Вадим Чирков - Ликующий джинн
— Дядь-Вить!..
Они вышли на каменное крыльцо о трех ступенях и только-только обменялись первыми словами, как подал сигнал Кубиков мобильник. Художник отстегнул коробочку от пояса.
— Да?
— Виктор Александрович, — раздался громкий знакомый голос, — это я. Не заехал за портретом, пусть он побудет у вас, но я непременно его заберу. Он получился? Я на нем "как живой"? Такой, каким вы меня видите? Только не приукрашивайте меня, а то я себя не узнаю.
Лицо Кубика напряглось, Славик озадаченно смотрел на него..
— Я сейчас далеко… Но вы, наверно, обо мне уже слышали. Не обо мне, а о странных событиях, которые произошли в одном крупном городе…
— Шеф-робот, — успел шепнуть Славику художник.
— Да, да, это я, это мой взнос в политику. Я решил некоторое время пошутить — это первое, что подсказало мне мое новое мышление. Не худшее, признаюсь вам, занятие…
Теперь оба не сводили глаз с мобильника, который Кубик держал так, чтобы слышал и Славик.
— Я решил какое-то время пошутить, — повторил Невидимка. — Я начал с тех, до кого мне было не дотянуться — теперь я дотягиваюсь. Видели их? Они все очень смешные на поверку люди.
Не знаю, кого я изберу следующей жертвой…
Славик дотронулся до Кубиковой руки, хотел что-то сказать, но Голос продолжал:
— Скажу вам честно, Виктор Александрович, мышление невидимки — интереснейшая вещь. Возможности открываются передо мной все шире и шире — у меня от них появилась даже эйфория. Жаль, я уже стар. Но у меня есть спасение — вы, вернее, та занятная вещичка, за которой я просто не успел заехать. Берегите ее…
Голос из мобильника продолжал — уверенно, победно:
— У меня, до сих пор видимого и даже иногда слишком (смешок), не могло быть столько возможностей, сколько появилось сейчас, возможностей удовлетворить свое, ну, скажем, любопытство…
Мимо них прошла в библиотеку полная женщина в очках, она обратила, конечно, внимание на напряженные лица взрослого и мальчишки, слушающих один телефон, но, мотнув головой, скрылась за дверью: мало ли что сейчас происходит чуть ли не на каждом шагу.
— Итак, пока что я шучу… Должно быть, до поры. Через время может прийти и новая мысль, но не знаю, какая. Я даже не могу предположить, что взбредет мне в голову, представляете?…
Но вы со Славиком должны знать, что отныне все необъяснимое, о чем вы услышите или прочитаете, исходит от меня. Знайте, что именно вы — наверняка это ваши штучки — выпустили джинна из бутылки, и джинн теперь, ликующий джинн, на свободе…
Я не боюсь, что вы проболтаетесь, — у нас теперь одна общая тайна. Я вошел в вашу, такую, надо сказать, причудливую, что вам выгоднее сохранять ее в неприкосновенности. Я не боюсь… впрочем, чего мне бояться? Мне, невидимке? — тут шеф-робот рассмеялся.
— Ликующий джинн, — повторил он через минуту, — ликующий джинн… Неплохое состояние для человека, а?
И мобильник смолк.
— Аллё? — осторожно спросил Кубик. — Алле!
Но мобильник не сказал больше ни слова.
Не было в эти минуты в этой части огромного города людей, более застывших, более похожих на статуи, чем бородатый художник Кубик и двенадцатилетний мальчик, стоявших на каменных ступенях крыльца, ведущего в скромную районную библиотеку.
Потом Славик шевельнулся.
— Дядя Витя, что такое эйфория?
— Легкое сумасшествие, — ответил Кубик.
На Кукурбите
В Кукурбитских горах, вернее, в одной, самой большой и высокой, в пещерах между небом и землей, живут Пятиглавы. Их в этой горе всего трое, у каждого своя пещера с пятью окнами. Что представляют собой пещеры, что в них находится, никому не известно. Головы же Пятиглавов можно увидеть в окнах, откуда они подолгу смотрят на далекие города; змеи смотрят на города, поднимают время от времени глаза к небу, где бегут безостановочные странники-облака; не упускают из вида и узкую извилистую речку далеко внизу; следят медленные полеты орлов, облюбовавших гору для своих гнезд; не пропускают мимо взгляда и маленькие деревца и кусты, выросшие на уступах горы чуть ли не до самого верха; заинтересованно глядят на круторогих горных коз, сигающих со скалы на скалу.
По вечерам Пятиглавы не спускают глаз с луны и звезд, слыша одновременно хлопотливый шум речки внизу, редкие птичьи вскрики, чуть заметный уху шелест крыльев и писк летучих мышей, вздохи и скрипы горы, их старого-престарого дома…
Переговариваются Пятиглавы негромкими голосами, по очереди, надолго замолкая, чтобы обдумать сказанную кем-то фразу или так и этак повернуть услышанное слово.
Иногда кто-нибудь из них роняет в тишину строчку стихотворения, вдруг пришедшую на ум, — с чем сравнить ее? Может быть, со звуком колокола — с его гулом, плывущим над землей на тяжелых медленных крыльях… С неожиданным всплеском ручья, вдруг вздумавшего нарушить свое беспрерывное движение возгласом, похожим на человеческий голос.
И вот сегодняшную блаженную предвечернюю тишину нарушил еще один звук, звук, не похожий на те, что можно услышать на большой высоте в горах.
— Муха? — спросила, повернувшись к другим, одна голова.
— Пчела? — спросила, встрепенувшись, другая.
— Шмель? — спросила, чуть приподнявшись, третья.
— Жук? — спросила четвертая, всматриваясь во что-то.
— Питя! — уверенно сказала пятая.
И она была права. К их горе приближался на летательном аппарате (он похож, как мы уже говорили, на стул с панелью управления на спинке, антигравитасом под сидением и движителем тоже на спинке, только с другой стороны) приближался не кто иной, как Питя. Головы трех змей повернулись к нему и было их пятнадцать.
— Привет, лежебоки! — крикнул мальчишка издалека и прокрутил восьмерку на своем "стуле" перед всеми головами. — Вас еще не закусали блохи?
— Я была права, — сказала та голова, что узнала гостя, — это Питя. Только он так здоровается. Без таких, как Питя, мир очень скоро усох бы и омертвел. Здравствуй, малыш, — ответила она на приветствие. — Мы давно тебя не видели. С чем ты к нам пожаловал?
Тут надо сказать, как звали змеев. В переводе на русский их имена звучали так: Скородум, Тугодум и Тихоня… Питю приветствовал Пятиглавый по имени Скородум.
Питя остановил "стул", он завис в воздухе, замер, как если бы стоял на полу. Мальчишка повозился на нем и сел "по-турецки".
— В общем, ребята, получилась фигня, — начал он. — Про то, что произошло на Земле, то есть с их бандитом, который навсегда стал невидимкой, вы знаете. Без вашего совета это дело не обошлось. Ну и вот: он стал невидимкой и… начал бедокурить. Так ему захотелось. Старик, а туда же! Я хочу у вас спросить: что вы имели в виду, когда наши колдовали над невидяйкой? Когда были придуманы эти дурацкие "три щелчка вперед, семь назад"? Ведь тот старый шалунишка на Земле сначала пошутит, понасмехается над своими великими, а после может перейти к вещам посерьезнее! К каким, хотел бы я знать! К каким?! Знаете, как он сейчас себя называет? Ликующий джинн! Учтите, это ваша работа! Славка и Кубик помогли нам справиться с неряхами, а вы им за это подсунули джинна — вот что вы сделали! И это при ваших-то хваленых головах!
Питя обвел взглядом пятнадцать окон.
— Только не вздумай отвечать ты, Тугодум, — предупредил он, — а то я усну и свалюсь со своей леталки в пропасть.
Головы в окнах зашевелились. Многоглавые могли общаться и телепатически, и сейчас, видимо, как раз этим и занимались, настраивая телепатические "уши" на прием сигнала от соседа. Непоседа Питя на этот раз сидел неподвижно, наблюдая, как безмолвно переговариваются — шевелясь при этом, ерзая, шелестя и поблескивая чешуей — обитатели самой высокой горы.
И все же начал Тугодум:
— Э-э-э… — прозвучал его голос, усиленный камнем горы, — вот что, Питя…
Мальчишка крутнул стул-леталку вокруг "оси" и еле остановил ее.
— Вот что, Питя… Э-э-э…
— Я же просил! — завопил егоза, — я же просил! Может, лучше ты скажешь, Скородум?
— Дай мне договорить! — взмолился Тугодум. — Ведь при Размышлении всё переливается в конце концов в меня, мнения во мне перемешиваются, образуют раствор, который во мне отстаивается, отслаивается, осадок ложится постепенно на дно, а сама мысль, чистая и ясная поднимается к по…
— Вр-р-р! — подскочил на стуле Питя. — У меня только от твоего предисловия мороз по коже!
— Чистая и ясная… — без всякой надежды повторил Тугодум.
— Ну давай же, давай свою чистую и ясную! — крикнул Питя. — У меня пятки зачесались от нетерпения! А теперь и спина! Ведь я еще должен связаться со Славиком и рассказать ему всё!
— Вот она, — сказал Змей. — Земной невидимка находится в… определенного вида электромагнитном (вибрационном) поле, имеющем вид кокона, никому не видного…
— Ну и?
— Это поле самоконтролируемо и самоподзаряжаемо — другими словами, оно самостоятельно и несколько похоже на организм… Главное в нем то…
