Кир Булычев - Убежище
Но Сева об этом не думал.
Его тело действовало независимо от его мозга.
Мозг сказал: «Ах!» Мозг сказал сам себе: «Прощай, любимый!»
Но ноги оттолкнулись от края уступа, и тело понеслось по дуге к воде, которая сначала обожгла Севу невероятным пещерным холодом, а затем подхватила и потащила вперед, кружа, переворачивая и стараясь перед смертью свести с ума.
Сева не считал секунд и часов, пока его несло вниз по течению, но понимал – еще минута, а может, и меньше, и намокшая одежда утянет его под воду.
Он отчаянно колотил руками и ногами – нормально в таких условиях человек плыть не в состоянии.
Сева бился в нескольких метрах, а может, и сантиметрах от берега, который поднимался крутым обрывом, но не доплыл, потому что его бросило о камни.
Камни барьером преграждали путь ручью.
Сева сперва ничего не понимал и ничего не соображал, даже ничего не видел. Ему неясно было, шумит ли ручей или это шумит в ушах.
Но постепенно чувства и мысли вернулись к нему.
Он опустил голову… или она сама опустилась, и увидел камни.
Фонарик был цел! Это же счастье!
Он покрутил головой и понял, что гряда камней, остановившая его, немного выдается над водой, но ручей перед ней расходится в пруд и льется между камней.
Сева осторожно направил луч фонарика вниз, за каменную преграду.
Но оттуда доносился только гул.
Он складывался из шума множества водопадов. Потому что ручей, пробиваясь через запруду, превращался в десяток быстрых потоков, и каждый из них находил себе путь по крутому каменному склону.
Где водопадами, где стремительной струей, где каскадом по каменным ступеням эти потоки исчезали в темноте, и лишь на последнем издыхании свет фонарика достиг белой пены и черной воды – озеро лежало глубоко внизу.
Сева подобрал ноги, которые ужасно замерзли в ледяной воде.
Снаружи было чуть теплее, но тоже холодно.
Он понял, что надо возвращаться.
Но как? Байдарка осталась куда выше по течению, уступом не пройдешь, против течения не выгребешь, но даже если и выгребешь, то умрешь от холода.
Сева посмотрел наверх.
Там возились черные тела – второй паук, видно, решил не помогать собрату, а им поужинать.
Глава седьмая
В гостях у саламандр
Время шло, а Сева все сидел на камнях над обрывом.
Он ничего не мог придумать.
Он только понимал, в какую глупую историю угодил.
Когда он согласился идти в Подземелье и искать Убежище, то думал, что это будет интересное приключение. Может, и опасное. Но, честно говоря, он не догадывался, какими могут быть опасности. В мозгу проносились какие-то рыцари с мечами или рычали трусливые драконы.
И Сева надеялся на то, что Снежная королева, бабушка или Кристина – те, кто затянул его в приключение, – лучше представляют себе, что ему грозит.
Откуда Севе знать, что сказочные существа не умеют толком смотреть в будущее и рассчитывать свои шаги, что они куда больше похожи на детей, чем обыкновенный подросток Сева. Сева не мог представить, что когда приключение начнется на самом деле, он станет самым взрослым и разумным его участником.
Каково ему было бы узнать, что в те минуты, когда он дрожит – у него зуб на зуб не попадает – на черных камнях над темной пропастью и не знает, как ему выбраться из этой дыры, Снежная королева устраивает большой поход против ее заклятых врагов – лесных грибов. И весь дворец занят приготовлениями к походу.
Лишь Снежный человек, который все-таки не сказочное, а просто вымершее существо, и принцесса Кристина, у которой отец был полярником, помнят о Севе. Впрочем, помнят-то они помнят и даже переживают, каково ему там, но на помощь ему не спешат, так как верят: все обойдется!
Сказочный мир живет по закону:
ВСЕ ОБОЙДЕТСЯ!
Из-за этого гибнет много народу. А они могли бы и не погибнуть, если бы жители этого мира были пессимистами. Разумными пессимистами.
– И что мы будем делать? – спросил сам себя Сева. – Будем замерзать, как несчастный сиротка?
Фига с два!
Нужно все делать последовательно.
Сначала мы выжмем одежду.
Сева начал стаскивать с себя одежду – куртку, джинсы, майку, трусы, отлично сшитые феями.
Он положил их рядом с собой на камни. Затем по очереди брал вещи и изо всех сил выжимал их. Последними он выжал джинсы. Выжав вещь, он натягивал ее на себя, и ему казалось, что стало чуть теплее. Но все же холод не отпускал.
Тогда Сева решил немного заняться зарядкой. Скажем, станцевать.
Он подпрыгивал, стараясь не поскользнуться и не сорваться с камней, и уже почти согрелся, как увидел знакомый коготь…
– Ну, тебя еще не хватало! Как ты сюда забрался?
Эти слова осмелевшего Севы относились ко второму пауку, который, видно, славно закусил своим братом и теперь отправился за новой добычей.
Паук отвел коготь назад, чтобы с размаху вонзить его в Севу, и Сева, конечно же, отпрыгнул от него.
На мгновение он забыл, что за спиной обрыв.
Ровно на одно мгновение.
Он успел увидеть изумление в круглых тарелках паучьих глаз – ну куда снова делся этот вкусный двуногий завтрак?
В следующее мгновение Севу по спине стукнул камень, затем его перевернуло, ударило о каменную стенку, окунуло в ледяную воду… А что было дальше, Сева, к счастью, не запомнил.
Последняя мысль Севы была такая: «И зачем я только одежду выжимал?»
Раньше Севе никогда не приходилось терять сознания.
Везло.
И он не знал, что терять сознание – все равно что заснуть. Ты никогда не заметишь того мгновения, когда заснул, зато всегда почувствуешь, когда проснулся. И понятно: когда ты проснулся – дальше ты уже живой и мыслишь, а когда заснул – ты отключился и тебя нет на этом свете. Это как короткая смерть…
Севе было больно.
В ушах переливается изящная музыка, а может, это просто звенит в ушах?
Потом понимаешь, что вокруг темно.
Потом слышишь, как близко льется вода.
Потом догадываешься, что ты избит и искалечен, что у тебя не осталось ни одной несломанной кости.
Но надо двинуться, потому что вот-вот паучище доберется до тебя.
Сева стал подниматься.
Не потому, что он герой, а потому, что было так холодно и мокро, так страшно ждать, когда приблизится паук. Сева попытался подняться и вскрикнул от боли.
«Сейчас я упаду и умру!»
Даже голова закружилась.
Светло… почему светло?
Да потому, что Сева стоит, уткнувшись носом в каменную стену, и фонарик, который так и не разбился после всех приключений, светит в стену.
Но как все болит!
Если что-то и осталось непереломанное, то все тело было разбито.
Сева снова решил немного посидеть и подумать. Он сделал шаг к большому округлому камню, но нога не послушалась, подкосилась, и он сел на плоскую каменную плиту. Зажмурился от боли и довольно долго – правда, неизвестно сколько – сидел с зажмуренными глазами и терпел, пока боль немного утихнет.
Потом снова открыл глаза.
Шумела вода.
Звучала музыка, а может, так гудело в мозгу.
Боль и на самом деле чуть утихла, зато навалилась усталость. Наверное, он никогда еще так не уставал. Даже холод не так страшен. Вот сейчас заставить бы себя снова выжать одежду… нет, и не мечтай! Будет так больно, что не выдержишь.
А что делать?
Сева сидел на каменной плите, которая полого уходила в воду озера.
Озеро было невелико, в него несколькими струями и водопадиками спускался, срывался, падал, несся ледяной ручей, разбившись на несколько потоков и струй.
И высота этого порога была как высота пятиэтажного дома.
Видно, Севе никогда не увидеть байдарки, в которой осталось все – еда, теплая сухая одежда, меч и большой фонарь. Все.
И виноват он сам – как можно было доверяться сказочным куклам!
Севе хотелось плакать, но он не заплакал, потому что люди чаще всего плачут, когда кто-то может их слезы увидеть. А ему перед кем плакать, кого просить о сочувствии?
Сева сжался в комочек, подтянул колени к груди, постарался залезть в углубление у подножия стены – теплее не стало, но наступила тупость.
Знаете, как бывает, – тебя вызвали к доске или ты открыл безнадежный билет на экзамене, ты стоишь перед столом экзаменаторов и знаешь – они ждут, что ты скажешь умного, а ты ничего не можешь сказать, у тебя в голове абсолютная пустота. Как в космосе.
Ты начинаешь думать о разных других вещах, не относящихся к экзамену.
…И тут Сева проснулся.
Оказывается, человек может заснуть на невероятной глубине, в темноте и холоде, в промокшей рубашке и джинсах, в полной безнадежности.
А проснулся Сева от того, что был он не один.
Ему бы в самый раз умереть от страха.
Оказывается, бывают штуки пострашнее гигантских пауков.
А тебе уже некуда бежать.
По бережку, спиной к воде, сидели в ряд шесть белых саламандр.
Как головастики, но с кружевными жабо вокруг шей, розовыми бессмысленными слепыми глазами, ростом вдвое больше Севы. Никаких попыток подойти к нему поближе саламандры не делали. Сидели, смотрели на него. Вроде бы не удивлялись.
