Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

— Ты знаешь Гарсиа Лорку?! — обрадовался Йенс.

— Я вообще люблю стихи, — признался я.

Йенс поднялся и гибко потянулся:

— Пойду искупаюсь… Пошли?

— Я не умею плавать, — признался я. Немец наставительно сказал:

— Учись… Эй, а хочешь, сейчас попробуем?!.

Я посмотрел на лежащую поперёк Волги золотую дорожку.

— Пошли.

Олег Чухонцев

Что помню, то помню, хотя и не знаю,В чём суть всего, если только сутьНе связана с необходимостью прошлоеСделать опять настоящим.ПомнюЖелание войти в ночное озеро и выгребатьК дальней луне. Помню белое пламяУ тёмной норы перед тем, как взглянулВ высокое небо, знойно дрожащее в мареве белизны.И ещё иногда —на рассвете обычно —я вспоминаю крики в горах.Но всё, что могу — это быть очевидцем.

Костёр ещё не прогорел — угли давали самый хороший жар, пень не переставал постреливать струйками пламени, похожий на раскоряченного чёрного осьминога. И наши и немцы спали вокруг костра кольцом, ногами к пеплу, закутавшись кто во что и прижавшись друг к другу.

— Часовых не поставили, — сказал я. Йенс не успел ответить — мы увидели Андрюшку Соколова, он сидел у деревьев подальше и коротко махнул рукой. Наверное, и немец-часовой тоже где-то был…

А в следующий миг в предрассветном сумраке, пропитанном плавающим туманом, я различил, что спят не все.

Танюшка сидела у костра, скрестив ноги и спрятав руки под мышками. На плечи у неё была накинута Сережкина куртка, а он сам спал под одной с Вадимом. Когда мы подошли, она только посмотрела из-под спутанных волос — и снова уставилась в угли.

Йенс молча обогнул костёр и улёгся где-то среди своих — я сразу перестал его различать, да и забыл о нём, если честно. От реки тянуло холодком. Я сел рядом с Танюшкой и молча начал разуваться.

— Поешь, — тихо сказала она, протягивая две палочки шашлыка, уже покрытого белёсым жиром, а на них — тонкий ломоть лепёшки. — Это немцы дали, из чего-то-там дикого. Почти как хлеб… Я рецепт постаралась запомнить… Ешь, ешь. Хорошо поговорили?

— Я потом расскажу всем, Тань, — пообещал я и занялся шашлыком.

Не люблю, когда на меня смотрят во время еды. Но Танька смотрела. И мне не было неприятно.

— Я очень за тебя испугалась, — сказала она. — Я так испугалась. Ты даже не представляешь, как я за тебя испугалась.

— Надо привыкать, Тань, — я бросил одну палочку на угли, и жир на ней вспыхнул сине-рыжими язычками. — Тут по-другому не бывает. Я это до конца только вот сейчас понял, когда с Йенсом поговорил.

— Всю ночь протрепались, — укоризненно сказала она. — У тебя же есть часы, видел же, который час! — и вдруг она фыркнула, а потом засмеялась.

Я понял, что она вспомнила нашу первую встречу — в парке, год назад, когда мы с ребятами спросили у незнакомой девчонки, который час, а в ответ из кустов вымахнул здоровенный чёрный дог. И как мы спрашивали, можно ли нам теперь идти дальше…

— Ты сама-то ела? — всё ещё улыбаясь, спросил я. Танюшка закивала:

— Ела, ела… Ты тоже ешь и ложись спать.

— Тань, — я очистил вторую палочку и подобрал с ладони хлебные крошки, — ты меня ждала? — она наклонила голову. — Спасибо, — еле слышно добавил я.

— Вместе укроемся, — проговорила она, снимая куртку. — Вот, серёжка позаботился.

Я не понял, услышала ли она моё "спасибо"…

…Мы улеглись спина к спине и подоткнули куртку с боков, вытянув ноги ближе к неостывшему костру.

— Спи, Танюшк, — неожиданно ласково сказал я, и у меня почему-то защипало в носу. Она повозила плечами и как-то удовлетворённо вздохнула.

А я подумал, что спать не буду — я и не устал вроде, и совсем не хочу.

Только вот думал я всё это уже во сне.

— Куда пойдёте?

Немцы уже уходили по тропинке — головами всё ещё в тумане, над чем я хотел пошутить, но сообразил, что Йенс не поймёт. Поэтому спросил то, что спросил.

— Пойдём в Сибирь, — сказал Йенс, держа обе ладони на рукояти своего меча. — Зазимуем где-нибудь на Урале, наверное. А вы?

— Пока не решил, — ответил я, пожимая ему руку первым. Он задержал мои пальцы:

— Так пойдёмте с нами?

— Нет, — отказался я с сожалением. — Спасибо, конечно, но… нет.

— Как знаете, — он сильно тряхнул мою руку и широким шагом отправился догонять своих. Потом — остановился, обернулся, крикнул: — Увидимся ещё! Время будет — увидимся!

Я махнул рукой. И, повернувшись к своим, улыбнулся им — стоящим какой-то печальной стеночкой шагах в двадцати.

— Ребята, — сказал я, — надо серьёзно поговорить. Обо всём сразу.

Все закивали, хотя тему я сформулировал крайне расплывчато. Но мы толпой потянулись на место нашей стоянки.

— Душевные люди, — оценил немцев Саня. Остальные молчали. Странно, но почему-то после моих слов на всех накатило серьёзное настроение с размышлениями о своей будущности.

Танюшка держалась рядом со мной. Искоса посматривала — иронично и в то же время задумчиво. Потом сказала:

— Никогда не думала, что мне доведётся зашивать куртку князю… Княже, а что-нибудь ещё зашить не надо? Али постирать?

— А что, откажешься? — спросил я. Танька свела брови, честно обдумывая вопрос. Потом призналась:

— Постираю с удовольствием… А то я, кстати, не стирала! Но сейчас-то — добавочная честь! Не кого-нибудь обстирывать, а князя!

— Из грязи в князи. — буркнул я.

Когда я закончил говорить — наступила тишина. Её можно было щупать руками, как плотный тёмный занавес. Я видел, как девчонки невольно подались к пацанам, которые сидели ближе — без разбора и рефлекторно. Мальчишки держались за оружие и были хмурыми, точно осеннее небо.

Я ещё раз обвёл их всех взглядом и почему-то испытал облегчение. Может быть, потому что всё это были мои друзья? "Ничего, прорвёмся!" — уже почти спокойно подумал я, не совсем отдавая себе отчёт, о чём думаю.

— Если я князь, — сказал я вслух, — то вы все — вече. Понимаете, ребята? И нечего замирать, как мыши перед ужом. Даром мы, что ли, ходили в походы? Представьте себе, что и это — такой же поход.

— Длиною в жизнь? — усмехнулась Ленка Черникова.

— Хотя бы и так, — ответил я. — Можно и с этой точки зрения смотреть. И вообще — тут у нас выбора нет.

— Этот мир — реальность, данная нам в ощущении, — добавил Вадим. — Те, кто постарше, поймут, что я сказал, а остальным и не надо.

— Олег, — подал голос Андрюшка Альхимович, — а как называлось племя, которое жило на тамбовских землях?

— Мордва, — ответил я. Игорь Мордвинцев потряс рукой.

— Сам ты мордва. Славянское!

— Вятичи, — понял я. Андрей усмехнулся и повёл вокруг рукой:

— Племя вятичей.

— Кочевое племя, — добавил Санёк задумчиво. Его худое, большеглазое лицо заострилось ещё сильнее. — У меня есть предложение. Не знаю, как кто, а я очень хочу разобраться, с какой тут стороны ветер дует.

— Суля по тому, что рассказали немцы — с юга, — заметил я.

— Именно, — кивнул Санек. — Вот туда и надо идти. И искать разгадку.

— В принципе я с тобой согласен, — тут же сказал Вадим. — Но мы мало знаем и не освоились тут. Я предлагаю найти постоянное место, а уж оттуда организовывать экспедиции.

— Какие ещё у кого предложения? — я опустил руку на эфес и понял, что это движение сделалось уже автоматическим.

— Искать союзников, — коротко сказал серёжка. — Своих, русских. Да и вообще всех, кто захочет… Если впереди — вечность, то можно действовать неспешно.

— Создавать государство? — посмотрел на него Вадим. Сергей кивнул.

— Олег, а что ты думаешь? — спросила Оля Жаворонкова.

— Перемещаться с места на место и собирать сведения, — медленно начал я. — Прости, Сергей, но ни в коем случае пока не обрастать союзниками. Если Йенс был прав, то этим мы привлечём внимание — и гибель. А на очередную группу кочевников никто не обратит внимания.

— Четыре предложения, — задумчиво сказала Кристина. — Голосуем?

— Девчонкам слова не давать, — объявил Олег Фирсов. Ленка Власенкова съездила ему по затылку.

— Ставлю на голосование предложение сани, — прервал я начавшуюся дискуссию. — Идти на юг сразу, разбираться с проблемой.

— Суть которой мы ни фига не понимаем, — вздохнул Колька.

— Без комментариев, — попросил я. Колька поднял руки.

За Саню проголосовали Сморч и Щусь — да и то подозреваю, что из личной солидарности. Даже Наташка развела руками:

— Извини, Саш.

— Предложение Вадима, — продолжил я. — Создать базу, обжиться.

Руки подняли Арнис, Игорь Мордвинцев, Андрей Альхимович, Андрей Соколов, Лена Черникова и Лена Рудь.