Дмитрий Емец - Глоток огня

– Какой кораблик?

– Бумажный. Из газеты. Пустишь? – спросил он с надеждой. – А то Триш и Ерш на меня злятся, с ними и говорить бесполезно.

– Почему злятся?

– Потому что ванна занята. Им приходится мыться в тазике. Не могут же они мыться во мне? Я им не разрешаю, но понимаю их горе. Иметь ванну – и мыться рядом в тазике!

– А Король мусора не злится?

– Нет, он боится воды… Так что кораблик? Газета вон там, на шкафчике!

Взяв газету, Родион машинально взглянул на дату. Прошлогодняя. И фотография на первой полосе кажется теперь смешной, а ведь была когда-то сенсацией. Как же быстро стареют новости!

Родион сделал из газеты шляпу. Еще раз согнул – и шляпа стала корабликом.

– Так? – спросил он.

– Да, – отозвался Тот-Кто-Знает-Всё. – Но это однотрубный пароход! А я хочу двухтрубный. Ровнее сгибай… Эх, хорошо бы проклеить дно скотчем! А то, знаешь, газеты быстро размокают…

– А где скотч?

– Скотча нет. Ну ничего… Пускай так! Удовольствие тем острее, чем более краткий характер оно имеет.

Родион осторожно погрузил кораблик в розоватую воду. Вода пошла волнами, и кораблик сам собой поплыл от одного края ванны до другого. Доплывал, аккуратно разворачивался и следовал обратно. Вода благоухала. Родион почти физически ощущал растворенную в воздухе радость. Не желая мешать этой радости, пусть даже и чужой, он сел на кафельный пол, прислонился спиной к краю ванны и закрыл глаза.

Глава семнадцатая

Дядя Юра, Боря и Никита

Между двумя любыми людьми гниющей тушей лежит их эгоизм.

Через какое-то время в дверь постучали.

– Эй, шныр, ты там, случайно, не умер? – раздался голос Триша.

– Нет, – отозвался Родион.

– Это ты правильно, – одобрил Триш. – А то непонятно, чего нам с телом делать… Да ты сиди, сиди! Мы не против!

И он удалился. С кухни было слышно, как Ерш переругивается с Королем мусора из-за открывашки, которую Король начинал считать своей собственностью всякий раз, как она случайно оказывалась на полу.

– Ей еще можно открывать банки! – упрямился Ерш. – Во-первых, другой у нас нет. Во-вторых, ее еще можно починить. Ручка только немного треснула.

Куча мусора утробно урчала.

– Да, – соглашался Ерш. – Я не чинил ее. Возможно. Но, позволь на это возразить тебе вот что…

– И часто они так? – спросил Родион, переставая слушать, поскольку голос Ерша звучал как диск пилы-болгарки.

Тот-Кто-Знает-Всё отозвался не сразу. Ему было хорошо.

– А?.. Что?.. Да постоянно!.. Не представляешь, как приятно ощущать в себе этот кораблик! Мы с ним как единое целое. Я могу рассказать тебе его историю целиком, начиная с момента, когда деревья, ставшие газетой, были еще семенами.

– Не надо, – вежливо отказался Родион. – Лучше скажи, выберемся ли мы отсюда?

– Я не предвижу будущего. Оно сложнее, чем просто знание всего. Да и потом, зачем нам отсюда выбираться? Разве здесь так уж плохо?

Родион ощутил, что это тупик. Тому-Кто-Знает-Всё не хотелось ничего менять. Он был вполне самодостаточен в своей ванне, спрятанной где-то в пятом изменении в недрах бардачной квартирки Дионисия Белдо.

– Хорошо… – сказал Родион. – Тогда давай иначе… Что сейчас самое важное? В нашей ситуации?

Двухтрубный пароход мягко развернулся и закачался на воде где-то близко от головы сидящего спиной Родиона.

– В мире нет не важных вещей. Когда-нибудь все дробные части мозаики – не миллиарды даже, триллионы частей – соберутся в единое логическое целое и мы поймем, почему все было так, а не иначе, – прожурчала вода.

– Хорошо… – сказал Родион еще терпеливее. – И что мне делать? Какой вопрос тебе задать, чтобы ты мне ответил?

– Ты должен спросить: «О чем я должен тебя спросить?»

– Зачем?

– Затем. Ты спросил – я тебе ответил. Ну!

– О чем я должен тебя спросить? – покорно повторил Родион.

– Вот так хорошо! Ты должен спросить про аммонит… Даже не про аммонит. Про Матрену Аляпову и Носко Гнездило… Потом обе истории все равно сольются в одну. А еще лучше задай вопрос «Как все началось?». Мир полон историй, но никто почему-то не хочет слушать их с самого начала. Все слишком торопятся и пропускают самое главное. Ты готов?

– Да.

– Когда-то наш мир был точно таким, как двушка, – начал Тот-Кто-Знает-Всё. – И даже болото когда-то было таким. Разница лишь в том, что болото погибло, наш мир еще борется, двушка же абсолютно новый мир. Начальная же структура миров почти идентична.

– То есть на двушке есть океаны? – не удержался Родион.

– Возможно. Нас пока пустили на такой маленький кусочек этого мира, что мы можем только догадываться.

Родион не верил:

– И болото было на них похоже?

– Да. Иначе ключевые закладки не находились бы на одних и тех же местах, – тихо прожурчал Тот-Кто-Знает-Всё.

Родион недоверчиво вскинул брови. Важные новости часто воспринимаешь с опозданием, точно им приходится пробиваться сквозь толстое одеяло.

– Да, – подтвердил Тот-Кто-Знает-Всё. – Я прочитал это в мыслях Гая, за что меня сюда и сослали. Представь три картонных круга, лежащих один на другом! И вот кто-то протыкает их раскаленной иглой! Там, где их протыкают, возникают закладки! В одних и тех же точках трех кругов! Это даже не симметрия, а абсолютная идентичность! Представляешь?

– Плохо, – признался Родион.

– Тогда осознай главный вывод, который из всего этого следует! Наш мир был как двушка, и многие закладки могли сохранить силы! У НАС МОГУТ БЫТЬ ЗАКЛАДКИ!

– То есть три мира одинаковые, что ли? А солнце где на двушке? А в болоте?

– В болоте солнца уже нет. А на двушке оно в центре мира, – терпеливо ответил Тот-Кто-Знает-Всё. – Но когда-нибудь оно вспыхнет и все зальет своим светом. Не смущайся отличиями! Просто верь, и все. И пойми, что все три мира, несмотря на кажущиеся отличия, очень связаны между собой. Да и эльбы с людьми, к сожалению, связаны. У них тоже когда-то были леса и текли реки.

– Но тогда зачем шнырам нырять за закладками на двушку? Искали бы их здесь.

– Потому что закладка может иметь силы только в одном из миров! Допустим, в нашем мире это просто камень или часть корня дерева – а там это артефакт огромной силы!.. Или, наоборот, у нас это закладка, а у них – обычный камень.

Родион надолго задумался. Он отличался от большинства шныров тем, что думал всегда очень продолжительно и над самыми обыденными вещами. Афанасий и Ул часто из-за этого над ним подтрунивали. Особенно быстрый на мысль Афанасий. Зато после раздумий Родион сразу начинал действовать. Например, если бы Афанасий и Родион вместе прочитали о подвиге столпника, то Афанасий мигом – в пять секунд! – оценил бы все величие этого подвига, весь его размах, все-все-все. Рассказал бы о страданиях человека, о чистоте души, о язвах, ранах, голоде, ветре и ночных холодах. Восхитился бы, замахал руками – и через десять минут, утомив болтовней свой речевой аппарат, спокойно отправился бы пить бульончик. И уж на столп в пустыне точно бы не полез. Родион бы думал об этом столпнике месяца два. Мучительно, навязчиво думал бы. Ругал бы этого столпника. Называл бы его маньяком и помешанным. Фыркал. Злился. А потом полез бы на столп. Хоть на три дня, но полез бы.

Вот и сейчас Родион долго думал, и Тот-Кто-Знает-Всё его не торопил. Забавлялся с корабликом.

– Тупо как-то, – сказал наконец Родион.

– Что тупо?

– Ну зачем-то заводятся какие-то шныры. Во всем себя ограничивают, куда-то там ныряют, ломают себе шеи… А можно, оказывается, просто наклониться и поднять закладку где-нибудь в Измайловском парке или вообще найти этот камень вмурованным в стенку магазинчика, – в голосе Родиона прозвучала неприкрытая досада.

– Нет! – сказал Тот-Кто-Знает-Всё. – Не так. В Измайловском парке, подозреваю, ты подберешь обычный булыжник. Сила закладок циркулирует. Это подвижная сила. Со временем она может переходить из одного мира в другой. Например, в болоте сейчас закладок явно нет. А были. Значит, сила оттуда ушла. В нашем мире закладок уже очень-очень мало. Большинство закладок «передвинулось» на двушку.

– То есть у нас их искать бесполезно?

– Почти бесполезно, но все же шанс есть. Наверное, и на Красной площади раз в сто лет можно обнаружить белый гриб – ведь и Красная площадь была когда-то лесом на берегу реки, – но все лучше искать грибы где-нибудь в другом месте. Так и с закладками.

– Ну пусть хоть так, – сказал Родион чуть мягче. – Тогда понятно. Но раз и Гай знает, что закладок в нашем мире мало, к чему вся эта суета?