
– А этот? – Паук оглянулся на Макара.
– Оставь! Берсерки прикончат! – буркнул толстяк и поспешил к Тришу, который уже сигналил им с другой стороны пожарки.
Паук поспешил было за ним, но остановился и вернулся.
– Я успею!
От его жилета отделилось нечто металлическое, тонкое, со злыми маленькими зубчиками и гибко поползло по затоптанному снегу к Макару.
– Походная хирургическая пила! Ампутирует ногу за считаные секунды, включая бедренную кость. А вот голову я никогда не пробовал. Пробел, да? – спросил Паук, сопровождая ползущую пилу взглядом.
Макар выпустил стекло и в отчаянье рванул веревку зубами. Видимо, поцарапал десну, потому что ощутил привкус крови. Веревка порвалась. Рука его рванулась к сумке. Паук заметил это и, прищурившись, ускорил движение пилы. От ноги Макара до нее было еще метра два. Паук нетерпеливо бежал за ней и, наклонившись, подгонял, не отрывая от нее взгляда.
В панике Макар никак не мог попасть в пакет рукой. В момент, когда пила коснулась его ботинка, он дико заорал. Не помня себя от ужаса, схватил пакет за ручки и, размахнувшись, огрел Паука по голове. Он не строил никаких планов, ни о чем не думал и использовал шнеппер, как камень или бутылку. От удара тот дернулся, стал поворачиваться. На лице у него смешались боль и злоба. Двумя руками он схватился за пакет, дернул его на себя, пытаясь вырвать у Макара, и…
Макар не сразу осознал, что произошло. Что-то полыхнуло – бело, остро и так близко, что он на мгновение ослеп. Когда же несколько секунд спустя зрение вернулось, Паука рядом с ним больше не было, как и пакета. Исчез и правый ботинок Макара. Голая ступня начинала мерзнуть. Рядом с другим валялась хирургическая пила. Она не шевелилась, однако Макар так и не смог заставить себя к ней прикоснуться.
Он озирался, не понимая, куда делся Паук. Пытался ползти, помогая себе свободной рукой. Ему все казалось, что Паук сейчас выскочит.
Потом вдруг понял. Вспышка. Шнеппер. Пнуф. Вырывая пакет, Паук выстрелил пнуфом сам в себя. Ботинок же Макара исчез, потому что тоже окутался сиянием. Могла исчезнуть и нога, но магия пнуфа мудра – она отличает часть от целого. Берсерки, томящиеся в арктической избушке, получили Паука со всеми его веревочками. И кто знает, насколько они ему обрадовались?
Веревка, обкручивающая тело Макара, обмякла. Видимо, и ей, как пиле, чтобы ожить, требовался взгляд хозяина. Но и обмякшая она все равно продолжала держать.
Из-за пожарки высунулась чья-то голова, покрутилась и исчезла. Макар испугался, что вернулся Мантухайчик, но это кто-то из берсерков по глубокому снегу обежал пожарку сбоку и связывался теперь с остальными.
Макар громко закричал, срывая голос. Цепь берсерков была уже совсем близко. Сразу два болта врезались в асфальт. Один вонзился, другой заскользил, завертелся, плоско ударился в стену и усмиренно отскочил к ногам Макара. Он повернул голову и увидел, что в него целятся еще несколько берсерков. Видно, их уже брал азарт, кто первым поразит мишень.
