Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
— Проснись, Олег, проснись.
Шёпот ввинчивался в уши надоедливо и упрямо. Я хотел было отмахнуться, но сообразил, что это шёпот Вадима, повернулся на спину и, открыв глаза, отпихнул одеяло с лица.
Вокруг был туман — я лежал в этом тумане и не мог различить, где шевелятся его пласты, а где — лицо Вадима. Солнце, судя по всему, ещё не вставало.
— Что случилось? — я поднялся на локте, а левой рукой нашарил наган.
— Негры, — выдохнул Вадим. — За двести метров отсюда, на берегу. Я поссать отошёл, а они как раз причаливают.
Я уже сидел.
— Сколько?
— Три лодки, штук восемнадцать. А костёр-то у нас ещё дымит. В тумане воняет же!
— Поднимай всех, скорее, — я вскочил, хватая от костра штаны. — И тихо! — добавил я через плечо.
Сейчас я услышал негров. И они, судя по всему, нас не видели, не слышали и не чуяли — по крайней мере, разговаривали они громко и назойливо, чем-то хрустели, булькали и стучали. За двести метров было слышно, значит — точно не знают о нас… Вокруг уже возилась вся наша компания, слышались перешёптывание и стальной шорох.
— Девчонки, оставайтесь здесь, — я не стал одевать куртку, взвёл курок нагана от эфес палаша.
— Может, не надо нападать? — быстро спросила Валька.
— Они всё равно начнут шарить кругом и нас найдут, — отрезал Саня, примеряя на руке дагу. — Олег, ты бы нас поучил двумя руками фехтовать.
— Потом, — отрезал я, разминая ногу с носка на пятку. — Пошли. Держитесь плотнее.
И я первым пошёл через туман…
…Вообще-то мы успели убедиться, что негры — довольно фиговые бойцы. Они громко вопят, скалят зубы и активно размахивают железками, но легко побиваются даже с минимальным опытом дворового "фехтования", если к нему приплюсовать решимость и безоглядный напор. Главное — не дать себе испугаться. А тут и вообще делать нечего, нас — пятнадцать, их восемнадцать…
…Нет, негры точно были полными лохами в лесных делах. Уж не знаю, как они в тумане за двести метров могли не учуять ещё дымивший костёр — но это факт. Они выволокли на берег три украшенных сухими головами лодки и сами начали разжигать костёр, перекликаясь и скрежещущее хохоча. Я, кстати, подумал обеспокоено, что негры-то, как ни крути, обнаглели по какой-то причине до предела, раз забираются в такие места, как мещёрские болота.
Первый негр попался нам навстречу — с охапкой хвороста из-за которой ничего не видел. Я заколол его одним ударом, отметив равнодушно, что уже совсем ничего не испытываю от убийства — кроме удовлетворения от точного выпада.
Наверное, это страшно. Но, может быть, так и лучше…
Я показал руками в стороны, чтобы разошлись в цепь. Слышно было, как мальчишки с лёгким шорохом разбегались в стороны. Я даже заметил, какое недовольное лицо у Андрюшки Альхимовича — на его взгляд наши слишком шумели.
Негры нас не слышали. Кто-то у разгорающегося костра начал диким голосом орать — до меня не сразу дошло, что это просто зовут пропавшего.
— Всё, — пробормотал я, перекладывая наган в правую руку и вонзая палаш в землю у ног. Поднял оружие обеими руками. Колька, возникший рядом, держал наготове свою вертикалку. — Два выстрела, и хватит. — прошептал я ему. До негров оставалось шагов полсотни, и у меня было сильнейшее желание опустошить по ним барабан… Странное чувство — думать о патронах. Зимой я купил ведро насыпкой с верхом у сторожа института ГА за бутылку водки 0,75. Ведро патронов к своей "тозушке". Сейчас бы её сюда…
"Два выстрела, — решил я, целясь в вылезающего из лодки высоченного негра с куском мяса — по-моему, оленьей ляжкой. — Вот первый…"
…Выстрелов "нагана" я не слышал — их глушил грохот Колькиной "зброёвки", выбрасывавшей в утренний туман целые снопы пламени. Но я видел, как негр с ляжкой, словно поскользнувшись, упал в воду, и второй, в которого я целился, схватился за плечо и закрутился волчком. А дальше я бежал, ухитрившись запихнуть наган в кобуру и выхватить дагу. Саня просил научить драться обеими руками, а я и сам умею это только по книжкам…
Кто-то попал — специально, случайно, не поймёшь — в костёр, разлетелись взрывающиеся искрами головёшки. Длинное тело негра перелетело через лежащий на прибрежной траве хворост, сверху прыгнул кто-то из наших… Лязгнула в первый раз сталь. О мой палаш ударился ятаган негра с вытаращенными, какими-то белёсыми, как у варёной рыбы, глазами. Удар был сильный, я его едва удержал и тут же перерезал негру локоть ударом даги — ага, а я и не думал, что она достаточно тяжёлая, чтобы рубить… Негр согнулся, и я, не глядя, махнул его палашом по шее. Ко мне мчался ещё один, но вдруг в середине лба у него открылось круглое отверстие, из которого толчком прыгнула струйка крови, и негр завалился ничком. Выстрела я не слышал, но, оглянувшись, увидел на линии кустов фигуры девчонок — кто-то из них разрядил аркебузу…
— Вот так всегда! — я сердито махнул палашом, крутнувшись на месте. — Так всегда — разойдёшься, а драться, блин, уже не с кем!
Живых негров вокруг в самом деле не осталось. Или они притворялись, или и правда все были убиты. Я вместо того, чтобы проверить это, заорал на Танюшку:
— Ты чего сюда припёрлась?! — потом переключился: — Вы все вообще чего сюда, девчонки, ну?!.
— Я его застрелила, — вместо ответа обморочным голосом сказала Ленка Рудь и, уронив аркебузу, села на траву. Я растерянно заткнулся; девчонки окружили её жалеющим кольцом.
— Меня зацепили, — кривясь, сказал Олег Крыгин. Совсем рассвело, и я увидел, обернувшись, что он очень бледный. Длинная шпага лежала у его ног, обутых в кроссовки, а правой рукой с широко расставленными пальцами Олег зажимал левое плечо. На одежде расплывалось тёмное, длинное, масляно блестевшее пятно.
— Олька! — закричал Вадим, поддерживая моего тёзку, хотя он вроде бы не очень-то в этом и нуждался. — Да Олька же!
— Меня тоже задели, — спокойным голосом сказал Санёк. Около него топтался Сморч, неуклюже пытавшийся помочь. Саня был ранен в грудь, но выглядел совершенно обыкновенно.
Первой из девчонок к Олегу успела Ленка Власенкова. Я на это обратил внимание, но тут же переключился на Кольку Самодурова. Он стоял, упершись руками в колени и сплёвывал в траву, снова и снова мотая головой.
— Ты чего? — подошёл я. Колька ещё раз сплюнул и с усилием качнул головой в сторону лежащего в траве трупа. Я взглянул и мне всё сразу стало ясно — ударом своего "бородатого" топора Колька размозжил негру голову. Зрелище было ещё то даже для привычного охотника, каким он был к нам уже спешила Валюшка, лицо у неё выглядело встревоженным, и я подтолкнул Кольку к ней: — Иди, иди, топор потом заберёшь… Давай, Коль, приходи в себя… Оль, что там?!
— Не мешай, — отозвалась Олька. Она что-то делала с плечом сидящего на носу лодки Олега Крыгина. Стоявшая рядом Ленка спросила жалобно:
— Больно?
— Жжёт и дёргает, — информировал Власенкову Олег.
— Тебя не задели? — услышал я и, обернувшись, увидел Танюшку. Она держала на плече разряженную аркебузу.
— Нет, — сердито ответил я. — Ты зачем прибежала сюда?
— Так, — она пожала плечами.
— Я думал, это ты выстрелила. — признался я. Танюшка помотала головой:
— Я не успела.
— Ну и хорошо, — буркнул я, отворачиваясь. Я хотел ещё добавить, что девчонки не должны убивать, но постеснялся — мне показалось, что это прозвучало бы патетически.
— Ну, вот и решился вопрос с переправой, — вполне бодро сказал Андрей Альхимович, подходя ко мне. — В два рейса на лодках — и всё.
Андрей Макаревич
Мы в такие шагали дали,Что не очень-то и дойдёшь.Мы в засаде годами ждали,Невзирая на снег и дождь.Мы в воде ледяной не плачемИ в огне почти не горим:Мы — охотники за удачей,Птицей цвета ультрамарин!Говорят, что за эти годыСиней птицы пропал и след,Что в анналах родной природыЭтой твари в помине нет,Говорят, что в дальние страныПодалась она навсегда!Только мы заявляем прямо —Это полная ерунда!Стала пуганой птица-удачаИ не верит чужим рукам…Да и как же ей быть иначе?Браконьеры и тут и там!Отвернёшься — она обманет,И вот уже навсегда ушла…И только небо тебя поманитСиним взмахом её крыла!
* * *Андрей Альхимович не ошибался, когда говорил, что не помнит в Мещёре таких озёр. Мы, переправившись на другой берег, бросили лодки и настроились было снова на болота, но вместо этого местность резко пошла на подъём, болотная растительность сменилась плотными кряжистыми дубами, стройными ясенями, можжевельником, и Наташка Мигачёва вдруг удивлённо сказала:
— Эй, это же Воробьёвы Горы!
