Юрий Самсонов - Последняя Империя

– Нет, – сказал рыжий, – не в этом дело…

– А в чем? – нетерпеливо спросил премьер. – Заметьте: выслушивая замаскированного политического преступника, я и так совершаю важный служебный проступок. Итак?

– Я хотел сказать: казнь не состоится. Специальное секретное устройство повреждено.

– Да, – сказал премьер, – это верно. Но вы-то откуда знаете?

– Я знаю человека, который это сделал, – сказал рыжий. – Он вообще может сделать все, что захочет. Это он превратил меня в брюнета. Он… Он спас меня, и я думал: это хороший человек, но оказалось… Он враг моего государя. И… Я не хочу быть изменником, нет, только не это! Пусть я умру обманщиком, клятвопреступником, но мой обожаемый государь пусть знает: я был ему верен до последнего удара сердца!

– Довольно болтовни! – оборвал премьер эту страстную речь. – Этого человека не стоит называть вслух, мы все знаем его. Где его найти?

Рыжий, затравленно озираясь, прошептал что-то на ухо премьеру.

– Префект! – позвал премьер. Тот подбежал, и премьер прошептал что-то на ухо ему. Префект выбежал. Премьер сказал рыжему:

– Если бы вы не были скрытым рыжим, вас, может быть, стоило бы назвать образцовым верноподданным. Посмотрим, что удастся сделать. Возможно, мы сочтем ваши услуги достаточными, чтобы заменить смертную казнь пожизненной каторгой, – он доверительно взял рыжего за пуговицу. – Возможно также, что государь, вняв вашей мольбе, не помилует вас – нет, это исключается, – но, скажем, повелит отныне и вовеки считать вас брюнетом – ха-ха, брюнетом гонорис кауза! Не хочу внушать напрасных надежд, но мое личное скромное влияние всецело…

– Нет, – сказал рыжий пылко. – Я не хотел умереть предателем. Но я нарушил слово и не хочу жить клятвопреступником! – с этим криком он подбежал к балюстраде и прыгнул через нее вниз. Через несколько секунд раздался звук глухого удара тела о гранитные плиты, трибуны отозвались воплем ужаса. Онемевшие придворные заговорили не сразу.

– Невероятно! Непонятно! Почти помилован! Какая глупость! Какая невежливость!

Придворная дама капризно сказала:

– Господин премьер, это единственное зрелище, которое вы имели нам предложить? Я слыхала – казнь не состоится?

– Это еще вопрос, – сказал премьер. – В конце концов существует чудесный старый способ заставить голову расстаться с шеей. Но…

Внизу грянул марш. Придворные кинулись к балюстраде. Внизу распахнулись ворота, и на зеленую траву арены вышли людские колонны. До террасы доносились крики конвоиров:

– Рыжие, не толкайтесь! Проходите в порядке очереди!

Был слышен громкий лай овчарок. Рыжих сгоняли в каре на середине арены. Обнаженные головы на фоне зеленой травы – это напоминало живую рыжую клумбу. Видимо, сравнение бросалось в глаза, потому что кто-то из придворных воскликнул:

– Как орхидеи!

Кто-то захихикал:

– Сколько надо корзин под эти цветочки?

– Администратор! – в бешенстве крикнул премьер-министр. – Кто вам разрешил начинать представление?

Администратор значительно поднял палец.

– Согласно личному указанию…

– Не доложили! – в панике пробормотал премьер-министр. – Никто не осмелился, канальи! Что теперь делать? Ничего не поделаешь…

В эту минуту музыканты вдруг заиграли "Августейший марш".

Медленно распахнулись обе створки главной двери императорской ложи. Вошел церемониймейстер, ударив в пол золотым жезлом. Он провозгласил:

– Их императорские и королевские величества, а также их высочества владетельные герцоги!

На террасу вступила ослепительная процессия – короли, императоры, герцоги, в мантиях, коронах, со скипетрами и державами в руках. Они чинно проходили и рассаживались на тронах. Для экономии места эти троны были соединены, как сиденья в кинотеатре.

– Джип! – послышался внятный шепот. И Джип увидел среди королей принцессу Маргариту. Горностаевая мантия очень ей шла. Марго под прикрытием мантии вскарабкалась на трон с ногами. Никто не заметил, как французская принцесса и герцог де Сан-Доминго обменялись знаками.

Церемониймейстер звучно произнес:

– Его величество суперимператор Цезарь-Адольф Второй!

С шуршанием раздвинулся занавес перед задней стеной, и открылся стоящий на возвышении одинокий трон. Трон был пуст. Зато над ним на стене висел портрет императора, такой огромный, что, стоя вблизи, можно было видеть только ботфорты со шпорами. Монархи, встав с тронов, поклонились портрету. Церемониймейстер, став на одно колено, доложил:

– Прибывший из дальних краев герцог де Сан-Доминго припадает к стопам вашего суперимператорского величества!

Он сказал это в микрофон. И в ответ раздался голос, густой и звучный, усиленный мощными динамиками голос суперимператора.

– Рад вам, герцог, – сказал Цезарь-Адольф II. – Как вам понравилась моя столица?

– Она ослепительна, ваше величество, – сказал Джип в микрофон, поднесенный церемониймейстером.

– А мой двор? – спросил император.

– Двор затмевает даже столицу, – сказал Джип.

– Меня интересует ваше мнение о положении дел в империи. Говорите искренне, герцог!

– Страна всеобщего благополучия и процветания, – сказал Джип, косясь на церемониймейстера. Тот радостно закивал. – Это в целом, – сказал Джип. – Однако имеются отдельные недостатки, ваше величество, – церемониймейстер скис. – Некоторые местности мне показались несколько пустынными.

– Да, – отвечал император, – кое-где крестьяне разбежались, после того как мы восстановили крепостное право. Не поняли, что скоро я сделал бы их рабовладельцами. Этот час близок!

– Серьезно? – спросил Джип.

– О да, – сказал суперимператор. – Ваша речь смела, вы умный человек, ваша светлость. Так взгляните, что делается в мире. Все монархи планеты стали моими покорными подданными. Этого не добились ни Цезарь, ни Наполеон, ни даже святой Адольф. Я имею юридическое право владеть земным шаром! Управлять планетой! Смейтесь, смейтесь, если угодно! Но погодите: там, за пределами страны, во всем мире, где властвует крамола, люди лишаются драгоценнейших природных свойств. Они теряют клыки, дорогой герцог! Это помрачение ума – общественный строй для травоядных! Мы копим силы. Пускай же они копят жир! Настанет день, мы совершим прыжок и спасем человечество от измельчания и вырождения. Это будет прыжок тигра! И тогда на нашей несчастной планете восторжествует исконное право и порядок.

– Всемирная империя? – сказал Джип.

– Да! – воскликнул суперимператор. – Это начало! Но мои планы идут дальше – в века. Мы как-нибудь побеседуем с вами об этом. Вы мне нравитесь, герцог.

– Я счастлив, ваше величество.

– А теперь, – сказал суперимператор, – разделите со мной это скромное зрелище – там, на арене… Где мой бинокль? Ага, вот он!

Наступило страшное молчание. Потом динамики под сводом недоуменно откашлялись, гулкий суперимператорский голос задал вопрос:

– Премьер! Администратор! Почему не начинаете?

Премьер-министр подбежал к микрофону.

– Маленькая техническая неисправность, ваше величество.

– Исправить! – повелел суперимператор.

Премьер-министр изогнулся, как уж.

– Ва… ва… ве…

– Ну? – гулко спросил суперимператор.

– Ведь это было сверхсекретное устройство, – потерянно сказал премьер. – Чтобы сохранить его в полной тайне… Помните физика Альтуса, которого мы объявили общественно полезным колдуном? Это он все оборудовал на арене и пульт управления в подвале дворца… Так вот…

– Он сбежал? Изменил? – загремело в динамиках.

– Нет… – премьер снова споткнулся. – Просто в целях сохранения секретности… его уже казнили, ваше величество! А это был последний… специалист… Испортить еще могут, а…

– Вы дорого заплатите, премьер! – прогрохотали динамики.

Дверь распахнулась. Гвардейцы втащили на террасу двух людей – профессора и трактирщика. Премьер закричал в микрофон:

– Зато виновник найден, ваше величество! Вот он – Старый Колдун!

Динамики поперхнулись.

– Он?.. Сам?..

– Да! – заторопился премьер. – Да! Вот он тут, под конвоем!

– Так и знал! – вполголоса проговорил Джип. – Мой старик!.. Ах, трактирщик… Погоди, трактирщик…

Суперимператор был ошеломлен.

– Во… во… вот как! – заикались динамики. – Казнить его сию же минуту! Пока не сбежал! И проверить… проверить…

– Но… – премьер мучительно истекал потом. – Электрогильотина тоже не работает!

Суперимператор прогремел:

– Казнить вручную!

– А… палача где взять?

Суперимператор забушевал снова:

– За всех я должен думать! Мой старый палач ушел на пенсию и, слыхать, подрабатывает у короля французского. Здесь король французский?