Наталья Щерба - Часовая битва
И Василиса проснулась.
Некоторое время она молча смотрела в потолок, стараясь запомнить все, что наговорил ей прадед. А потом поднесла к глазам то, что держала в руке.
Это был бублик, который она успела подхватить на лету, — первая принесенная ею вещь из сна.
ГЛАВА 11
ЗОДЧИЙ КРУГ
«Зеленый ларец» остался прежним. Нортон Огнев помнил его именно таким — небольшим, уютным домом с широкой верандой над обрывом, густо поросший плющом, с короткой лестницей, ведущей на крыльцо.
Столько раз он приходил сюда, ступая по заросшим мхом и травой ступеням. Сколько хорошего случилось здесь, сколько прошло радостных, счастливых минут. Как чудесно быть молодым и беззаботным — впереди столько времени, что можно не беспокоиться о будущем, не вспоминать слишком часто прошлое, а просто жить, жить и жить в настоящем…
Нортон-старший невольно задержался на крыльце, любовно проведя рукой по листьям плюща, вспоминая давние радостные часы. И лишь затем, толкнув дверь, зашел внутрь.
В небольшой печи полыхало яркое пламя, отчего комната казалась уютной, даже несмотря на отсутствие мебели.
Заслышав скрип открываемой двери, мужчина, греющий руки у огня, едва повернул голову.
— Я так и знал, что найду тебя здесь, Лазарев.
Тот не спеша встал, выпрямился. Ухмыльнулся. В отличие от Нортона Огнева, прибывшего в дорогом, парадном костюме, он был одет просто — в льняную рубаху и рабочий комбинезон. На столе валялись какие-то бумаги, чертежи, с краю стояла грязная тарелка с недоеденным куском хлеба и пустая чашка — по всей видимости Лазарев приехал еще утром.
Отец Василисы не спеша прикрыл дверь, задвинул замок на внутренний засов. Потом передумал и снова открыл. Развернулся, подошел к столу, мельком оценив беспорядок, чему-то усмехнулся и лишь затем повернулся к Лазареву.
Какое-то мгновение мужчины молча оценивали друг друга.
— Я ждал тебя, Нортон, — первым отозвался Лазарев. — И все же я удивлен, что ты переступил через свою гордость… и снизошел до встречи с бывшим другом-ремесленником.
— Я готов признать, что ты был прав, — сдержанно произнес Нортон-старший, проигнорировав ироничное замечание собеседника. — Не следовало забирать дочь из остальского мира… Я вернулся в эту параллель, и все произошло так, как и было предсказано Лиссой… Она погибла, а я… мне пришлось это пережить.
Он горько усмехнулся.
— Не стоило связываться с Еленой, — пробурчал в ответ Лазарев. — Но теперь ничего не поделаешь… Нельзя изменить целую временную параллель.
— Иногда можно.
Нортон Огнев взглянул на бывшего друга, шагнул к камину и присел на расстеленную овечью шкуру, небрежно подогнув брючины. В его глазах заплясали отсветы каминного огня.
— Ты не знаешь, сколько ночей провел я в раздумьях, что мне с ней делать, — вновь заговорил он. — Я ненавидел ее всей душой. Тяжело принять, что твоя дочь в скором времени разрушит твою судьбу. Чем лучше знаешь свое будущее, тем труднее его изменить.
— И ты, как всегда, решил взять ситуацию полностью под свой контроль. — В голосе Лазарева вновь проскользнула ирония, и Нортон Огнев нахмурился.
— Вот именно, — холодно произнес он. — Астрагор сообщил мне в тот роковой день, что я погибну от рук дочери. Я видел этот момент своими глазами. Все сходится до мельчайших подробностей: черноключница, часовой флер… Часовая стрела в руках. Да, я надеялся, что ничего этого не будет. Но сначала она получила высшую степень часодейства, потом встала в Часовой Круг с ЧерноКлючом. Алый Цветок, синяя искра. Часофлер, тиккеровка. И вот — она уже ученица Астрагора. И Лисса… погибла. — Нортон Огнев издал глухой стон. — Я пытался изменить судьбу, но проиграл!
— Возможно, пора смириться с мыслью, что это не твоя судьба, — резко произнес Лазарев. — Прости за прямоту, но ты создал столько временных параллелей, что, похоже, сам запутался в них.
— Я должен решить, что делать, — продолжил Нортон словно в забытьи. — Астрагор был прав, а я… повел себя глупо и предсказуемо. Мне следовало быть жестоким в самом начале. Следовало хотя бы не допустить ее на Эфлару…
— Ты не должен вмешиваться в судьбу дочери, — вдруг раздался голос у него за спиной.
Астариус вышел из темноты угла, где скрывалось старое, потрескавшееся от времени зеркало для переходов.
— Не мешай ей сделать собственный выбор, — добавил он мягче. — Пусть Василиса примет самостоятельное решение. Без всякого давления с нашей стороны… И особенно с твоей, Нортон.
— И позволить ей убить себя? — саркастически поинтересовался тот.
Астариус усмехнулся в усы. Щелчком пальцев он вызвал появление кресла и с большим удовольствием уселся в него, закинув ногу на ногу.
— Прошу простить, я шел издалека и немного устал, — произнес он. — Не отказался бы от чашечки чая, дорогой мой друг.
Лазарев кивнул, навел часовую стрелу на пустующую чашку — и та вдруг наполнилась горячим, душистым чаем. Астариус взял ее, поблагодарил, отпил глоток, одобрительно прицокнул языком и лишь затем продолжил:
— Помнишь ли ты, Нортон, как все начиналось? Мы специально выбирали в ключники сирот, детей из неполных семей. Людей, наименее зависящих от прошлого, почти не имеющих близких, как можно меньше связанных со своей параллелью. Тех, кто смог бы уйти в любую минуту. Ставку делали на самых сильных: «Серебряный, Бронзовый и Золотой будут соперничать между собой…» Кто-то из них должен был встать против Астрагора.
— Изначально никто не ставил на Василису, — произнес Лазарев. — Но столько удивительных, знаковых примет разом: высокое часовое посвящение, ЧерноКлюч, который покорился. А затем — синяя искра, часовой флер. Все мы знаем, какое большое значение для моделирования будущего имеет правильное толкование знаков. К тому же нам известно, в отличие от Астрагора, КТО первым взял в руки чашу Алого Цветка…
— Но есть и другая ветвь судьбы, — угрюмо вмешался Нортон-старший. — Проклятье ЧерноКлюча, постоянная угроза, неясная нить жизни. Та самая нить, которая, согласно Клубку Времени, найденному Мираклом в Расколотом Замке, вскоре должна оборваться, если Василиса продолжит нашу игру как главный претендент. Двух, а возможно, что и трех ключников зачасовали, — вдруг повысил он голос. — Без вести пропавший Фэш Драгоций, Ярис Чаклош, который просто оказался в ненужном месте и времени, и Маркус Ляхтич, глупый и амбициозный дурак, принесший Алый Цветок великому Духу Осталы. Златоключник получил жестокую награду, потому как даже не подозревал, что показал себя главным конкурентом в борьбе за трон Времени… Но что будет, если Астрагор узнает, кто на самом деле сорвал Алый Цветок? Поэтому я голосую за то, чтобы вывести из борьбы Василису Огневу. Раз я ввязался в это дело, пришел в эту проклятую параллель, где должно проявиться новое Время для Эфлары и Осталы, то, если не уничтожу Астрагора, хотя бы спасу от него свою дочь!
— Я согласен, что надо придумать новый план, — кивнул Лазарев. — Заново расставить игроков на поле… Астрагор разгадал нашу старую стратегию и забрал девочку к себе. Уверен, что сейчас он посмеивается над нами… Признаться, я и сам подумываю все чаще, не ошиблись ли мы, доверив судьбу Эфлары умной, отважной, решительной девочке, но все же слишком юной и не имеющей большого опыта в часодействе?
Астариус неопределенно качнул бородой и, сделав большой глоток, с сожалением поставил чашку на стол.
— Хочу напомнить, что победить старое Время сможет тот, кто не привязан к судьбе родственными узами…
— Другими словами, — перебил Нортон-старший, — Василисе придется укокошить родного отца, а заодно брата и сестру, чтобы исполнить предначертанное?
— Ты не дослушал, — вежливо заметил тот, не замечая яростного взгляда Огнева. — У нас есть другие кандидатуры… И все же я по-прежнему верю Василисе.
— Дорогой Астариус… Или лучше называть тебя другим именем, уважаемый часодей? — Нортон-старший осклабился, но тут же вновь посерьезнел. — Ты сам веришь в то, что говоришь? Василиса против Астрагора? Представляю, как бы расхохотался Дух Осталы, услыхав такое заявление. Ключники погибли: Фэш Драгоций, Маркус Ляхтич, Ярис Чаклош. Я не хочу рисковать своими детьми — Василисой, Нортом и Дейлой. Хватит! Пусть слепая Агата продолжает разговаривать со звездами, пока окончательно не сойдет с ума, но ее пророчество вряд ли сбудется.
— Нам всем лучше сохранять спокойную голову на плечах, — вмешался Лазарев. — Во-первых, слепая Агата говорила о неком роковом моменте, в который все решится. Не было точного пророчества. Речь шла о противостоянии между старым и юным… К тому же у нас есть реальный сирота — Маар Броннер. И это сильный игрок — способный, умный, сообразительный.
— Это всего лишь мальчишка, — презрительно отозвался Нортон-старший.
