Борис Батыршин - Коптский крест
Но мостовые упрямо никуда не исчезали. Не исчезал и точильщик, мимо которого как раз шагали наши герои — хмурый детина, который крутил ногой педаль своего нехитрого приспособления, оглашая улицу пронзительным визгом круглого камня. Взяв в обе руки кухонный нож, лезвие которого вполовину истончилось за долгие годы заточек, детина водил острой кромкой по камню — и лезвие фонтанировало снопом веселых оранжевых искр. Владелица ножа, тетка в необъятных юбках, с плечами замотанными пестрым платком, обшитым по краям густой бахромой, стояла рядом с точильщиком. Она кивала, на манер китайского болванчика, попадая в ритм движения ноги, раскручивающей круг точильного станка.
Олег Иванович отвел глаза от этой бытовой сценки и покосился на мальчиков. А тем было не до точильщика — как, впрочем, и не до других московских типов, обильно украшавших собой кривоватые булыжной мостовые.
Ваня о чем-то увлеченно рассказывал Николке — и речь явно шла не о способах заточки ножей, но о чем-то куда более высокотехнологичном. Точно — вот Иван протянул гимназисту плоскую коробочку фотоаппарата, и Николка, закусив губу от осознаия важности происходящего, навел объектив на идущего по другой стороне улицы офицера. Мальчик держал мыльницу на вытянутых руках, откинув голову, а Ваня заглядывал сбоку в экранчик камеры и давал советы.
Олег Иванович усмехнулся. Конечно — ребята и думать забыли о футуршоке и теперь увлеченно осваиваются в новой реальности. Оно и к лучшему — в конце концов, чем быстрее они свыкнутся с тем, что путешествия во времени стали теперь повседневным фактом их новой жизни, тем проще.
Путешественники шагали вдоль средних торговых рядов — к углу улицы Ильинка и Хрустального проезда. Повернув за угол, они должны были выйти часовому магазину, который держал на углу Варварки немец Штокман. Извозчик, рассказавший Олегу Ивановичу об штокмановском магазинчике, брался подвести прямо к его дверям, но Олег Иванович попросил остановить пролетку, не доезжая до китайгородской стены — а дальше путешественники во времени отправились пешком. Олег Иванович хотел ближе рассмотреть эти, мало, в сущности изменившиеся за последние 130 лет улицы и переулки. Конечно, часть зданий из тех, что достояли до 2014-го года, были построены куда позже — но большинство были на своем месте, и Олег Иванович улыбался знакомым фасадам, как старым друзьям, неторопливо постукивая тростью по истертой мостовой брусчатке.
Сегодняшний визит в прошлое начался со встречи на углу Гороховской и Малого Демидовского переулка, в полусотне шагов от дома Николеньки. Путешественники специально договорились встретиться подальше о дома, дабы не мозолить лишний раз глаза дворнику и прочим обитателям студенческой коммуны дома Овчинникова. Николка, оказывается, уже четверть часа ожидал своих друзей из будущего и успел переволноваться. Увидев Олега Ивановича с Ваней, гимназист радостно кинулся навстречу, и с ходу вывалил на них целую охапку новостей. Оказывается, мальчик, за это время предпринял меры, чтобы путешественники более не нуждались в средствах. Николенька с гордостью вручил Олегу Ивановичу 10 рублей — солидную по меркам 1886-го года сумму. Мужчина был растроган, и смущен, но деньги взял, понимая, что отказ обидит мальчика. Однако — тут же пообещал, что непременно вернет гимназисту эти средства. Он не захотел слушать протестов пресек Николки протестовать, заявив, что его самого ожидает сегодня экскурсия в 21 век — не оставаться же ему там без копейки!
Против этого аргумента Николенька возражать не стал, и всю дорогу до Китай-города они с Ваней увлеченно обсуждали предстоящий визит в будущее. Олег Иванович недовольно косился на мальчиков, и даже пару раз прерывал их — когда Ваня терял осторожность и забывал о том, что в пролетке, кроме их троих, есть вообще-то еще и извозчик.
На Варварку путешественников привели все те же финансовые дела. Олег Иванович, попросил извозчика отвезти их к хорошей часовой лавке, желательно — в центре города. Тот, стараясь угодить чуднОму господину, стал сыпать названиями улиц и именами владельцев часовой торговли, и Олег Иванович просто велел отвести их к первой из тех лавочек — к тому самому заведению Штокманна на Варварке.
Владелец лавки оказался вовсе не немцем — это был венский еврей Ройзман, несколько лет назад купивший часовую лавочку у самого Штокмана, отъехавшего назад, в свой родной Гамбург. Однако, московская публика, верная своим привычкам, продолжала называть лавочку по имени прежнего хозяина, несмотря на то, что вывеску давно уже украшало гордое «Ройзман и брат. Торговля часами и полезными механизмами. Вена, Берлин, Амстердам».
В лавочке, кроме часов, можно было приобрести музыкальную шкатулку и даже машинку для точки карандашей — солидное, размером с прикроватную тумбу, сооружение на массивном чугунном постаменте, приводимое в действие ножной педалью[51]. Продавались здесь и другие мелкие механические приспособления — «гаджеты», как немедленно назвал их Ваня. Но Олега Ивановича привели сюда именно часы. Поздоровавшись с приказчиком, он подошел к прилавку, расстегнул звонко щелкнувший замочек саквояжа и выложил на дубовую столешницу его содержимое.
В свертке, доставленном Олегом Ивановичем из 21-го века, оказалось полтора десятка дешевых механических наручных часов, которые Отец Вани предусмотрительно закупил во время своего утреннего вояжа по магазинам. Часы эти — в тонких корпусах с металлическими браслетами, — произвели на приказчика сильное впечатление; повертев в руках диковинные механизмы, он побежал за хозяином.
Владелец лавки, чопорный пожилой господин, подозрительно отнесся к предъявленному странным посетителем документу — доверительному письму от фирмы «Ройал Уотчез Канэдиан» из Торонто, Канада. Письмо это было сделано самим Олегом Ивановичем несколькими часами ранее, в 21-м веке, с помощью обычного фотошопа и графики, скачанной из сети.
Надо признать, часовщик имел основания для недоверия — он в жизни не слыхал о том, что в Канаде делают что-то кроме кленового сахара. Так что рассмотреть предлагаемый диковинный товар он намеревался со всем тщанием — для чего и вооружился целой горстью часовых отверток и особой лупой, вставляемой прямо в глаз, наподобие монокля. Но далее у почтенного ветерана часового дела возникли непредвиденные трудности. Он никак не мог открыть заднюю крышку часов, хотя потратил на это не меньше десяти минут. Олег Иванович сначала терпеливо ждал, а потом, вежливо испросив у господина Ройзмана пинцет, в два движения снял крышку и протянул часы удивленному владельцу лавки. Тот мотнул головой, и углубился в изучение незнакомого механизма, не рискуя, правда, прикасаться к начинке часов отверткой.
Эффект превзошел все ожидания. В какой-то момент Олегу Ивановичу показалось, что старый часовщик чуть не выронил свой монокль-лупу; он вздрогнул, а затем поднял глаза на стоящего перед прилавком господина.
— Простите, но эта система мне не знакома! — просипел Ройзман. От его чопорности и невозмутимости не осталось и следа. — Я даже не смог понять, как на ваших часах стрелки переводятся! А ключ куда вставляется? Как их заводят?
— Простите, милостивый государь, разумеется, сейчас я вам покажу как это делается. — И с этими словами Олег Иванович взял с прилавка другие часы (раскрытые Ройзман сжимал в руке, как последнюю надежду своего многострадального народа), и, вытащив шпенек подзавода, продемонстрировал часовщику стремительное вращение стрелок.
— Ключ для подзаводки не нужен; а если вот так утопить головку, — И Олег Иванович щелкнул рубчатым колесиком, возвращая его в исходное положение, — то можно ею же заводить. Только колесико крутите не в одну сторону, а туда-сюда, пока она не перестанет проворачиваться. А вот эта пимпочка — перевод календаря. Вот, так нажимаете — и дата меняется. Только это ногтем надо…
Ваня наблюдал за этой сценой со стороны — и постепенно до него доходило, что отец делает что-то не то. Глаза у старого еврея буквально лезли на лоб; он давно уже сжимал свой «монокуляр» в руке, свободной от часов, и смотрел на Олега Ивановича то ли как на опасного сумасшедшего, то ли как на Моисея, вещающего Заповеди Божьи народу Израилеву. А Олег Иванович ничего не замечал — он увлекся объяснениями и уже описывал хозяину лавки устройство пружинного браслета.
— Сударь… — сумел наконец подать голос Ройзман. — Извиняюсь спросить — откуда вы взяли этих механизмов? И только не надо мне сказать, что это сделали в какой-то Канаде! Азохн вей, там живут одни французы, а они понимают за часовое дело, не лучше, как ребе в ветчине!
Похоже, удивление заставило старика стряхнуть с себя налет венского лоска; вместо правильного, чопорного языка, коему место в магазинах Невского проспекта, он заговорил на наречии Фонтанов и Дерибасовской.
