Борис Батыршин - Коптский крест
— Ну, Овчинников, ты меня сегодня приятно удивил. — произнес математик. — Проверю, что ты там накропал. Аллес гуд, ду канст век геен![71]
Обрадованный Николка рванулся из класса, на ходу вдевая руки в ремешки ранца. О Кувшинове он и думать забыл. И, уже на выходе из здания гимназии, мальчик нащупал в кармане коробочку рации. Во время уроков ее пришлось, конечно, отключить; но теперь Николка спешил оживить рацию — а вдруг именно сейчас Олег Иванович или Ваня пройдут через портал и, появившись в 1886 году, вызовут своего верного проводника и помощника?
Николка на ощупь щелкнул кнопкой «ВКЛ». Мальчик знал, что, в кармане, на чёрной коробочке зажглась крохотная рубиновая лампочка и ожил тусклый, серо-зеленый экран, испещренный непонятными значками и цифрами.
— Это рабочая частота и номер канала, — объяснял перед расставанием Олег Иванович. Сейчас это тебе не нужно, а потом, когда будет время — все объясню подробно. Я настроил нас на один канал, так что просто держи рацию включенной. Когда в канале кто-то появится, ты услышишь. Я сделал звук потише — так что держи ее рядом, тогда не пропустишь вызов. Жмешь тангету — вот здесь — и отвечаешь. А когда договоришь — отпускаешь, и рация работает на прием.
«Тангета», «канал», «частота»… Николка не понял ни единого слова, но сумел почти все запомнить; и теперь он поглаживал пальцем рубчатую клавишу и со вкусом повторял про себя эти, такие значительные и важные слова из будущего предвкушая, как он сам скоро будет понимать, что все они означают — и, конечно же, тогда овладеет всеми этими чудесными устройствами.
— Эй ты, жила! А ну, стой! Поговорить надо! Что, струсил, сбежать решил?
Посреди переулка, которым Николка бегал из гимназии на Горохвоскую, стоял Кувшинов. Он был не один — за спиной у двоечника стояли двое хмурых типов из другого класса. Втроем они нередко принимали участие в разного рода потасовках, причем Кувшинов, считавшийся самым умным, играл роль атамана и заводилы. С этой троицей старались не связываться: обычно, после ссоры с Кувшиновым, его недруги расходились по домам вместе. Противник нападал только превосходящими силами — а, увидев, что будущая жертва не одна, как правило, отступал.
Но сегодня, на радостях после контрольной, Николка напрочь забыл об этой мере предосторожности! Да и не собирался он искать компанию — ведь чудо-коробочка в любой момент могла зашипеть, затрещать, подать голос… что потом объяснять опешившим одноклассникам? И вот — результат. Николка, как последний лопух, попался Кувшинову и его клевретам — и те стоят теперь перед беспомощной жертвой и злорадствуют, предвкушая легкую расправу.
Легкую? Ну, это мы еще посмотрим!
Готовясь к неизбежной драке, Николка набычился и сделал шаг назад. Сунул руку в карман, чтобы выключить, на всякий случай, рацию, — мало ли? — и тут пальцы наткнулись на прохладный металл другого подарка из будущего.
— Если придется применять, — говорил Ваня, — направляй сопло прямо в лицо противника. Расстояние — метр, не больше… Ну, по вашему, — аршин с четвертью. А лучше — еще меньше. Целься прямо в глаза: нажал, досчитал до трех, отпустил. Постарайся выбрать момент, когда противник идет на тебя — а сам отходи, пусть он войдет в облако газа, навстречу струе. Да, и главное: если будешь на улице — следи за ветром. Если он дует на тебя, сначала надо развернуть противника, а то самому достанется. И на всякий случай — глаза закрой на секунду, а то мало ли…
Ваня втолковывал гимназисту все эти премудрости у себя дома, в далеком 2014 году, взяв в качестве наглядного пособия, большой пестрый цилиндр. При нажатии на белую крышечку, из крохотной дырочки в боку вылетала мгновенно истаивающая струя белесого тумана. Ваня назвал ее «освежитель». Туман, и правда, оставлял после себя приятный, хотя и резковатый запах, напоминающий аромат апельсинов.
Но этот баллончик был маленьким и чёрным; он удобно помещался в ладонь, да так, что большой палец ложится на кнопку распылителя — и был под его крышкой отнюдь не освежитель…
Гимназист встретил недруга именно так, как и советовал Иван — прямо в глаза, с расстояния меньше шага. Кувшинов ринулся на Николку, угрожающе размахивая кулаками, и получил струю перцового аэрозоля точно в глаза. Николенька изо всех сил зажмурился, посчитал про себя: «..два, три» — и, отбежав на пару шагов, с опаской открыл глаза. Спутники Кувшинова, еще ничего не понимая, ринулись на врага, и Николка немедленно среагировал: отскакивая назад, он трижды нажал на крыщку баллончика, ставя между собой и нападающими едкую завесу.
Переулок огласился криками боли и ужаса. Все трое супостатов катались по брусчатке — они истошно орали и изо всех сил терли глаза. Бесполезно — веки терзала острейшая боль, глаза ничего не видели, их заливало слезами; незадачливые драчуны едва не теряли рассудок от ужаса.
Николка вспомнил инструкции: «если случайно попадешь в облако газа, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не три глаза руками — будет только хуже. Лучше всего — побыстрее промыть глаза водой».
А Кувшинов и остальные продолжали с воплями кататься в пыли — и неистово терли горящие от перцового аэрозоля глаза. Растерявшийся Николка — он никак не ожидал такого сильного эффекта, — хотел подбежать к несчастным, объяснить, что делать, помочь… но тут, в другом конце переулка показались люди, и мальчик, перепуганный тем, что его могут застать на месте преступления, опрометью кинулся прочь — дворами, на Гороховскую.
Глава шестнадцатая
Возле дома Николку уже поджидал Иван.
— Ну где тебя носит? — недовольно произнес мальчик вместо приветствия, протягивая руку. — рацию чего не включил, договорились же?
И точно! В пылу событий, Николка забыл о чёрной коробочке, лежащей в кармане. Наверное, Ваня все это время пытался вызвать мальчика — но безуспешно.
— Слушай, с тобой вообще, все в порядке? — встревожено спросил Иван, приглядевшись, наконец, к гимназисту. А то что-то ты встрепанный какой-то…
— Да я… там Кувшинов и еще двое… баллончик твой… а они… — только и смог выговорить запыхавшийся Николка. Впрочем, Ване хватило и этого.
— Все ясно. Кто-то на тебя наехал, а ты угостил их аэрозолем. Так? — Николка кивнул. — Ну так и что теперь? Сами, олени, раз нарвались, тебе-то о чем париться?
Опять Ваня перешел на свой невообразимый сленг! Николка с трудом понял только, что гость из будущего не видит в случившемся ничего дургого — и пустился в сбивчивые объяснения:
— Они так страшно кричали! И по земле катались! Я хотел сказать, чтобы глаза не терли, а там, в переулке, люди, ну вот, я и побежал! Наверное, надо вернуться и помочь им, да?
— Обойдутся. — отмахнулся Ваня. — А нечего понты колотить… ну, то есть, я хотел сказать — нападать втроем на одного. — поправился он, обратив, наконец, внимание на Николкино недоумение. — Да и ничего с ними не сделается, поорут-поорут и перестанут. Перцовый аэрозоль — штука злая, но глазам вред не наносит… вроде бы. —
_ Вроде бы? А если все же наносит? — Николка, отойдя от возбуждения, теперь не на шутку переживал за своих противников. — А если Кувшинов ослепнет?
— Ни фига с ним не сделается. — отмахнулся Иван. — Ну, походит денек с красными глазами — подумаешь, беда! В другой раз умнее будет.
— Да они, наверное, вообще ничего не поняли. — возразил Николка. Они только броситься на меня успели, а я сразу — из баллончика в глаза…
— Ну и правильно! — отрубил Николка. Как говорят у нас, в Америке: — и мальчик заговорщицки подмигнул гимназисту, — если тебя ударили по щеке — подставь другую, а потом — уход под локоть и прямой в челюсть.
Николку слегка задело то, с какой небрежностью Ваня обошелся с цитатой из Писания. В доме Овчинниковых хоть и не наблюдалось особого религиозного пыла, но, тем не менее, и отец мальчика, морской офицер, и тётя Оля, выпускница Института Благородных девиц, относились к Слову Божьему весьма серьезно — и успели внушить это отношение и Николке. Правда, Василий Петрович придерживался более «передовых», как он выражался, взглядов, и изредка подшучивал над нравоучительными цитатами из Писания, на которые не скупилась тётя Оля; но все же, столь смелых шуток не позволял себе и он.
Ваня тоже заметил Николкину реакцию. Накануне, по дороге домой, он имел долгий разговор с отцом. Тот все не мог забыть выходки Ивана в кофейне — той самой что окончилась скандалом с ревнителем гимназической дисциплины; и в наказание заставил сына выслушать длинную лекцию о том, как важно в их положении соблюдать обычаи 19-го века и ни в коем случае не злоупотреблять словечками и выражениями из века 21-го. Ваня обещал быть паинькой и следить за словами — но, похоже, хватило его ненадолго. Так что теперь, вспомнив отцовские наставления, мальчик смутился и постарался как-то сгладить ситуацию:
