Владислав Крапивин - Бабочка на штанге
— Приятного аппетита… — И сообщил хозяину: — Ян, тебя Ли-Пун зовет. Какие-то типы из пожарной инспекции пришли.
— Господи, дай мне терпения… — простонал Ян Яныч. — Люди, вы пока жуйте и глотайте, я скоро…
Мы остались одни. То есть были еще мужчины за дальним столом, но они не смотрели ни в нашу сторону, ни на удивительного Шарнирчика. Видать, по-прежнему не сходились у них какие-то векторы…
«С ума сойти! Куда я попал?..» Но шарики из куриного фарша, с перышками укропа и тонкими кружочками редиски пахли так, что я решил оставить удивление на потом. Ухватил вилку.
С минуту мы чавкали и облизывали губы молча. Наконец я все-таки высказался:
— Да, не получаются из нас вегетарианцы. Вон как трескаем куриное блюдо.
Чибис проглотил очередной шарик, заел редиской и невозмутимо объяснил:
— А это не курица. Здесь вообще нет настоящего мяса.
Я чуть не уронил вилку:
— Это как? А что мы едим?
Чибис ответил со сдержанным удовольствием (и опять облизнулся):
— Соевый продукт. Из китайских полуфабрикатов. Китайцы научились делать из сои такие мясные блюда, что никто не отличит от настоящих…
— Вот это да…
— Да, — подтвердил Чибис. — Ли-Пун — посредник между «Арцеуловым» и китайскими фирмами. Он мне сам однажды сказал: «Видишь, мальчик, как хорошо — кушаешь на здоровье, и не надо резать курочек и овечек… Только не говори это нашим гостям. Они-то думают, что все настоящее…»
— Чудеса! — обрадовался я. — А пельмени можно делать из соевого мяса?
— Сколько хочешь, — самодовольно отозвался Чибис. Будто он сам был владельцем кафе.
Вернулся Ян Яныч. Малость насупленный. (Мы уже покончили с «куриными» тефтельками и долизывали мороженое.) Чибис эту насупленность не заметил. Он, слегка размякший от сытости, признался:
— Ян Яныч, я рассказал Климу, какое здесь мясо. А то он всегда страдает, когда ест натуральные пельмени и котлеты. Вы не бойтесь, он никому не выдаст этот секрет…
Хозяин «Арцеулова» поскреб на носу желтое пятно.
— Только Ли-Пун делает вид, что это — секрет. А на самом деле наша специфика известна всем, от любого бомжа, до депутата гордумы. За нами шпионит столько всяких ведомств, что я уже бросил считать…
— А почему шпионят? — спросил я. Из вежливости.
— Этих «почему» тоже столько, что не сочтешь… Многие, например, мечтают наш дом срыть. Такое место для автостоянки открылось бы!.. Сейчас приходили два вертлявых субъекта, якобы пожарники. «Ваше строение попадает под разряд ветхого жилья, оно пожароопасно»… Если они всерьез пойдут туда, куда я их послал, путь будет как до вершины Эвереста…»
Ян Яныч говорил с нами всерьез, озабоченно так. Видать, достали его всякие проблемы. Вдруг он встряхнулся:
— Еще мороженого?
— Не, я лопну! — испугался Чибис.
— И я…
Тогда Ян Яныч крикнул через плечо:
— Шарнир! Убери посуду!
Появился Шарнирчик. Поддернул трусы, составил на поднос пустые тарелки и вазочки. Пошел прочь, показывая спиной недовольство.
— Спасибо, Шарнирчик, — сказал я вслед.
Он посмотрел через плечо. Кажется, с любопытством. Отозвался скрипуче:
— Наконец-то хоть один вежливый человек…
— Спасибо, Шарнирчик! — спохватился Чибис. Но маленький робот больше не оглянулся. Ушел независимой походкой.
— Обижается, — неловко объяснил Ян Яныч. — Месяц назад услыхал беседу ребят из лаборатории «Радиус-Цэ»… ну, в общем, из одного института. Про то, что намечается запуск поисковой капсулы к кольцам Сатурна. И пристал к людям: «Возьмите меня, надоело тарелки мыть». Те, по легкомыслию своему, похихикали и обещали. А он, дурья голова, поверил. Сколько потом ни объясняли ему, что запуск-то пока виртуальный, типа «Прокол», он ни в какую слушать не хочет. «Трепачи, — говорит, — без всякой совести…»
Я какими-то инстинктами ощущал, что сильно удивляться и задавать лишние вопросы здесь не надо. Только незаметно глянул на Чибиса. Он так же незаметно пожал плечами. А Ян Яныч вдруг сел напротив нас, подпер кулаком подбородок и спросил:
— Ну а что за дело у вас… к несчастному, затюканному заботами Яну?
— Да! — наконец вспомнил я. — Это про собаку. Она беспризорная. В общем, такая история… — И я поспешно изложил историю про Вермишат и Бумселя. — Непонятно, куда девать зверя. Вот я и спросил Чибиса: может, посоветует что-то. А он привел к вам…
Ян Яныч меланхолично кивнул (от чего подбородок съехал с кулака):
— Чибис рассудил здраво: у несчастного Яна столько проблем, что одной больше или меньше — никакой разницы…
Чибис засмущался:
— Ну, я… так, на всякий случай… Подумал, вдруг вам нужен сторожевой пес…
— Нет, он не сторожевой, — честно уточнил я. — Маленький и дурашливый. Пользы не будет никакой, одна забава…
— Забава — тоже польза, — насуплено высказался Ян Яныч, и мысль его показалась мне правильной.
— Он такой веселый… И, кажется, любит всех людей на свете…
— Редкое качество в наши дни, — прежним тоном отозвался Ян Яныч. — Ладно, поглядим…
— Ян Яныч, спасибо! — возликовал Чибис. И я возликовал, только внутри.
— Подожди со «спасибо». Ничего еще не решили, масса вопросов… Например, санитарный надзор сразу закатит истерику, когда увидит здесь собачонку. Источник заразы… Эти деятели даже к Шарнирчику пробовали придраться: у него, мол, нет справки о медосмотре…
— Но ведь живут в разных кафе животные! — вспомнил я. — Кошки, например. Я сам видел…
— Живут… — со вздохом согласился владелец «Арцеулова». — В одном кафе живет даже пятиметровая анаконда. Хозяин треть дохода тратит на взятки всякому начальству, чтобы сохранить у себя это существо… Я столько тратить не смогу. Ради бродячего пуделя…
— А может, надзор его не заметит? — осторожно сказал Чибис.
— Ага, не заметит! — Ян Яныч почему-то возвел глаза к потолку (мы тоже). — Видите вон то зеленое насекомое? Думаете, это муха?
— А кто она? — опасливо спросил Чибис.
— Это «Микса». «Микрокамера специального анализа обстановки». Разработка всяких там спецслужб. Дорогая фиговина, однако же вот кто-то не пожалел ее для нас. И ладно, если только саннадзор…
— А кто еще? — спросил я (с холодком под рубашкой).
— Ни слова более… — Ян Яныч дурашливо поднял палец с желтым ногтем. — Впрочем, звукозапись у этих игрушек отвратительная. И это есть хорошо. Иначе цокотуха наслушалась бы здесь такого, что последствия… финансовый кризис по сравнению с ними показался бы детским утренником…
Понятно было, что он шутил. Но… мне казалось, что не совсем шутил.
— А никак нельзя ее… это… обезвредить? — спросил я. — Ну, поймать и — в банку. В непрозрачную…
— Да я бы с удовольствием просто прихлопнул эту тварь! Подошвой! Но ведь не доберешься… Я пытался даже стрелять по ней иголкой из трубки… Видели кино «Индеец в Париже»? — (Мы дружно закивали.) — Помните, там амазонский мальчишка нанизывал мух на стрелку с иглой? Вот и я… как дурень… А она летала и хихикала…
Чибис вкрадчиво спросил:
— Значит, если ее подстрелить, у вас не будет неприятностей?
— Будет незамутненная радость, — угрюмо сообщил Ян Яныч. — Но как ее…
Чибис взгромоздил пяткой на скамью левую ногу (на колене засиял блик от лампы). Бинт на щиколотке был обтянут паутинчатой медицинской сеткой. Чибис, деловито покряхтывая, выдернул из сетки резинку, положил перед собой, подумал. Решил, видимо, что мало, выдернул еще одну. Связал кончиками.
Ян Яныч и я следили молча. Я начал что-то понимать.
Чибис, изогнувшись, полез в кармашек под подолом футболки, вытащил медную рогатульку. Взял ее, как вчера — двумя пальцами за торчащие усики. Синяя рукоятка дернулась, рогатулька поднялась горизонтально.
— Ого… — Ян Яныч возвел медную бровь. — Индикатор типа «Хоббит». Да?
— Не знаю… — бормотнул Чибис. И стал умело привязывать резинку к рогатульке. Потом глянул исподлобья:
— Бумажку бы…
Я вспомнил, что у меня в нагрудном кармане — чек от вчерашних покупок. Выдернул на свет бумажную ленточку. Прошелся по ней языком. Скрутил из чека тугую трубочку толщиной в вермишелинку.
— Чибис, так?
— Ага… Только перегни.
Я согнул из трубочки скобку. Чибис ухватил ее, зарядил рогатку.
Я понимал заранее (снова — те самые «инстинкты»), что он не помажет. Он, видимо, тоже это понимал. Но все же бормотнул что-то вроде «заклинашки»:
Раз-два-три-четыре-пять,Будем в муху попадать…
И выстрелил, почти не целясь.
Бумажная пулька отлетела от потолка непонятно куда. А муха упала прямо к нам на стол. Стукнулась тяжело, как металлическая. Ян Яныч накрыл ее ладонью. Потом выдернул из стакана бумажную салфетку, завернул подбитую «Миксу», убрал в брючный карман.
