Астрид Линдгрен - Линдгрен А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2: Суперсыщик Калле Блумквист [ Суперсыщик Калле Блумквист; Суперсыщик Калле Блумквист рискует жизнью; Калле Блумквист и Расмус; Расмус, Понтус и Глупыш]
Доктор Форсберг обернулся и посмотрел прямо в разгоряченное лицо своего сына.
— Это ты мне? — спросил он.
У Бенки от изумления отвис подбородок, и он не ответил ни слова.
— Что, сегодня большая эстафета проходит через комнату больного Фредрика? — продолжал доктор Форсберг. — А вообще-то почему ты не дома и носишься так поздно?
— Я… я только хотел посмотреть, не навещаешь ли ты больного, — сказал Бенка.
— Да, я не дома и навещаю больного, — заверил Бенку отец. — Как ты сказал, ты в самом деле застал блохастого пуделя на месте преступления. Но я уже осмотрел больного, и мы немедленно отправимся домой.
— Да нет же, папа! — в полном отчаянии завопил Бенка.
Но доктор Форсберг решительно закрыл свою медицинскую сумку и мягко, но крепко схватил Бенку за светлые всклокоченные волосы.
— А теперь пошли, мой малыш! — сказал он. — Спокойной ночи, Фредрикссон. Обещаю, что вы умрете еще не скоро!
Во время этой беседы Калле стоял немного в стороне, и на лице его начала расплываться улыбка, которая становилась все шире. Какой конфуз для Бенки, какой колоссальный конфуз! Попасть прямо в объятия отца. Чтобы папочка повел его домой, как маменькиного сосунка! И как раз в ту самую минуту, когда Бенка хотел наложить свои лапы на Калле. Придется тебе, Бенка, не раз съесть это во время войны Роз! «А теперь пошли, мой малыш!» Больше ничего и говорить не надо!
И когда сильная отцовская рука непреклонно повела Бенку к двери, тот внезапно узрел все происходящее во всей его жуткой неприглядности. О, ему просто необходимо написать статью в местную газету: «Нужны ли родители?» Разумеется, он высокой и чистой любовью любил отца и мать. Но та просто невероятная точность, с которой родители возникают в самые неподходящие моменты, она ведь может привести в отчаяние самого терпеливого ребенка.
Сикстен и Юнте, запыхавшись, появились на улице, и Бенка, проходя мимо, успел им шепнуть:
— Он там, в доме.
Затем Бенку отвели к ожидавшему их автомобилю — почему, ах, почему он не обратил на него внимания раньше? А вытаращенные глаза Сикстена и Юнте сопровождали его взглядами, полными безграничного сострадания.
— Бедный парень! — глубоко вздохнув, произнес Юнте.
Но потом времени на вздохи и сострадание больше не было. Трижды горе Белым Розам, которые снова обманули их! Калле нужно поймать, и как можно скорее.
Сикстен и Юнте ворвались к Фредрику. Но никакого Калле там не было.
— К твоим услугам, Сикстен, и ты, малыш Юнте, — слабым голосом сказал Фредрик. — Послушали бы вы, как бурчит у меня в животе… До чего же больно и худо!..
— Фредрик, ты видел Калле Блумквиста? — прервал его Сикстен.
— Калле? Да, он был здесь недавно. Он выпрыгнул в окно, — сообщил Фредрик, лукаво улыбаясь.
Вот как? Значит, этот негодяй выпрыгнул в окно? Да, окна Фредрика были открыты, оба, потому что доктор Форсберг считал, что комнату необходимо проветрить. А замызганные, некогда белые занавески колыхались на вечернем ветру.
— Идем, Юнте! — закричал Сикстен. — Бежим за ним, дорога каждая секунда.
И они не долго думая выпрыгнули — каждый в свое окно. Сказано же: дорога каждая секунда.
Миг — и послышался громкий плеск воды и страшные вопли. Подумать только: даже Юнте, который родился на Плутовской горке, и тот не вспомнил, что задняя часть лачуги Фредрика выходила прямо на реку.
— Теперь, Калле, путь свободен, — слабым голосом сказал Фредрик. — Вылезай и послушай, как бурчит у меня в животе.
И Калле вылез из шкафа, прыгая от восторга. Подбежав к окну, он высунулся наружу:
— А вы точно умеете плавать? — закричал он. — Может, мне сбегать за пробковым поясом?
— Достаточно, если ты бросишь сюда свою собственную черепушку, глупую, как пробка. На ней хоть кто выплывет! — злобно заорал в ответ Сикстен, плеснув изрядную горсть воды в улыбающееся лицо Калле.
Калле, беззаботно стерев с лица большую часть воды, сказал:
— До чего же тепла и прекрасна эта вода! Мне кажется, вам нужен длительный, укрепляющий здоровье заплыв.
— Да нет — приходите-ка ко мне, — вяло воскликнул Фредрик. — Приходите, послушайте, как у меня бурчит в животе!
— Привет, я убегаю! — сказал Калле.
— Да, да, проваливай! — горько пожелал Юнте, устремившись к ближайшим мосткам, где стирали белье.
Охота была окончена. Сикстен и Юнте понимали это.
Калле пожелал Фредрику спокойной ночи и легко и радостно помчался домой к Еве Лотте. В саду у нее, как известно, была пекарня, где пекарь Лисандер каждый день выпекал те самые караваи хлеба, а также французские и венские булочки, что поддерживали ровное и спокойное настроение горожан. Наверху, на чердаке пекарни, рыцари Белой Розы устроили свою знаменитую штаб-квартиру. Чтобы попасть туда, надо было взобраться наверх по веревке, свисавшей из чердачного люка на фронтоне. Разумеется, существовала еще и лестница, ведущая на чердак, но какой же доблестный рыцарь ордена Белой Розы станет, соблюдая приличия, использовать такой тривиальный способ? Калле, верный долгу, так же влез вверх по веревке. И когда Андерс и Ева Лотта услыхали, что он поднимается наверх, они живо высунули головы в открытый люк.
— Вот как, ты вернулся? — удовлетворенно спросил Андерс.
— Да, погодите немного, я вам такое расскажу, — пообещал Калле.
Карманный фонарик отбрасывал свет на штаб-квартиру, где всевозможный хлам теснился вдоль стен. В свете фонарика было видно, как все три Белые Розы сидят скрестив ноги и слушают рассказ Калле о его удивительном спасении.
— Здорово, о храбрец! — сказал Андерс, когда Калле закончил свой рассказ.
— Да, если учесть, что это — первый день военных действий, то Белые Розы, думаю, справились с ним отлично! — согласилась Ева Лотта.
Тут послышался женский голос, прорезавший вечернюю тишину.
— Ева Лотта, если ты сейчас же не ляжешь спать, я пошлю за тобой папу!
— Да, да, мама, иду! — закричала Ева Лотта.
Ее верные спутники тоже поднялись, чтобы идти.
— Привет! Увидимся завтра! — попрощалась Ева-Лотта и удовлетворенно рассмеялась. — Алые думали, что захватят Великого Мумрика — ха, ха-ха!
— Но тут-то они и просчитались, — заявил Калле.
— Нынче ночью они ничего не добились! — сказал Андерс, с достоинством спускаясь вниз по веревке.
7
«Неужели есть на свете место более спокойное и бедное сенсациями, нежели этот маленький городок, — думала фру Лисандер. — Да и как вообще может случиться хоть что-нибудь в такую жару!»
Она медленно прогуливалась между палатками на рыночной площади и рассеянно выбирала товары, выставленные для всеобщего обозрения.
День был ярмарочный, и на рыночной площади было полным-полно людей. Казалось бы, во всем городе жизнь должна бить ключом. Но не тут-то было! Все было таким же вялым, как всегда. Вода в маленьком фонтане перед ратушей тихонько и сонно бурлила, выливаясь из пастей бронзовых львов. Да и у бронзовых львов был такой же сонный вид. Музыка в Кондитерском саду у самой реки тоже играла тихо и сонно. Посреди солнечного дня оркестр играл вальс «Спокойной ночи!». Воробьи, клевавшие хлебные крошки на земле между столами, время от времени мелко и судорожно подпрыгивали, но, по правде говоря, вид у них был также совершенно сонный, да, да, и у них…
«Все и всё спят», — думала фру Лисандер.
Люди почти не в силах были стоять группками на площади и вяло беседовали друг с другом, а если им приходилось делать хотя бы несколько шагов, то они ступали медленно и с большими колебаниями. Виной всему, разумеется, была жара.
Потому что в эту последнюю среду июля было в самом деле жарко. Фру Лисандер навсегда запомнит этот день как один из самых жарких, какие ей только довелось пережить. Весь месяц стояла удушливая жара и засуха, и казалось, будто июль решился именно сегодня побить свой собственный рекорд, пока не истек до конца его срок.
— Похоже, будет гроза, — говорили друг другу люди.
А многие из сельских жителей, приехавших в город, запрягали лошадей раньше обычного, чтобы не рисковать стать жертвами непогоды.
Фру Лисандер купила остаток крупной черешни у крестьянина, который торопился поскорее уехать. Довольная дешевой покупкой, она сунула мешочек в сумку. И только собралась двинуться дальше, как появилась, подпрыгивая, Ева Лотта и загородила ей дорогу.
«Наконец-то хоть кто-то не засыпает на ходу», — подумала фру Лисандер.
Она нежно разглядывала свою маленькую дочку, отмечая взглядом все детали: веселое личико, живые голубые глаза, белокурые пышные волосы и длинные загорелые ноги, торчащие из-под светлого, свежевыглаженного летнего платьица.
— Я вижу, вы, фру Лисандер, купили черешню? — спросила Ева Лотта. — Нельзя ли фрёкен Лисандер взять хотя бы горсточку этой черешни?
