Владислав Крапивин - Алые перья стрел
Алешка спешил по солнечным, блестящим после дождя улицам, и в голове у него прыгали такие же солнечные стихи:
Машка, ты как ромашка в траве,Добрая, веселая, славная.Я к тебе в гости сегодня успел —Это самое главное.Трам-там-там…
Он взбежал по лестнице. Остановился перед дверью, хотел позвонить, но передумал.
— Нет, — сказал он кораблику. — Я подарю тебя не сразу. Сперва приду просто так, а потом — сюрприз… Подожди здесь.
Он спрятал модель в углу, за батарею. Вернулся к двери и позвонил.
Нарядная именинница открыла сразу. Обрадовалась:
— Ой, Алешка! — И удивилась: — Ой, какой ты… взъерошенный…
— Здравствуй. Я тебя поздравляю… Я привез тебе такой подарок!
— Спасибо!.. Ну, заходи скорей.
— Подожди, я сейчас…
Алешка хотел вернуться за корабликом, качнулся назад и… увидел за Машиным плечом нескольких нарядных гостей: двух девчонок в бантиках, мальчика в модном пиджачке и… улыбающегося, гладко причесанного Принца.
Вмиг все потускнело в Алешкиной душе.
Маша поняла, почему он так стремительно поскучнел.
— Ну, Алешка, — заговорила она быстрым полушепотом. — Ты не обижайся, что он там. Я решила его пригласить, потому что мы все-таки в одном коллективе. И вместе играем главные роли. И вообще…
— Конечно… — тоже шепотом сказал Алешка, глядя в пол.
— Ты, по-моему, зря на него злишься. В общем-то он совсем не плохой…
— Я ни капельки на него не злюсь. Я… про него больше и не вспоминал.
— Ну, тогда пойдем!
Алешка поднял глаза, усмехнулся.
— Куда же я такой? Вы вон какие… именинные. А я с дороги, весь в пыли.
— А ты, значит, откуда-то приехал? — Маша оглянулась на гостей. — А знаешь что? Ты ведь можешь сбегать домой, умыться, переодеться. Мы подождем. Ладно?
— Ладно, — скучновато согласился Алешка. — Пойду…
— Постой… А ты что за подарок мне принес? Не думай, что я жадная, просто интересно.
Алешка мельком глянул на батарею. Незаметно мотнул головой: не мог он сейчас так скомканно, наспех отдать заветный кораблик. С натугой вытащил раковину.
— Я… вот. Совсем недавно она лежала среди морских камней. Рядом с ней жили крабы… В ней всегда будет гудеть прибой.
— Ой, какая замечательная!.. У папы есть такая, на письменном столе, он в нее окурки толкает, как в пепельницу…
Алешка насупленно сказал:
— Но ты, я думаю, не будешь толкать в нее окурки?
Она весело засмеялась этой шутке.
— Что ты! Неужели ты думаешь, что я курю? Я даже никогда не пробовала, хотя нынче считается, что девушкам курить — это модно…
Снова глядя в пол, Алешка тихо (с последней надеждой) сказал:
— Маша… Послушай. Там такой берег. И маяки. И морские ветры со всех сторон. И волны, волны…
— Это где? В Сочи? Мы с мамой и папой в будущем году обязательно туда поедем. Или на Канарские острова. Там самые модные курорты…
— Ладно, я пошел…
— Но ты вернешься?
— Я… постараюсь.
— Нет, дай слово, что вернешься!
— Ладно, даю… Если ничего не случится.
— Приходи скорее!
Когда закрылась дверь, Алешка достал из-за батареи кораблик. Оглянулся на дверь и побежал вниз по лестнице.
Увидев Алешку, тетя Даша всплеснула руками:
— Силы небесные! На кого ты похож! Чем вы занимались там, на даче?!
— Веселились, — деревянно-бодрым голосом сказал Алешка. — Гоняли футбол, лазали по деревьям, пускали в пруду кораблики…
— И неужели нельзя при этом выглядеть, как приличные дети!
— Сейчас буду выглядеть, — со вздохом пообещал Алешка. — Можно мне взять ваш утюг?
Пробуя утюг помусоленным пальцем, он гладил матросский костюм и уговаривал себя (или кораблик):
— Все равно она хорошая… Она же не виновата. Просто она не видела ни Ветрогорска, ни Корабельного музея, ни Заповедного леса с высоты полета… Я ей все расскажу, и она… тогда скажет отцу, что нельзя толкать в морские раковины окурки…
Алешка выключил утюг, натянул матросский костюм. Равнодушно крутнулся перед зеркалом: ладно, сойдет… Из кармана джинсов стал перекладывать в карман парусиновых штанов все, что было, — перочинный ножик, скомканный платок. И наконец, взял в руки мятый Зеленый билет.
— Ой… а он ведь еще годен… — Алешка быстро глянул на будильник. — До четырех еще целых одиннадцать минут! А что, если… — Он напряг все мышцы, зажмурился и… представил, как мчится к Маше (рвется на ветру матросский воротник). Он вбегает, хватает Машу за руку, вытаскивает на лестницу, на улицу, заставляет бежать за собой.
«Скорее! У нас еще семь минут! Мы успеем на станцию! А потом на аэродром! И в Ветрогорск!»
Маша наконец вырывает руку.
«Алешка, ты с ума сошел! Ведь неудобно же, у меня гости!»
Они стоят друг против друга, часто дыша.
«Ну и пусть гости! — отчаянно говорит Алешка. — Они и без тебя съедят твои пироги! А ты зато… ты увидишь такую сказку! И все поймешь!»
«Но я же их пригласила. Так не полагается…»
«Маша, потом будет поздно!»
«Я все равно не могу, мне нельзя переутомляться. Завтра урок музыки, потом репетиция…»
Алешка безнадежно опускает голову. Оказывается, никуда он не убегал, а по-прежнему стоит перед зеркалом. Одинокий, усталый, в криво поглаженных шортах и матроске с подпалиной от утюга…
— Ну что ж… ладно… — Он взял с подоконника кораблик. — Идем… на последнюю стоянку.
Показалось, что клипер протестующе трепыхнул парусами.
Алешка вышел на улицу. Ветер трепал солнечные листья, хлопнул синим воротником. Кораблик опять затрепетал у Алешки в руках.
— Что? Тебе не хочется туда? — понимающе сказал Алешка. — Если честно, то и мне тоже… Но мы ведь дали слово. По крайней мере я дал…
Паруса надулись, ветер потянул кораблик из Алешкиных ладоней.
— Ну… да, — согласился Алешка. — Я сказал: «Если ничего не случится». А разве что-то случилось?
Он остановился, оглядываясь, прислушиваясь… Тень от дерева легла поперек асфальта, словно непонятная граница. Послышались топот и смех. Это бежала вдоль газона ватага знакомых ребятишек с пластмассовым вертолетом — вертолет реял у них над головами, улетал вперед, нельзя было отставать, поэтому ребята лишь помахали Алешке на бегу. Вертолет взмыл в высоту, а там, в синеве, прошивал пространство игольчатый след самолета… И зазвучала тихонько мелодия — то ли о клипере, то ли об Антарктиде… То ли о дороге…
Клипер встрепенулся опять.
— Да, случилось… — твердо сказал кораблику и себе Алешка. Он резко повернулся, зашагал в переулок. На ходу оглянулся, посмотрел в сторону Машиного дома. — Эх ты, Машка-ромашка…
Домик Софьи Александровны покосился еще больше. Окна были забиты досками. От нависшего над оврагом угла убегало вниз высохшее русло потока. По этому руслу, хватаясь за репейники и подняв над головой модель, Алешка спустился к ручью.
Он встал коленями прямо в воду, подтолкнул к середине ручья кораблик.
— Плыви. Тебе пора домой…
Клипер помедлил секунду, словно прощаясь, вздрогнул и заскользил по течению. Почти сразу его подхватил ветер. Кораблик скрылся за нависшими кустами.
Алешка поднялся и сел на лежавшую у воды корягу. На миг ему стало спокойнее.
— Вот… я исправил ошибку…
— Только одну, Алеша, — раздался похожий на шелест ветра голосок. — А с другими-то как быть?
Алешка медленно оглянулся. Неподалеку стояла светловолосая внучка старика-сапожника. Алешка не удивился, он словно чувствовал: что-то такое должно случиться.
— С какими другими? — сказал Алешка устало.
— Тебя на дороге звали столько людей, столько сказок. На каждом перекрестке. А ты все мимо да мимо. — Девочка говорила без упрека, сочувственно. — Ты не послушался Голоса Дороги…
— Кого не послушался?
— Голоса Дороги… Разве и сейчас не слышишь?
Кажется, Алешка слышал. Чуть-чуть. Все ту же полузнакомую мелодию, которую выводила тонкая, похожая на звон тишины струна… Но что Алешка мог теперь сделать?
— Я не виноват… — почти простонал он. — Я же не знал, что неправильно выбрал путь.
— Нет, виноват, — вздохнула девочка.
— Почему?
— Будто не знаешь…
— Нет!
— А почему тебя грызет совесть?
— Почему?.. Я ошибся, но я один от этого и пострадал. Я же отпустил кораблик!
— При чем здесь кораблик…
— Тогда что?
— Будто не помнишь…
— Нет!
Девочка, жалея Алешку, наклонила к плечу голову. Спросила совсем тихо, но различимо:
— А Летчик?
Алешка опустил голову к коленям. Сразу вспомнил, как летчик Антошка, сгорбившись под курткой, сидел в сумерках у самолетного колеса.
