Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Снежная Осень
— Нет, — Инго развернулся и сел на подоконник, ни на кого не глядя. — Нет, так не пойдет. Городов мы не сдаем, а Хранителя срочно ищем… А если Хранитель у него… — Инго тряхнул встрепанной шевелюрой, — …то мы Хранителя за-би-ра-ем. Вот. Что скажете, господа заговорщики?
Лиза вдруг заметила, что все они так и сидят — кто в пальто, кто в куртке внакидку. И все равно в комнате было холодно — у Лизы зуб на зуб не попадал. А вот Костя, кажется, не мёрз. Он зачарованно смотрел в рот Инго. Вид у дракончика был такой, будто он в любой момент готов вскочить и помчаться забирать Хранителя. А Инго, порывшись в кармане, вытащил серебряный бубенчик — Лизе такие уже приходилось видеть. — Для начала я у Богдановича спрошу, как искать местного Хранителя, — ответил он на вопросительный взгляд Филина. — Он говорил, у них свои каналы связи…
— А Богдановичу устав Гильдии не писан, значит? — Филин резко вскочил с кресла. Лиза вздрогнула от неожиданности. — Ну что?
— А ничего, — очень спокойно ответил Инго и протянул вещицу Филину. — Не отвечает.
Филин звякнул бубенчиком и замер.
Лиза ужасно испугалась. Она уже знала, что обладатели пары серебряных амберхавенских бубенчиков найдут друг друга где угодно, и ей стало страшно за неведомого Богдановича — ведь живые люди обязательно откликаются на зов, — а потом стало ещё страшнее за всех, кто здесь.
— Сейчас проверим, — Филин вернул бубенчик Инго. — У меня свой есть. — Он выскочил из комнаты и секунду спустя вернулся. — Таль тоже не отвечает, — сообщил он. — Это, господа, в нас дело, а не в них.
— Кто-кто это вам не отвечает? — уточнил Конрад. Филин даже отмахиваться не стал. Он наклонился над свечкой, норовившей погаснуть, и начал пристально поправлять фитилек чайной ложечкой. Конрад хотел было прицельно дохнуть на свечку огнем, но Инго быстро помотал головой — мол, не надо.
— Самолеты не летают, — подвел итог король, — поезда не ходят и телепатия не действует…
— Мы что, как Ажурия, в отдельном мире? — отважилась Лиза. Все закивали, не глядя на неё. — И статуи взбесились…
— Тем более Хранителя искать надо… Инго! — Филин, вернувший свечку к жизни, посмотрел на короля. — Как же я сразу не догадался! Книга при тебе?
Лизе сразу стало спокойно. И кофе в горле больше не застревал. Действительно, как все просто! У Инго же есть Белая Книга — Книга Всех Заклинаний! Ну и чего они мучаются? Наверно, он просто забыл, а сейчас вытащит её, откроет — и все станет хорошо, и Лёвушка вернется, и Хранитель этот найдется, и Изморина-Мутабора со всеми его Паулинами наверняка победить будет проще простого — Книга-то уж должна подсказать, как… Вон летом она нас с Инго даже домой из Ажурии вытащила.
Но Инго почему-то медлил. И вообще в комнате стало как-то очень уж тихо.
Потом коротко вжикнула застежка-молния, Инго извлек Книгу из кармана куртки, висевшей на спинке стула, и осторожно положил её на стол у свечки. Переплет мягко засиял, то ли отражая теплый желтый свет, то ли сам по себе.
— Вот она.
— Ну? — Конрад подался вперед.
— Мне бы очень не хотелось открывать её сейчас, — грустно сказал Инго. — И мне бы особенно не хотелось открывать её здесь. — Переплет трепыхнулся, внутри Книги шуршнуло и стихло. Лиза вздрогнула. — Нет, не надо, пожалуйста, — велел Инго чуть громче, и Книга замерла. — Я объясню, — Инго обвел всех взглядом. «Придется их огорчить», — подумал он.
Филин разом побледнел. Конрад досадливо скривился. Костя запустил ложку в сахарницу, да так про неё и забыл. Мама Соня беззвучно опустила чашку на стол. У Лизы глаза стали круглые, как у изумленного лемура.
— Во-первых и на данный момент в-главных, — продолжал король, — Myтабор её ищет. Он знает, что она у меня, и руки у него чешутся. Он уже знает, что я в городе. Зачем докладывать ему, что Книга именно здесь? А стоит мне её открыть — и он нагрянет сюда… Потому что он всегда чувствует, когда Книгу открывают. И не только он. Ох, Филин, я про неё столько всего узнал… — Инго покачал головой.
— А ну, рассказывай, — велел Филин и присел на ручку кресла мамы Сони.
— Дурак я был, вот что, — Инго посмотрел на Книгу с нескрываемым отвращением. — Раньше надо было думать. Только вспомнить, что и кто творил с её помощью! Достаточно одной истории с тем молоденьким волшебником, которого заставили её открыть, а потом убили! Достаточно того, что некая крыса с её помощью стала канцлером Ажурии! Достаточно того, что один престарелый музыкант по имени Алоис Притценау дорвался до неё и стал Мутабором! И она же это стерпела! А я сам? — Он вскочил, не отрывая взгляда от Книги. — Филин, вы когда-нибудь думали, что в понимании этого неодушевленного предмета означает «чистая совесть»? Разве у меня тогда, летом, совесть была чиста? Я, например, убил Ангста и к тому же врал напропалую…
Лизе захотелось съежиться и вообще исчезнуть. «Какой музыкант? Почему врал? А что за…» — задышал в ухо Костя. Лиза под столом пихнула его ногой, чтобы замолк. Дракончик надулся и все прочие вопросы оставил при себе. Хотя их явно была куча кучинская. У Лизы тоже возник вопрос, и пресерьезный. Она вспомнила, откуда знает эту странную фамилию.
Алоис Притценау был из великих музыкантов. Самого первого ряда. Скрипач. Только записей его Лиза слышала мало: дома была всего одна пластинка с «Дьявольскими трелями» Тартини, которые Лиза терпеть не могла, а Филин на уроках это имя упоминал всего раза два, коротко и сухо. И однажды даже сказал, что-де не любит его манеру игры — холодно и чересчур технично, как компьютер. Лиза этим объяснением вполне удовлетворилась и трудную цеплючую фамилию запихнула куда-то на самую дальнюю полочку памяти. А сейчас тот Алоис Притценау, который играл Сарасате, и тот, про кого говорили Инго и Филин, все стремились слиться в одного человека, и никак у них не получалось. Не щелкало. «Может быть, Филин его вовсе не за манеру игры не любит? — пронеслось у неё в голове. — Тогда что же он молчал-то?!»
— Гм, — только и сказал между тем Филин. Он весь подобрался и глаза у него были не голубые, а серые. И колючие.
— Вот именно — гм! А теперь выходит так, что она моя. Видали? — Инго с силой потер лоб. — У меня же её в Амберхавене в библиотеку не взяли! Твоя, говорят, ты её в честном поединке… Ничего себе честный поединок — кто кого лучше заморочит! Тьфу! — Он перевел дух. — Просто летом так все… ловко и гладко устроилось… и я не стал сразу разбираться, что произошло. Сам виноват. Моя — так моя, что делать… А потом я её почитал… попросил подробно доложить о себе… В общем, использовали её много, разнообразно и затейливо, но из этого почти никогда не выходило ничего путного. А она запоминала всех и от всех понемногу всякого набиралась — без разбору, потому что она не живая и разбираться ей нечем… Так что есть в ней и от Парагона, и от Кристабели, и от Мутабора… и от меня.
Лизе стало тошно. Тошно оттого, что всё перевернулось с ног на голову. Оттого, что надежда разом угасла. Оттого, что и так невесёлые летние впечатления предстали теперь в ещё более мрачном свете. И оттого, что Книга, лежавшая на столе, была такая белая, гладкая, теплая…
— Ну да, — печально кивнул Инго. — Она и правда очень красивая. И, в сущности, ни в чём не виновата — она просто совсем неодушевленная, понимаешь, лисенок?
Лиза совершенно не удивилась. Инго очень часто отвечал на незаданные вопросы. Особенно в последнее время. Как будто у него тоже волшебный слух прорезался. Но легче от этого не стало. Даже наоборот.
Старший Конрад прочистил горло и аккуратно отложил трубку на край блюдечка. Все посмотрели на него.
— Позвольте высказаться, — начал королевский дракон, поиграв пальцами. — Предлагаю рассматривать попавшую нам в руки Книгу как мощное оружие против Мутабора. Если я правильно понимаю, этим предметом его можно и убить.
Костя заинтересованно уставился на Книгу.
— Отдача замучит, Боренька, — неожиданно подала голос мама Соня из глубин кресла. «Кто это у нас тут Боренька?!» — дернулась Лиза.
Папа Конрад задрал брови и хотел было пуститься в пространные возражения, но король Радингленский коротко глянул на дракона, и тот промолчал.
— Я об этом думал, — сказал Инго безо всякого выражения. — Я её спросил. Так вот, она его любит, потому что… Ладно. Она их всех любит. Всех, кто подвернется. И вредить ему не будет. А спросил я, потому что действительно хотел его убить. И сейчас хочу.
— Да что ты говоришь? — взвился Филин. — И как, интересно? И что будет до, во время и после?
Лизе показалось, что воздух в комнате затрещал, как дрова в очаге, и рассыпался искрами.
— А я это примерно себе представляю, — Инго посмотрел Филину прямо в глаза. — После обсудим.
— Сигма-сатурналис? — желчно поинтересовался Филин. — Трисекция Зубайри? Нокс Пакис Этерне? И на ком ты руку набивал, интересно?
