Последний дар жреца - Прево Гийом

Сэмюел хотел сказать ему, что ничего не воровал и Лили самой вздумалось одолжить ему телефон — более того, она даже не спросила его мнения! Но это только создало бы кузине лишние сложности.

—      Вы же видите, что я его не продал, раз он всё еще здесь!

—      Мне бы следовало отвести тебя в полицию, они бы тебя быстро отучили врать. Проходимцы вроде тебя, если в них сразу же не пресечь дурные наклонности... Скажи спасибо тете, без нее я бы уже взял дело в свои руки!

Да уж, спасибо большое.

Продолжая крепко держать Сэма за плечо, Рудольф потащил, его на улицу к машине. Сэм почти не сопротивлялся: всё равно ему не очень хотелось тащиться к дедушке и бабушке на автобусе. Платой за комфорт стала необходимость выдержать подробный допрос с пристрастием, приправленный едкими замечаниями о том, как это безответственно со стороны Аллана — оставить сына одного. Сэм прикусил губу и изо всех сил напоминал себе о том, что молчание — золото.

Стоило им приехать и войти в дом, как лжедядя тут же стал совершенно другим: из агрессивного бульдога превратился в сенбернара-защитника, который привел в овчарню заблудшую овечку.

—      Я его нашел, хоть это и было непросто! Утверждает, что ночевал на Барнбойм, но не думаю, что ему можно верить!

Бабушка бросилась к Сэму и осыпала его поцелуями.

—      Мой малыш! Мой хороший! Я так испугалась! Так испугалась! Объясни мне, что произошло!

— Бабушка, мне было необходимо побыть одному. Имею я право немного пожить у себя дома?

— Ну конечно! Но почему ты убежал? Вот так, ни слова не сказав, не предупредив!

— Если вам интересно мое мнение, — вмешался Рудольф, — ему просто не хотелось находиться здесь, когда придут результаты из школы.

Ой, результаты... Он о них совсем забыл. Спасибо, Рудольф!

—      Да, они пришли сегодня утром, — подтвердил дедушка. — Отметки не слишком высокие, но мальчика нужно понять, ему в последнее время пришлось нелегко. Ну и к тому же не так всё и плохо!

—      И тем не менее я продолжаю считать, что на будущий год вам следует отправить его в интернат, — настаивал Рудольф. — Если... если Аллан не вернется, придется вам всё-таки на это решиться.

Повисла мрачная тишина, которую первым нарушил Сэм.

—      Он вернется, — твердо сказал он громким голосом. — Я обещаю вам, что он вернется!

Дедушка кивнул.

—      Конечно! Аллан всегда возвращается! Кстати, Сэмми, тебе звонил твой товарищ. Онк или Монк, я не разобрал.

Монк? Монк звонил?

—      И... И чего он хотел?

—      Просил напомнить тебе про завтрашний турнир по дзюдо. Мне показалось, для него очень важно, чтобы ты там был.

Разумеется, ведь Монк решил у всех на глазах разорвать его на части!

—      Вообще-то я не в очень хорошей форме, — замялся Сэм. — На этой неделе почти не тренировался, так что если хотите, чтобы меня в первом же раунде вытурили...

Бабушка, снисходительно улыбнувшись, похлопала его по руке, но Рудольф был настроен иначе.

—      Если вы сейчас уступите, то сослужите ему дурную службу! Особенно после того, что он сделал! Сэмюелу необходимы жесткие правила и дисциплина, и соревнование — лучший способ вырабатывать характер! Если он опустит руки перед первым же препятствием, как он станет справляться с трудностями в будущем?

Что за чушь плел этот тип в костюме? Увы! Бабушке, похоже, его доводы показались убедительными.

— Но ведь ты так любишь дзюдо, правда?

— Да... Просто я немного устал...

— Думаю, Аллану хотелось бы, чтобы ты пошел на турнир, — подытожил дедушка.

Рудольф победил. Он с ликованием добил противника последним ударом:

— Мы могли бы его проводить, это придаст ему сил! И, по крайней мере, будем знать, где он!

Сэмюела на весь вечер отправили в его комнату и запретили разговаривать с Лили, чтобы не допустить пагубного влияния на девочку. Последней каплей стала пресловутая «кража» мобильника, и дедушка с бабушкой решили, что всё-таки должны наказать внука. Удивительно, как в присутствии Рудольфа ситуация обязательно поворачивалась, не в пользу Сэма! За ужином ему пришлось выслушать новую волну обвинений — на этот раз от тети Эвелин: учится плохо, чуть ли не преступник, вырастет — станет бездомным попрошайкой, ну и так далее. В общем, с его будущим уже всё примерно было понятно: если отец не вернется, Сэма отправят в интернат-тюрьму под названием Мериадек, в США. И он снова решил, что лучшей реакцией будет молчание.

Оказавшись у себя в комнате, Сэм взял несколько листов бумаги, кое-что на них написал и скомкал в бумажные снежки. Выйдя на балкон, он зашвырнул снежки в раскрытое окно Лили — ему необходимо было с ней поговорить... Она еще сидела внизу с мамой, но должна ведь она когда-нибудь вернуться к себе и обнаружить на плюшевом ковре послание от Сэма! Дожидаясь ее, он уселся за компьютер. Поискал в интернете «Ганс Балтус» — безрезультатно. Существовало несколько Гансов Балтусов — например, один музыкант и один чемпион-велосипедист, — но ни одного средневекового художника с таким именем. Сэмюел узнал, что «клугг» — или клуг — это разновидность кекса с ромом, Изер — река неподалеку от Брюгге, ну а сам Брюгге, как он и предполагал, находится в северо-западной части Европы. Сэм послонялся по виртуальным художественным галереям фламандской живописи, но не слишком успешно: о картинах Ван Эйка информации было сколько угодно, а вот от портрета Изер, похоже, не осталось и следа. Две белые руки и черное платье, которые он с таким усердием писал, не вошли в историю!

Тут компьютер смешно чирикнул — значит, Лили вошла в чат, ссылку на который Сэм указал в своих бумажных снежках. Имя нового пользователя: мальчикспляжа.

ЛИЛИ: Молодец! Моя комната = корзина для мусора! Ладно, шучу, я рада, что мы можем спокойно поговорить. Не знаю, что нашло на маму, наверное, это всё Рудольф. Тут все на голове стояли! Ты как, нормально? За ужином вид у тебя был не очень.

СЭМ: Я не нашел папу, промахнулся с эпохой. Ты сохранила монеты?

ЛИЛИ: Я видела в Книге времени. Ты был в Брюгге 1430 года, да? Монеты ок, они у меня в сумке. Я всё время думала о тебе!

СЭМ: Спасибо огромное. Если бы не ты, меня бы там сто пудов повесили! Потом расскажу. Как твой латинский? Мне нужно, чтобы ты кое-что перевела. Возможно, это что-то важное:

SI QUIS SEPTEM CALCULOS COLLEGERIT,

SOLIS POTIETUR.

SI EFFECERIT UT SEX RADII FULGEANT,

COR EJUS TEMPUS RESOLVET.

TUM PERPETUUM AESTUM COGNOSCET.

Сам я ни слова не понимаю! Спасибо!!!

Лили пообещала перевести как можно скорее, а если с чем-то не разберется, позвонить учительнице, которую ей нашла мама. Сэмюел воспользовался паузой, чтобы ненадолго прилечь. Он уже совсем засыпал, когда в дверь вдруг тихонько постучали.

—      Сэмми? Можно к тебе?

—      Конечно, бабуль, входи.

Бабушка закрыла за собой дверь так осторожно, словно не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что она тут.

—      Только не думай, будто мне доставляет удовольствие заставлять тебя здесь сидеть взаперти! — прошептала она. — Но ты ведь не хочешь объяснить, что происходит... Мобильный телефон, эти твои побеги, не можем же мы с дедушкой просто смотреть на это и ничего не делать!

— Бабуль, я ни в чём тебя не виню.

— Я знаю, — сказала она, усаживаясь у Сэма в ногах. — Это-то меня и беспокоит... Но я пришла не для того, чтобы читать тебе нотации. Тебе уже и так досталось от Эвелин. Я пришла, чтобы кое в чём признаться. Не знаю, вдруг это тебе поможет... Дедушка ведь рассказывал об археологической практике в Египте, на которую однажды ездил Аллан? Говорил тебе, как я тогда перенервничала?

—      Ты боялась, что с ним что-то случилось, да? Но вы были в США и не могли оставить свой магазин в Чикаго, чтобы полететь в Египет.

—      Если бы возникла необходимость, мы бы, конечно, полетели. Но в каком-то смысле нужды в этом не было. Как бы тебе объяснить... Даже за тысячи километров от Аллана я чувствовала, что он в опасности. Но клянусь тебе, Сэмми, я была на сто процентов уверена в том, что он жив. Ночью у меня случались такие, знаешь, короткие вспышки. Я бы соврала, если бы сказала, что видела его во сне. Это было не совсем так — я скорее чувствовала его присутствие. Матери в таких вещах не ошибаются, понимаешь, даже во сне. Он был там, окутанный туманом, среди каких-то странных построек, похожих на декорации в кино. Иногда он улыбался, а иногда морщился, как будто от боли.