Джек Вэнс - Синий мир. (Сборник)
— Меня интересуют данные статистики по недостатку металлов, или руды, или еще чего-нибудь подобного, которые недавно передавались в Совет Планирования. Знаете ли вы что-нибудь об этом?
— Боже мой, нет! — ответила женщина. — К нам приходит так много материалов — со всей Организации.
— Откуда мог прийти такой материал? Кто послал его вам?
Дама изобразила смешную гримаску отвращения.
— Снизу, из Отдела Документов, с двенадцатого подуровня. Большего не могу сказать, потому что мы не общаемся с кем-либо персонально. У них низкий статус: клерки и тому подобное. Настоящие автоматы.
Люк выразил интерес к этим источникам информации Бюро Рефератов. Женщина пожала плечами, как если бы он выказал дурной вкус.
— Я вызову старшего клерка Отдела Документов, его я знаю, ничего примечательного.
Сташий клерк, мистер Сидд Ботридж, выглядел самодовольным и грубым, как будто зная о малом почтении, которое ему оказывали в Бюро Рефератов. Он отмел вопросы Люка с каменным лицом безразличия.
— Я действительно не имею понятия, сэр. Документы, индексы и кроссиндексы мы храним в Банке Информации, но очень мало интересуемся исходными данными. Мои обязанности, фактически, чисто административные. Я вызову одного из индексных клерков, он сможет сказать вам больше.
Индексный клерк, который ответил на призыв Ботриджа, был низеньким человечком с лицом, похожим на репу, и ярко-рыжими волосами.
— Проведите мистера Грогача во внешний офис, — раздраженно сказал старший клерк. — Он хочет задать вам несколько вопросов.
Во внешнем офисе, вне досягаемости ушей старшего, индексный клерк стал гораздо важнее и помпезнее, словно почуял уровень статуса Люка. Он представился как проводник, звание клерка явно казалось ему оскорбительным. Работа его состояла в сидении перед панелью, на которой мигали и светились тысячи оранжевых и зеленых лампочек.
— Оранжевые лампочки показывают информацию, уходящую в Банк, — сказал клерк. — Зеленые показывают, что кто-то из верхнего уровня выгружает информацию из Банка — обычно в Бюро Рефератов.
Люк окинул взглядом оранжевые и зеленые огоньки.
— Что за информация передается сейчас?
— Не могу сказать, — пробормотал клерк. — Все закодировано. Внизу, в старом офисе, у нас есть контролирующая техника, но мы никогда не пользуемся ей. Слишком много других дел.
Люк задумался. Индексный клерк начал проявлять признаки недовольства. Ум Люка торопливо работал. Он спросил:
— Так я правильно понял: вы храните информацию, но больше ничего с ней не делаете?
— Мы сохраняем ее и кодируем. Когда кто-нибудь хочет загрузить информацию в программу и поработать с ней, информация выдается ему. Мы никогда не увидим этого, если не пойдем и не посмотрим на контролирующую машину.
— Которая до сих пор внизу, в вашем старом офисе?
Клерк кивнул.
— Это называют теперь камерой передачи. Там ничего нет, кроме труб ввода и вывода, монитора и сторожа.
— Где эта камера?
— Ниже всех уровней, за Банком. Это слишком низко для моей работы. У меня много амбиций, — для выразительности он сплюнул на пол.
— Вы сказали, там охранник?
— Старик, Подсобный Разнорабочий, по имени Додкин. Он там лет сто.
Люк проскочил тридцать уровней на скоростном лифте, затем перешел на эскалатор для других шести уровней до подуровня 46. Он вышел в мрачном подземелье со столовой для бедных на одной стороне и соответствующим общежитием на другой. Воздух нес знакомые испарения глубокого подземелья — густую смесь сырости, фенола, меркаптана и отдельных человеческих ароматов. Люк с горькой улыбкой заметил, что вернулся на родную территорию.
Следуя указаниям, неохотно детализированным индексным клерком, Люк шагнул на поверхность поскрипывающей транспортной ленты с надписью «902 — Хранилища». Теперь он прибыл на ярко освещенную платформу, на которой висел черно-желтый знак: «Информационное Хранилище. Техническая Станция». За дверью несколько механиков сидели на табуретках, болтая ногами, другие праздно шатались, перебрасываясь беззлобными шутками.
Люк перебрался на боковую ленту, еще более развалившуюся, почти не подлежащую ремонту. На втором соединении — здесь не было ни одного указателя — он оставил дорожку и повернул вниз в узкий проход к далекой желтой лапмочке. В проходе было тихо, чуть ли не зловеще по контрасту с жизнью города.
Под одинокой желтой лампочкой была открывающаяся внутрь металлическая дверь, украшенная надписью:
ХРАНИЛИЩЕ ИНФОРМАЦИИ
КАМЕРА ПЕРЕДАЧИ
НЕ ВХОДИТЬ
Люк толкнул дверь и обнаружил, что она закрыта. Он постучал и подождал.
В переходе царило молчание, прерываемое только слабыми звуками с отдаленной бегущей дорожки.
Люк постучал еще, и теперь изнутри пришел намек на движение. Дверь скользнула назад, и мутный безжизненный глаз уставился на него. Довольно слабый голос вопросил:
— Да, сэр?
Люк придал манерам некоторую солидность.
— Вы охранник Додкин?
— Да, сэр, я Додкин.
— Откройте, пожалуйста. Я хотел бы войти.
Мутный глаз мигнул с легким удивлением.
— Здесь только камера передачи информации, сэр. Здесь не на что смотреть. Комплексы хранилища перед вами, если вы пойдете к перекрестку...
Люк перебил поток слов.
— Я только что спустился из Отдела Документов, и хочу видеть именно вас.
Мутный глаз мигнул еще раз; дверь, скользя, открылась. Люк вошел в камеру передачи, длинную, узкую и с бетонным полом. Тысячи каналов спускались с потолка, сгибались, извивались, переплетались и уходили в стену, каждый был помечен качающимся металлическим ярлычком. В одном конце комнаты стоял древний диван, на котором Додкин, очевидно, спал; в другом был длинный черный стол; контролирующая машина? Сам Додкин был маленьким и сгорбленным, но двигался проворно, несмотря на солидный возраст. Седые волосы были грязны, но тщательно расчесаны; пристальный взгляд, бессильный и водянистый, обнаруживал детскую бесхитростность. Он уперся в Люка с внимательностью астронома.
— Не часто оттуда приходят посетители. Это не какая-то ошибка?
— Нет, никакой ошибки.
— Сказали бы мне, если что-то неправильно, или может быть, был новый полис, которого я не заметил.
— Ничего подобного, мистер Додкин. Я просто посетитель...
— Я не выходил наверх столько, сколько сижу здесь, но на последней неделе я...
Люк притворился слушающим, хотя нытье Додкина было созвучно его горьким думам. Последовательность движения директив от Федора Мискитмена до Лавестера Лаймона, потом до Джудиата Риппа, передающего Паррису де Викеру для Севелла Сеппа и Председателя совета, затем возвращающихся вниз по классификациям, вниз по уровням, через Совет Планирования, Бюро Рефератов, Отдел Документов — эта последовательность наконец закончилась; нить, которую он прослеживал с такой жалкой надеждой, оказалась замкнута. Хорошо, сказал себе Люк, он принял вызов Мискитмена, он проиграл и теперь стоит перед тем же выбором. Подчиниться, носить треклятую лопату взад и вперед, или послать к чертям распорядок, выкинуть эту лопату, утвердить себя человеком свободной воли, и быть деклассифицированным, стать Подсобным Разнорабочим, подобно старому Додкину — который, вздыхая и сопя, все еще бормотал:
— ...Что-то неправильно? Я никогда не знаю, потому что кто же мне скажет? Год за годом я тихо сижу здесь, и нет никого, кто помог бы мне, и я только изредко могу отлучиться, да и то только по ночам. А мне бы очень хотелось увидеть небо, вдруг оно изменилось? И дивное солнце на нем...
Люк глубоко вздохнул.
— Я отслеживаю один пункт в документе, который достиг Отдела Документов. И надеялся, вдруг вы сможете помочь мне.
Мутные глаза Додкина блеснули.
— Что это за пункт, сэр? Естественно, я был бы рад помочь вам в вашем поиске, даже думаю..
— Пункт, имеющий отношение к экономии в использовании металлов и металлических инструментов.
Додкин кивнул.
— Я помню их все.
Это заставило Люка изумленно обернуться.
— Вы помните эти пункты?
— Конечно. Это же, если можно так сказать, одна из моих маленьких интерполяций. Личное наблюдение, которое я включил в другой материал.
— Не будете ли любезны объясниться?
Объясниться Додкин был только рад.
— На последней неделе у меня была возможность посетить старого друга по Клакстонскому аббатству, прекрасного конформиста, хорошо устроенного и общительного, несмотря на то, что он, увы, как и я, Подсобный Разнорабочий. Конечно, я не имел в виду неуважение к доброму Дэви Эвансу, который, подобно мне, готов хоть сейчас на пенсию — хотя мало оснований рассчитывать на это сегодня...
— Интерполяция?
— Да, конечно. По пути домой по транспортной ленте — на подуровень двадцать два, как я говорил, — я увидел рабочего с каким-то оборудованием — возможно, электротехника, — который по пути со смены бросил несколько инструментов. Я подумал, что это неряшливое действие — нехорошо! Предположим, человек забыл, где он спрятал инструменты? Они потеряются! Наши запасы необработанных металлических руд очень малы — это общеизвестно, — и с каждым годом морская вода становится беднее и жиже. Этот человек не заботится о будущем Организации. Нам нужно беречь наши природные ресурсы, вы не согласны, сэр?
