Вадим Чирков - Ликующий джинн
— Зачем?
— Он попросил. Он соскучился по своему лицу, а в его доме, как оказалось, нет ни одной приличной его фотографии. Это сейчас его мечта — увидеть свое лицо.
— Дядь, Вить, и что теперь будет?
— Давай надеяться, что для нас с тобой все закончилось благополучно. Кроме того, что у тебя не будет больше занятной игрушки.
— А о молстаре он не спрашивал?
— Ему, должно быть, сейчас не до молстара. Он слишком потрясен своей стойкой невидимостью. Он ведь, Слава, все-таки не робот, а всего лишь человек. Да и зачем молстар невидимке?
Славик помолчал. А художник добавил к сказанному:
— Он человек, но это-то и опасно. "Мышление" робота подвластно его создателю, но вот мышление человека не подвластно никому…
Еще два мазка, и лицо вчерашнего гостя глянуло с холста на художника как живое. Шеф-робот сидел в черном кожаном кресле Кубика, кроме лица, художник выписывал и его кисти — крупные, костистые, вцепившиеся в подлокотники.
— Что вы хотите этим сказать, дядя Витя?
— Он обмолвился: бросил среди других фразу, "что его новая мысль, мысль невидимки, в развитии". И что он даже боится теперь самого себя.
— У нас говорят: "крыша в пути".
— Вот-вот.
Наверно, под влиянием этого разговора лицо на портрете с каждым прикосновением к нему кисти становилось все жестче, даже жесточей. Ну ничего, потом можно будет чуть смягчить выражение. Вот если бы так же легко можно было изменить само лицо…
— Дядь Вить, я тогда еще раз спрошу: что будет? Я на несколько дней исчезаю: мама идет на работу, а папа будет забирать меня с собой — рядом с его офисом библиотека, в ней компьютеры. Так что будет?
Художнику понадобилось время, чтобы ответить на этот вопрос.
— Не знаю… Возможно кое-что прояснит наша следующая с ним встреча, когда он придет за портретом. Не знаю, — повторил он, но с другой уже интонацией. — Я просто не могу представить, что может прийти в голову человеку-невидимке…
И Кубик, глянув на портрет, сделал еще мазок, в который вложил, кажется, только что произнесенные слова.
За три дня портрет был готов. Кубик позвонил по оставленному ему шефом-роботом телефону.
— Его нет, — ответили ему. — Занят. Что-то хотите передать ему?
— Да. Передайте, что звонил художник по фамилии Кубик. Что портрет готов и его можно забрать. Вот и все.
— До свидания. — брякнула трубка.
За весь день ответа Кубик так и не дождался, и позвонил вечером.
— Его нет, — был тот же ответ знакомого по утру голоса. — Не занят, а уехал. Вы художник Кубик?
— Да. Роман Савельевич держит с вами связь? Вы сказали ему насчет портрета?
— Держит, — брякнула трубка. — Сказали.
— И что?
— И ничего. Передать что-то еще?
— Нет, кроме того, что портрет можно забрать.
— До свидания.
Так было и на следующий день, и на следующий.
Портрет стоял на мольберте и, казалось, следил за каждым движением художника. Кубик не выдержал и повернул треножник так, чтобы шеф-робот видел перед собой только стену, после чего с облегчением вздохнул.
Вечером третьего дня Кубик еще раз позвонил по телефону мецената.
— Слушай, мужик, — рявкнули ему на этот раз, — что ты морочишь голову своим портретом? Сказали тебе: уехал. У-е-хал — русский язык ты еще понимаешь? — И стук трубки.
Там, кажется, что-то стряслось. Шеф-робот, четкий во всех своих действиях, как автомат, на этот раз вел себя непонятно И подручные его что-то слишком уж вольно себя ведут…
Теперь нужно во что бы то ни стало переговорить со Славиком: их опасный знакомец мог каким-то образом встретиться с ним — и не случилось ли с мальчишкой, не дай бог, чего-нибудь? Но вечером звонить ему никак нельзя, придется ждать до утра и назавтра попытаться с ним увидеться.
Кубик примерно знал, где находится офис отца Славика, значит, библиотеку там найти будет нетрудно. Завтра он туда отправится. Завтра же.
По дороге к метро художник купил две газеты, в газеты он в последние дни не заглядывал.
Толкучка в вестибюле метро, переполненный эскалатор, снова толпа, в которой люди идут друг другу навстречу, вагон наконец… Все сидячие места заняты, большинство пассажиров стоит, но ухитряется читать. Все книжки малого, карманного, формата.
Кубик для удобства сложил свою газету по высоте втрое и стал читать получившуюся длинную полосу. Первый заголовок, что бросился ему в глаза, был: "Похищен или убит?! Под ним была небольшая заметка:
"Похищен или убит?
По сведениям, полученным от не назвавшего себя источника, бесследно исчез совладелец и руководитель фирмы "Прогресс-3" Р.С. Гренов. Следствие, рассматривая деловые и, естественно, возможные криминальные связи предпринимателя, принимает меры по розыску самого Р.С Гренова или хотя бы его трупа.
После расспросов членов его семьи, стало известно, что бизнесмен не показывался в семье, как и в своем офисе несколько суток, связываясь с родственниками только по по мобильному телефону, отдавая разного рода короткие распоряжения и ровным счетом ничего о себе не сообщая. То ли это была чрезвычайная занятость делового человека, то ли экстремальная ситуация. Р.С. Гренов пожилой человек, родственники подозревают и какое-то его внезапное заболевание. Ваш корреспондент связался с личным врачом руководителя фирмы, Гренов с ним недавно общался, но спрашивал только о седативных[4] средствах.
Полукриминальная, а то и вовсе криминальная обстановка в нашем бизнесе, который лучше всего назвать "первоначальным сколачиванием капиталов", говорит следствию, что не исключен самый трагический исход, тем более, что явно подсудные связи пропавшего бизнесмена прослеживаются все четче.
Обо всем, что будет нам известно об очередном похищении (или убийстве), читатели газеты будут вовремя оповещены".
Ликующий джинн
Рядом с собой Кубик услышал негромкий голос, почти шепот:
— Последнюю новость слышал? — Художник скосил глаза и увидел двух мужчин, прижатых толкучкой нос к носу.
— Какую? Их теперь столько!
— Ну, о ней все говорят.
— О саммите, что ли? Видел, да только начало. Вылетел из дома с бутербродом во рту. А после и забыл, про что там. Расскажи.
— В общем, "Забавные новости". Или очередная журналистская бредятина. Значит, так: саммит в Ватикане. Тема: ислам и как с ним бороться. После саммита ВИПы выходят на люди, к микрофону. И вот вылетает американский ковбой. Только начал говорить, как кто-то — такое впечатление — дергает его сзади за рукав. Президент отмахивается локтем. А сзади снова — дерг! Это президента-то! Но тот снова отмахивается. Опять — дерг! Ситуация — сложнее не придумаешь: кто из смертных рискует дернуть за рукав выступающего с особым мнением президента США?!
— Ну и?
— Задолбали беднягу. Президент обернулся и тихонько спрашивает: "Я опять что-то не то говорю?"
А вся площадь в Ватикане это слышит! По толпе, конечно: у-ух! Кто-то ржет, кто-то хлопает в ладоши.
Дальше. Выходит наш. Вразвалочку, ну ты знаешь. Выступает. И та же история: дерг! Дерг! Дерг! Наш оборачивается и шипит на весь Ватикан: "Отвали, придурок!" В толпе догадываются перевести его слова на уличный итальянский, передают как эстафету. Там — восторг!
— Бред какой-то.
— Слушай дальше. Появляется у микрофона сам Папа. Начинает вещать. Тут площадь видит: папская белая шапочка с его головы сама собой поднимается и какое-то время парит в воздухе. Папа поднял к ней голову, умоляет шепотком — а вся площадь слышит:
— Отдай, Сатана!
Сатана послушался, и шапочка плавно опускается на макушку Папы Римского. И весь мир это видит!
— Это все на ниточках было, ниточками кто-то все это делал! — слышится женский голос. — Про ниточки уже по телевидению сказали! Да и что, ну что, скажите, кроме ниточек может быть? Кто-то, видите ли, шутит так!
Еще один женский голос:
— А про Ширака что ж забыли? Как ему на плешь стакан воды вылили? Стакан сам собой поднялся и полил его водицей…
Кубик осмотрелся. Все вокруг хотели вставить в начавшийся разговор и свое словечко.
— Уж будет этому шутнику, — угрожал все тот же женский голос, что сказал о ниточках, — уж будет!.Уж вы мне поверьте!..
С этой фразой в ушах Кубик вышел из вагона и она еще минуты три дребезжала в голове.
Библиотека неподалеку от офиса Славикиного папы была скромная, найти ее было нелегко, это не Макдональдс. На поиски ее у Кубика ушло с полчаса. Душноватое небольшое помещение читального зала, два компьютера в читальном зале, за одним сидит деваха, тычущая длиннющими, явно наклееными, с картинками ногтями в клавиши кейборда, наверно, библиотекарша, за вторым — благодарение небесам! — сидит Славик. Он увидел художника и вскочил.
— Дядь-Вить!..
