Астрид Линдгрен - Линдгрен А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2: Суперсыщик Калле Блумквист [ Суперсыщик Калле Блумквист; Суперсыщик Калле Блумквист рискует жизнью; Калле Блумквист и Расмус; Расмус, Понтус и Глупыш]
Прошло некоторое время, прежде чем Алым стало ясно, что часть добычи от них ускользнула, но поворачивать обратно было слишком поздно.
Единственное, что они могли сделать, — это довести до конца погоню за Калле. И никто не посмеет утверждать, что они не сделали все, что в их силах. Сикстен несся как одержимый, произнося на бегу священную и страшную клятву, что если Калле на этот раз избегнет своей участи, то он, Сикстен, отпустит рыжую окладистую бороду как действенный знак горя и поражения. Он не задумывался над тем, что ему надо сделать для того, чтобы заставить вырасти бороду на его гладком мальчишеском лице; он просто бежал.
Так же мчался и Калле — то туда, то сюда, по всем переулкам Плутовской горки, совершая самые немыслимые зигзаги. Его преимущество перед преследователями никогда не было столь большим, чтобы он мог избавиться от них, а может, он этого и не хотел. Они мчались за ним буквально по пятам, а он наслаждался, держа их все время примерно на таком расстоянии, чтобы ощущать опасность.
Повсюду стояла тишина, но внезапно сквозь тишину он услышал гул мотора — где-то поблизости заводили автомобиль. Это его удивило, потому что на Плутовской горке автомобиль был редкостью. Не будь великий сыщик в этот миг предельно занят войной Роз и не гонись за ним по пятам целая свора Алых, вполне вероятно, что он попытался бы бросить взгляд на эту машину. Ведь когда речь идет о необычных явлениях, даже самые большие предосторожности никогда не бывают излишними. Это он часто внушал своему воображаемому собеседнику. Но сейчас суперсыщик, как говорится, «был призван на военную службу», и он слепо ринулся дальше, проявив лишь слабый интерес к автомобилю, который явно удалялся, а потом и вовсе исчез.
Сикстен начал терять терпение. Он подстрекал Юнте, который держал рекорд школы в беге на сто метров, чтобы тот в какой-нибудь подходящий момент выскочил наперерез Калле и погнал бы его обратно в гостеприимные объятия Сикстена. И подходящий момент наступил. В одном месте был обход, и Юнте решил использовать этот шанс, надеясь, что Калле свернет именно в эту сторону. Так и случилось, Калле был внезапно остановлен в беге, так как Юнте вынырнул из пустоты прямо перед ним. Калле круто повернул. Он не посмел сделать попытку прорваться, потому что, если бы ему это даже и удалось, это отняло бы столько драгоценных секунд, что Сикстен и Бенка успели бы прибежать на выручку Юнте. Нет, теперь речь могла идти только о том, чтобы пробиться хитростью! Он оказался между двух огней, и следовало быстро решить, что делать.
— Эй, ты! — торжествующе крикнул Сикстен, которого менее десяти шагов отделяло от Калле. — Ты все-таки влип! Теперь держись!
— Как бы не так! — сказал Калле и в последнюю долю секунды бросился через забор, огораживавший улицу с одной стороны. Он приземлился в темном дворе и тут же помчался, как ошпаренный кипятком тролль. Алые неслись за ним по пятам, он слышал глухие удары их ног о землю, когда они перепрыгивали через забор. Но он не остановился, чтобы прислушаться. Он был слишком занят попыткой выбраться как-то на улицу, чтобы не пришлось перелезать через следующий забор. Потому что, кем бы ни был владелец этого забора, у него было явно чрезвычайно нездоровое отношение к войне Алой и Белой Розы. Иначе зачем бы он стал опутывать забор колючей проволокой.
— Елки-палки, что теперь делать? — растерянно прошептал Калле.
Но времени на размышления не оставалось. Что бы теперь ни предпринимать, предпринимать нужно было мгновенно. Он быстро пополз и спрятался за мусорным баком. Сердце его колотилось. Может, есть еще тень надежды, что Алые его не обнаружат! Но они были уже совсем рядом. Они шептались вполголоса и искали, искали в темноте.
— Он не мог перелезть через забор, — заметил Юнте, — иначе застрял бы в колючей проволоке. Я это хорошо знаю, сам однажды пытался.
— Единственный выход со двора — через сени в тот дом, — сказал Сикстен.
— Сени эти — старухи Карлссон, не забывайте, — пояснил Юнте, знавший Плутовскую горку и ее обитателей как свои пять пальцев. — Старуха Карлссон злющая, как паучиха, не забывайте…
«Что хуже, — думал Калле, сидя за мусорным бачком, — быть пойманным Алыми или старухой Карлссон?»
Алые продолжали поиски.
— По-моему, он все еще где-то здесь, во дворе, — упрямо заявил Бенка.
Он буквально вынюхивал все вокруг и под конец обнаружил Калле, притаившегося, словно темная тень, за мусорным баком.
Его ликующий вой, хотя и приглушенный, пробудил к новой жизни Сикстена и Юнте. Более того, он пробудил к жизни и фру Карлссон. Вышеуказанная дама была уже долгое время обеспокоена таинственным шумом на заднем дворе. А она была не из тех, кто допускает таинственный шум на заднем дворе, если только можно этому помешать.
И тогда Калле решил: все что угодно, только не попасть в плен к Алым. Лучше даже нарушить мир дома самой грозной личности на Плутовской горке. Избежав в последнюю секунду кулаков Сикстена, он спикировал прямо в сени фру Карлссон, чтобы таким путем выбраться на улицу. Но кто-то уже шел в темноте ему навстречу. И это был не кто иной, как фру Карлссон собственной персоной. Она спешила с определенной целью — покончить с таинственным шумом, кто бы ни был его причиной: крысы ли, взломщики или даже сам его величество король, ведь фру Карлссон полагала, что никто, кроме нее самой, не имеет права шуметь на этом заднем дворе.
Тем не менее, когда Калле промчался, как испуганный зайчонок, фру Карлссон была так ошарашена, что от неожиданности пропустила его мимо. Но за ним по пятам неслись Сикстен, и Бенка, и Юнте, и все трое очутились в ее распростертых объятиях. Она крепко прижала их к себе и заорала унтер-офицерским басом:
— Вот как, значит, это вы хулиганите! На моем дворе! Нет, это уж слишком! Теперь уж, в самом деле, слишком!
— Простите! — сказал Сикстен. — Мы только…
— Что вы только?.. — кричала фру Карлссон. — Что вы только… на моем дворе, а?
С некоторым трудом им удалось вырваться из ее цепких объятий.
— Нам нужно было только… — заикался Сикстен, — нам нужно было только… мы заблудились, было так темно!
И они ринулись дальше, не попрощавшись.
— Вот как?! Попробуйте еще хоть раз заблудиться на моем дворе, — вопила вслед им фру Карлссон, — я напущу на вас полицию! Узнаете тогда!
Но Алые Розы не слышали ее криков. Они были уже далеко на улице. А в какую сторону побежал Калле? Они остановились, прислушиваясь, и, услыхав издалека легкое пришлепывание его ног, живо кинулись следом.
А Калле слишком поздно понял, что попал в новый тупик, откуда выхода нет. Ведь эта маленькая улочка кончалась внизу у реки — как он об этом забыл? Конечно, можно броситься в воду и переплыть на другой берег. Но это означает множество ненужного шума из-за промокшей одежды, когда он вернется домой… Во всяком случае, он хотел бы сначала испробовать другие возможные выходы из положения.
«Хромой Фредрик, — подумал Калле. — Хромой Фредрик живет в этом маленьком доме. Он наверняка спрячет меня, если я его попрошу».
Хромой Фредрик был жизнерадостным городским хулиганом и большим почитателем Белых Роз. Так же как и прочие, более или менее опустившиеся личности, он жил здесь наверху, на Плутовской горке, и явно еще не спал, поскольку в окне горел свет. Перед домом стоял автомобиль. «Удивительно, что нынче за нашествие автомобилей на Плутовскую горку? Может, это тот, который мы слышали недавно?» — недоумевал Калле.
Но у него не было больше времени недоумевать и удивляться, потому что он услыхал, как по улице галопом мчатся его враги. Не раздумывая больше, он быстро распахнул дверь Фредрика и ворвался в дом.
— Добрый вечер, Фредрик, — поспешно начал было он, но тут же осекся.
Фредрик был не один. Фредрик лежал в своей кровати, а рядом сидел доктор Форсберг и щупал его пульс. А доктор Форсберг, городской врач, был не кто иной, как отец Бенки.
— Твой покорный слуга, Калле, — мягко сказал Хромой Фредрик. — Да, но тут лежит совсем другой человек. Ему так больно и худо, что он, верно, скоро помрет. Послушай только, как бурчит у меня в животе.
При других обстоятельствах послушать, как у Фредрика бурчит в животе, было бы для Калле сплошным удовольствием, но не сейчас. Доктор Форсберг, казалось, был несколько раздражен его вторжением, и Калле понял: когда доктор выслушивает Фредрика и щупает его пульс, им надо остаться наедине! Так что ничего другого не оставалось, как снова броситься навстречу опасностям, подстерегавшим его на улице.
Однако Калле недооценил интеллекта Алых. Они быстро вычислили, что он, должно быть, причалил у Фредрика, и помчались как угорелые следом. Бенка ворвался в дом первым.
— Наконец-то ты, блохастый пудель, застигнут на месте преступления! — заорал он.
