Юлия Вознесенская - Юлианна, или Игра в «Дочки-мачехи»
«Юлианна! Браво, Юлианна!». Александра хлопала вместе со всеми, успев незаметно стереть слезу.
Пока Аннушка и Юля танцевали, их Хранители, Ангел Иоанн, которого знакомые Ангелы чаще звали просто Иваном, и Ангел Юлиус, стояли за кулисами, следя за ними любящими глазами и обмениваясь впечатлениями.
— Как ты думаешь, брат, поймет отец, что хотят сказать этим танцем наши девочки? — спросил Ангел Юлиус.
— Конечно, поймет! Как не понять, коли даже ты — Ангел, и то слезу пустил! — улыбнулся Ангел Иоанн.
— Я вспомнил, как одиноко жилось моей Юленьке до приезда сестры. Очень выразительный получился у них танец, прямо-таки говорящий! Спасибо тебе, братец Иван!
— Да за что же? Это ведь не я их танцевать учил, и танец тоже не мною придуман.
— Да я не про танец, я про нашу жизнь вообще! Плохо нам с Юленькой жилось до вашего приезда.
— А, ты вот о чем! Да что там благодарить, не чужие ведь. И они не чужие друг другу, и мы с тобой… — У сурового Ангела Иоанна тоже дрогнул голос. — А и в самом деле дивный получился танец! Дома я сколько раз видел, как они танцуют этот грустный вальс, но так трогательно у них ни разу не выходило.
— Еще бы, ведь тут на них смотрят и зрители, и отец родной!
— И Павел Иванович, которого они так любят, тоже в зале.
— А ведьмы Жанны, которую они так не любят, в зале нет… Между прочим, Жанна тоже собиралась пойти на концерт и только в последнюю минуту передумала. С чего бы это? — встрепенулся Ангел Юлиус. — Поди, опять какую-нибудь пакость затевает?
— Да она без этого и не может. Давай-ка, брат, оставим девочек с отцом и Павлом Ивановичем под охраной их Ангелов, а сами слетаем, поищем Жанну и посмотрим, чем это она там занимается?
— Надо бы…
— Ну так летим!
Никому не видимые Ангелы скользнули через сцену в зал и полетели к Ангелам Хранителям Димитриусу и Павлосу, стоящим возле своих подопечных. Подлетев, они объяснили им ситуацию:
— Жанна в последнюю минуту отказалась идти на концерт, сославшись, как всегда, на головную боль. Может, ей просто невмоготу на чужую радость любоваться, а может, какое новое зло затевает. Хотим слетать и проследить за нею. Присмотрите тут за нашими девочками, братие?
— Присмотрим, — пообещал Павлос и обернулся к Димитриусу: — Ты тут оставайся, в зале, а я тем временем облечу вокруг лицея дозором, обстановку выясню…
Трое Ангелов вылетели из зала, один остался на месте.
Когда зал угомонился и перестал хлопать, Александра встала и пошла к выходу. Ей было одиноко, как той девочке на сцене, и стало вдруг так горько-горько, что она не будет преподавать в лицее, где учатся эти чудесные близняшки. Она еле-еле сдерживала слезы — не плакать же на виду у веселых лицеистов! Лучше уж она пойдет на улицу и там, если настроение не переменится, немножко поплачет. Чтобы никто не видел.
А вот Александрос, Хранитель ее, плакать не стеснялся: он шел за своей подопечной к выходу и плакал не видимыми людскому миру ангельскими слезами. Но слезы его заметили другие Хранители, стоявшие возле крещеных лицеистов. Ангелы сочувственно глядели ему вслед. Но плачущий Ангел помощи не просил, и поэтому они постеснялись к нему подойти.
Александра спустилась по лестнице и толкнула тяжелую старинную дверь лицея. Метель тут же швырнула ей в лицо пригоршню мокрого снега, сорванного с ближайшего карниза. Она спустилась с крыльца, остановилась на дорожке и стала застегивать куртку.
Ангел Хранитель вышел за нею и тоже остановился на крыльце.
— Что за беда приключилась с тобой, брат? Может, помощь нужна?
Александрос оглянулся. Рядом стоял статный, широкоплечий Ангел в зеленом стихаре.
— Со мной? А что со мной может случиться, брат? Вот подопечной моей трудно. Видишь вон ту светлую девушку? Это моя…
«Светлая?» — удивились бы вы, если бы услышали слова Ангела: кудри у Александры были черные, а глаза цвета шоколада без малейшей примеси молока. Ну да ведь Ангелам виднее, кто из нас светлый, кто серенький, а кто и вовсе темный.
— Сирота? — спросил Ангел в зеленом стихаре.
— Сирота, — кивнул Александрос. — А теперь еще и бездомная и безработная сирота. Ну да эти испытания ей Богом ниспосланы, так что роптать не приходится.
— Знаешь что, братец? А ты, не ропща, просто расскажи мне в чем дело-то? Не бойся, не убежит твоя подопечная, если ты минуту-другую со мной побеседуешь. Догонишь, поди!
— Догоню, вестимо. А ты почему ко мне подошел? Тебя послали?
— Да нет, никто меня не посылал. Я сам вижу, что ты не наш, не питерский, а странствующих Бог велит привечать и помогать им в дороге.
— Угадал ты, брат. Московский я Ангел Хранитель, а зовут меня Александрос.
— Ну а я — Павлос. Будем отныне знакомы.
— Так слушай, брат Павлос, мою заботу! Оба родителя моей Александры в одночасье погибли в автокатастрофе. После Перехода родителей в другую жизнь Александра осталась со старшей сестрой. Сестра три года о ней заботилась, помогла ей университет окончить, а недавно… В общем, замуж она вышла, и Александра моя начала ей немножко… ну как бы это сказать…
— Говори прямо — стала ей мешать.
— Вроде того, — вздохнул Ангел. — Вообще-то она хорошая, наша старшая сестра Евгения, но тут вдруг выяснилось, что она непраздная, ребеночка ждет…
— Непраздная — это замечательно!
— Да, конечно! Только вот квартирка-то им от родителей досталась из двух крохотных комнаток. Ну, я и надоумил мою Александру оставить молодым супругам квартиру в Москве и уехать в Петербург к тетке, родной сестре ее покойной матери. Так все хорошо было задумано! Тетка эта, раба Божия Мария, одинокая старая дева, ей вскоре, через четыре года примерно, предстоит пережить инсульт и стать инвалидом. Мы с ее Ангелом Хранителем посовещались и решили, что хорошо бы моей Александре загодя у нее поселиться: сейчас тетушка племянницу пригреет, поддержит, а потом та за нею ухаживать станет — вот и будет между ними любовь да взаимная подмога. Но не тут-то было! Тетка так привыкла жить одна, такая она самовластная и самодостаточная, что племянница с первого же дня стала ее раздражать. И ведь не объяснишь ей, что на эту-то племянницу у нее единственная надежда в будущем! В общем, уходить нам от тетки надо, чтобы в еще больший грех ее не вводить. А куда идти — на улицу?
— Да, сиротам в нынешние времена нелегко жить.
— Именно. Никому, можно сказать, кроме меня не нужна моя Санечка. Вот и маемся мы с нею вдвоем: от тетки съезжать надо, а работу найти никак не удается — такую, чтобы хватило и на жизнь, и на жилье.
— Беда… Жаль-то как девушку!
— Да ведь и тетку жаль: вот сляжет она, и стыдно ей будет племянницу на помощь звать.
— Ну, это ты зря беспокоишься: неужто ты не подскажешь своей подопечной, что за немощной тетушкой уход нужен? Девушка хорошая, она и не вспомнит старые обиды…
— Подскажу, конечно, и Александра прибежит на помощь! Только вот самой-то тетке как неловко будет…
— Ну, ей для смирения даже полезно будет перед Переходом принимать заботу обиженной племянницы.
— Это так. А лучше бы она сейчас сироту пригрела…
— Вестимо! Ангел-то у тетки есть, говоришь? Мог бы посодействовать…
— Ангел есть, да она его не слушает и никогда не слушала!
— Беда…
— Впрочем, не будем чужих подопечных судить, — и тут же Ангел Александрос перевел разговор на другое. — А ты тут при лицее служишь, брат?
— Нет, я с соседнего Крестовского острова, мы на праздник сюда слетелись. Под крылом у меня начальник охраны одного бизнесмена, он тут сейчас присматривает за его двумя дочками, сестрами-близнецами.
— Это случайно не те, что танцевали «Танец с зеркалом»?
— Они самые, Анна и Юлия Мишины. Все их зовут общим именем Юлианна, чтобы не путаться.
— Хорошие девочки, светленькие такие, и танец их нам с Александрой понравился. Ну, прощай, брат, мне пора лететь! Все-таки места пустынные, и вечер уже, и метель — нельзя молодую девушку без присмотра на улице оставлять!
— Что ж, лети, брат! Рад был знакомству. А если вам понадобится помощь — призывай меня без всякого сомнения, Ангел Александрос! И я, если узнаю что-нибудь насчет работы для твоей подопечной, тут же сообщу вам.
— Спасибо тебе и за ласковые слова, и за добрые намерения, Ангел Павлос!
Ангелы распрощались, помахали друг другу крылами и разлетелись.
— Папочка, как тебе понравился наш танец? — спросила одна из Юлианн. Сестры уже переоделись и спустились в зал.
— Очень понравился! — ответил отец. — Чудесный танец у вас получился, дочери мои милые, дочери мои любимые! — бизнесмен Мишин иногда обращался к дочерям, как купец из старинной сказки про аленький цветочек.
— А вам, дядя Павел, понравилось? — спросила другая Юлианна Павла Ивановича.
— Конечно! Очень хорошо вы танцуете — ну просто самый настоящий балет! Я даже не ожидал, что вы так умеете, хотя много раз видел, как вы танцуете с папой и друг с дружкой.
