Дмитрий Емец - Глоток огня

Ул и Афанасий поспешили за ним. Младшие шныры, не успевшие даже одеться, не отставали. Рина, бежавшая сразу за Афанасием, видела, что он подскакивает как на пружинках. Ну просто не человек, а порхающий эльф.

Кавалерия и Кузепыч были уже возле улья и озабоченно о чем-то переговаривались. Пчелы, волнуясь, метались перед летком, изредка образуя подобие бороды. Жужжание внутри улья нарастало.

По тропинке навстречу старшим шнырам крупно шагал Меркурий. За ним спешил простуженный Вадюша и что-то тревожно бормотал. Меркурий в ответ проводил себе большим пальцем по шее от уха до уха, точно отрезал голову.

Афанасий обратился было к Меркурию с вопросом, что произошло, но тот лишь с досадой отмахнулся и повернул к пегасне. Зато Вадюша, обожавший все объяснять, остался на тропинке. Он немедленно зашевелил плечиками, как прихорашивающийся попугайчик, и сунул большие пальцы в карманы желтой куртки.

– Рядом с пчелиным ульем мы нашли вот это! – сообщил он, показывая на что-то белое, лежащее в кустах. Ул посмотрел.

– Ну мешок! И чего такого-то? – спросил он.

Вадюша негодующе чихнул в рукав.

– Не просто мешок! – крикнул он. – Полипропилен! А что хранят в мешках из полипропилена? Что? Что? Что?

Ул играть в угадайку не стал, а просто развернул мешок.

– А, вот он где! Сахарок-то наш! – сказал он.

– Что?! – взвыл Вадюша. – Ты зна-а-аешь?

– А чего тут знать? У Кузепыча при разгрузке мешок с сахаром подмочило. Он его выставил просушить, и его где-то затаскали… Ишь ты, раскисло все! Вокруг не снег, а сироп какой-то! То-то пчелки порадовались! – Ул зачерпнул горсть снега и лизнул его, убеждаясь, что снег действительно сладкий.

– Это диверсия! – взвизгнул Вадюша. – Шныровским пчелам нельзя сахар! У них другой цикл развития! Старым пчелам это не страшно. Но если молодая, только что вылетевшая пчела подкормится сахаром, она может ошибиться при выборе! Может, это уже произошло! Никто не знает, сколько этот мешок тут провалялся!

К ним подошла Кавалерия, которая что-то напряженно прикидывала, прикасаясь то к улью, то к уникуму на своей нерпи. Ее рука со скипетром слабо сияла.

– Две! Не три, а именно две, – негромко сказала она.

– Что «две»?

– Вчера утром из улья вылетели две пчелы. Здесь они не остались и прошли сквозь защиту ШНыра. Очень не вовремя.

– И что теперь будет?

– А что будет? Подозреваю, что появятся два новых шныра, – серьезно ответила Кавалерия.

– А мы можем их не взять? Это же будут неправильные шныры! Шныры, от которых мы можем ожидать вообще всего! – засуетился Вадюша.

Кавалерия, снявшая до этого очки, чтобы по своей привычке потереть пальцами переносицу, внезапно вспыхнула и дужкой очков, как кинжалом, ткнула Вадюшу в грудь. Проволочная дужка даже погнулась немного, а Вадюша в ужасе отпрыгнул.

– Не имеем права не взять! – крикнула Кавалерия. – Что мы можем об этом знать? Пути, ведущие на двушку, неподвластны нашему разуму! Там, где сильный ломается, слабый внезапно одерживает победу. Правильные они или нет, но если пчелы их позовут – мы их примем!

Глава девятая

Мелкое дело Евгения Гамова

– Этим поступком он вышагнул из границ Бога.

– Бог безграничен.

– Да. Но там, где есть подлость, Его нет.

После обеда к Рине подошел Вовчик и спросил:

– Мать, ты в Копытово, случаем, не собираешься? А то мне осла надо к писателям вести, а продукты одному не дотащить.

Рина хотя и обиделась немного на «мать», в Копытово собиралась. Кузепыч попросил ее купить двадцать лампочек по 60 ватт.

– А Окса?

– Она еще из города не вернулась. Так ты идешь?

– Хорошо. Только ты мне в Копытово напомни про лампочки!

– Идет. Только ты мне самому перед этим напомнишь, про что я тебе должен напомнить, – согласился Вовчик.

Он заскочил в пегасню и вывел из нее ослика Фантома. Сам Вовчик шел по тропинке, а ослик лениво трюхал рядом по снегу. Изредка нюхал снег и фыркал. Рина обнаружила, что Фантом лезет как перина, и, сжалившись, смахнула с его крупа висевший клок шерсти. Результат был очень предсказуем. Уже через минуту она сидела на корточках и, вырывая из блокнота страницы, торопливо строчила:

«Маркиз дю Грац, кавалер ордена Серебряного Шлема, покровитель Летающих Фей и первооткрыватель грозного животного «элефант», подошел к принцессе Эмилии.

– С вас поцелуй, сударыня! – сказал он. – Договоренность от пятого мая сего года!

Принцесса Эмилия пунктуально заглянула в записную книжку.

– Хм… Действительно, была такая. А подвиг? Вы его совершили? – строго спросила она.

– Айн момент!

Маркиз дю Грац достал из сумки что-то огромное и зубастое. Это была отрубленная голова ужасного людоеда. Принцесса Эмилия охнула и прижала руки к груди.

– За что вы его так? – спросила она слабеющим голосом.

Маркиз дю Грац деликатно кашлянул. Голова людоеда, просыпаясь, открыла глаза.

– Он меня победил! С вас поцелуй! – сказала она.

– Я не отказываюсь, но пусть он не смотрит! – смущаясь, потребовала принцесса.

Маркиз дю Грац отвернул голову людоеда к стене.

– Давай скорее! А то будешь за второй час проката платить! – разглядывая цветочки на обоях, поторопила голова людоеда.

Принцесса Эмилия притворилась, что ничего не услышала».

Пока Рина строчила, Вовчик терпеливо топтался с ней рядом. Потом, о чем-то вспомнив, достал телефон и позвонил Оксе. Продолжая писать, Рина слышала, как Вовчик сурово спросил:

– Когда ты будешь?

– Я совсем близко, – уклончиво отозвалась Окса.

– Я не спрашиваю, близко ты или далеко. Я спрашиваю: когда ты будешь?

– Я в двух шагах.

– В двух шагах от меня дерево! Ты что, на дереве?

– Нет. Я в электричке.

– А почему не слышно, как она стучит?

– Ну я почти в электричке!

– И когда ты будешь?

– Да я уже еду! Говорят тебе!

– Сосредоточься на вопросе. К-О-Г-Д-А? Ответ должен содержать время!

– Ну через час, – сказала Окса.

Вовчик вздохнул. Час в понимании Оксы – это было четыре часа нормального человеческого времени. Вовчик посмотрел на пишущую Рину и, усмехнувшись, поднес трубку к ней поближе, чтобы Окса успела услышать ее бормотание. И Окса услышала.

– Кто рядом с тобой? – сразу среагировала она.

– Я один! – сказал Вовчик.

– Я слышала женский голос!

– Тебе показалось… Прости – плохая связь! Телефон почти разряжен!

Вовчик повесил трубку. Окса перезвонила еще раза четыре, потом еще четыре и еще, но он не снял.

– Вот теперь она точно не будет нигде задерживаться! – довольно сказал Вовчик, созерцая в телефоне количество пропущенных вызовов, которых было уже больше десятка.

– Сними трубку! – потребовала Рина.

– Ни в коем случае! Сейчас нельзя снимать, – отказался Вовчик.

– Почему?

– Потому что она звонит, чтобы со мной насмерть поругаться. Без звонка же у нее ничего не получится! Нужен, понимаешь, факт ссоры, а тут его нет!

И Вовчик, очень довольный собой, направился к воротам. Рина, уже закончившая писать, сунула блокнот в карман и поспешила за ним. По пути она представляла, что вот какое-то государство хочет объявить войну соседнему государству, а другое государство не принимает посла. И вот посол прыгает перед запертой дверью, мокнет под дождем и мерзнет. Пытается написать «Вам объявлена война!» на бумажке и подсунуть под дверь, но бумажка не просовывается, а дождь размывает чернила. С той же стороны двери стоят министры и король и тихо хихикают, дожидаясь, пока посол ушлепает ни с чем, так и не объявив войны.

Пока они шли до ворот, Окса вызывала Вовчика еще раз шесть, а потом звонки неожиданно прекратились.

– Ага. Сейчас она перезванивает маме, – деловито сказал Вовчик.

– Чьей, твоей?

– Зачем ей моя мама? Своей маме. Надо же ей хоть кого-нибудь накрутить, пока она вспоминает, где ей зарядить сирина для экстренной телепортации.

– А он у нее разряжен?

– Разумеется. Иначе она давно бы свалилась нам на голову!

Вскоре они уже шли по Копытово. На окраине Рине попалась на глаза сараюшка, из трубы которой сочился дым. Вокруг сараюшки, отыскивая годный к сжиганию мусор, ходила женщина с испитым, опухшим лицом. Рина встречала ее в Копытово и раньше, но почему-то считала, что она бездомная. Впрочем, возможно, так оно и было, потому что сараюшка на окраине Копытово едва ли кому-то принадлежала.

Запомнила же эту женщину Рина потому, что у нее был пес – крупная приблудившаяся дворняга. Умнейшая собака. Они вместе и спали, и ели. Несколько раз Рина видела, как женщина, допившись до бесчувствия, спит на скамейке у остановки, а собака ее греет и угрожающе ворчит, когда кто-то подходит. Вот и сейчас она собирала щепки, а пес ходил за ней как привязанный.