Юрий Самсонов - Последняя Империя
– Без чинов, шевалье, – сказал король, обняв Пипа за плечи и подталкивая к крыльцу, – попросту. Я ведь, – он понизил голос, – просвещенный монарх, почти… демократ! Ну-ка, скажи мне: Луи…
– Луи… – дрожа, повторил Пип.
– …пойдем дерябнем… – продолжал король.
– …пойдем дерябнем… – жалобно отозвался Пип.
– …по маленькой! – закончил Людовик XXIV.
– …по ма… – дверь за ними захлопнулась. Осветилось окно нижнего этажа: король с Пипом садились за стол.
Королевская улица была тиха. Город спал, утомленный круглосуточной борьбой с заговорщиками. Но не всем, видно, спалось этой ночью. Снова послышались голоса, это, обойдя квартал, вернулись на прежнее место профессор и рыжий.
– Я вылечил мальчика, – продолжал профессор, взволнованный рассказом, – но он мне так ни в чем и не признался. Ни за что не хотел сказать. Смеялся только… – профессор задумался. – Вы представьте: когда его привезли, я ведь его не узнал! Да-да! Он совсем не походил на себя. Он был похож на кого-то другого… Только никак не могу вспомнить, на кого.
– Зачем вы меня позвали? – вдруг резко спросил рыжий.
– Вы мой естественный помощник, – сказал профессор. – Мне здесь больше не на кого рассчитывать. Понимаете?
– Пытаюсь понять.
– Отлично. Сегодня трактирщик рассказал мне о фокусе, который выкинул один ловкий малый в его трактире… Очень забавно, я бы даже подумал, но нет… зачем ему скрывать? Но к делу. Это происшествие натолкнуло меня на неплохую мысль… Мой друг трактирщик староват и несколько неуклюж. Я сказал ему: позовите вчерашнего рыжего молодого человека. И вот вы здесь. Согласны помочь?
– В чем?
– Вы слыхали о завтрашней казни? Надо повредить одно устройство, чтобы казнь не состоялась. Это я сделаю сам. А вы возьмите эту бутылочку. Выльете в резервуары городского водопровода. Здесь очень сильный концентрат, его хватит…
– На что?
– Чтобы окончательно спасти всех рыжих. И еще…
Рыжий гневно сказал:
– Вы старый диверсант!
– Как вы сказали? – недоуменно осведомился профессор.
– Я пытался сдерживаться… больше не могу! – заговорил рыжий страстно. – Не надо мне вашего солнца! У меня одно солнце – мой государь. Он велик, он мудр.
– Не спорю, – перебил ученый, – он неглуп, но… как поверить в эту нелепую идею о том, что счастье человечества – не в будущем, а в прошлом… – он развел руками. – Ну, знаете!..
– Этой великой идеей живет вся страна! – почти выкрикнул рыжий.
– Да? – сказал профессор. – Время, помнится, было тяжелое… он многих увлек, им показалось, что путь назад – это вправду выход. Думаю, они с тех пор опомнились. Человечество вышло из пещер, потому что ему там было несладко. И назад в пещеры его можно загнать только насильно.
– И загоним, если оно не хочет быть счастливо по доброй воле! Само спасибо скажет.
– Не скажет. Начнет все сначала. Да не получится у вас, пустяки все это. Послушайте, у нас мало времени. Давайте-ка за дело.
– Разве вы не понимаете, что я отказываюсь? – рыжий был изумлен.
– Серьезно? – сказал профессор. – Странно. Разница взглядов, да… Но мы же с вами сейчас были около тюрьмы, – он сказал это обиженно, огорченно. – Вы слышали, как там… кричат. И знаете, почему?
– Такова воля государя, – сказал рыжий, не колеблясь. – Государь всегда прав. Вы его предали, оклеветали, как оклеветали святого Адольфа, – рыжий перекрестился. – Я понял, кто вы! – сказал он вдруг. – Я слышал о вас… вы – Старый Колдун!
– Вы обещали молчать, – презрительно сказал профессор.
– Да, – ответил рыжий. – Не беспокойтесь. Я не послушаю веления своей чести. Я промолчу и умру бесчестным человеком. Но лучше бы вы убили меня!
– Это не по моей части, – сказал профессор. – Я верю вам, но боюсь, что все-таки надо скрываться как можно скорее. Прощайте, глупый человек. У меня еще столько дела!
И он ушел. А рыжий бессильно опустился на мостовую, сжимая голову руками.
– Позор… – простонал он. – Вечный позор…
С грохотом распахнулась дверь особняка короля Людовика. Из нее выскочил Пип, а следом – король. Он подгонял Пипа пинками.
– Вон! – кричал король. – Пошел вон! На дочери моей захотел жениться, ишь, прощелыга! А кто ты такой? Забыл, что сам мне сейчас выболтал? А приятель-то твой… Ох-хо-хо! Филипп! Выпишите себе верительные грамоты! Вы отправляетесь чрезвычайным и полномочным послом в ранге министра к королю испанскому Карлу… Впрочем, нет! Дайте мне плащ и маску! Я сам отправлюсь на тайную встречу двух дружественных монархов.
Он надел плащ, маску, сунул под мышку шпагу и перемахнул через ограду.
Через несколько минут осветилось окно спальни Карла, и стали видны силуэты королей. Они ссорились, бурно жестикулируя, похоже – обвиняли друг друга в чем-то.
Тем временем Пип медленно брел по палисаднику. Остановился перед окном Марго. Он задрал голову, широко ухмыльнулся.
– Мил-лашка… дуся! – и задремал стоя.
Окно Марго открылось. Стал слышен голос Джипа:
– До свиданья, девочка! Нет, погоди-ка… Ты точно знаешь, что папаша будет против?
– Да, Джип, он никогда не согласится.
– Но ведь я теперь как-никак герцог?
– Моим мужем может стать только король. Или самое малое принц крови.
– Мокрые дела не по мне, – Джип засмеялся. – Лучше уж… А ну-ка, ну-ка… Знаешь? Сделаюсь-ка я королем! Честное слово, сделаюсь! Слушай-ка, это мне еще как пригодится!
В соседний палисадник выбежали короли Карл и Людовик.
– Жулье! – кричали короли. – Надули! Обманули! Мошенники! Негодяи! Аферисты! Бог и король! Дени монжуа! – они полезли через изгородь.
Джип выпрыгнул из окна прямо на плечи спящему Пипу, схватил его за уши, пришпорил пятками. Пип, не просыпаясь, вприпрыжку выбежал из калитки, галопом помчал Джипа по улице. Ему явно снилось, что он лошадь. И скоро и Карл и Людовик, которые бежали следом, размахивая шпагами, безнадежно отстали. И Людовик XXIV, отдуваясь, сказал:
– А в сущности, брат мой, почему мы с вами подняли этот шум? Можете объяснить? Какая нам разница?
– Я-то спросонок, – скрипуче буркнул Карл, – а вы… Разницы, действительно, никакой. Вот только этот Джип… подозрительный парень. Вы уже дали ему грамоты?
– Лучше бы он был и вправду жулик, – сказал Людовик. – Я дал пятьдесят бланков, – сколько успел Филипп.
– Ладно, донести на него мы всегда успеем, – сказал Карл. – Пускай уж сперва наладит дело. Мой Тонтуррадо успел заготовить семьдесят три.
– Он меньше загружен. – Людовик поскреб в бороде. – И все они?..
– Да, у его светлости герцога де Сан-Доминго. Надо…
– Надо завтра же восстановить с ним дипломатические отношения, – сказал король Людовик.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. БУНТОВЩИК
Город был шумен. Словно в воскресный день, не поднимались железные шторы на окнах лавок и магазинов, тяжелые замки висели на дверях мастерских, не открывались еще кабаки и трактиры. И понапрасну завлекали покупателей вывески, средневековые вывески для неграмотных: над дверью сапожника – сапог, башмачника – башмак, булочника – крендель, мясника – окорок. Народ валом валил мимо, не глядя. И лишь торговки с лотками, затесавшиеся в середину движущихся людских потоков, бойко разделывались со своим товаром – орешками, леденцами и другими лакомствами.
Правила уличного движения не действовали. Нормальное движение стало невозможным. Если бы потребовалось пересечь город по обычному маршруту, то на улицах св.угодников Освальда или Ральфа вы имели бы уйму попутчиков, толпа сама потащила бы вас в нужную сторону, не давая остановиться. Зато на улице св.великомученика Германа вы попадали во встречный поток, сквозь который уже совершенно невозможно было пробиться. Еще хуже было в мелких боковых улочках, перестроенных так, что едва разойдешься втроем.
Все эти потоки сливались и двигались в одну сторону по улице святого Адольфа, в конце которой уже были видны искусно закопченные стены и башенки дворца суперимператора.
Место, куда шли все эти люди, еще недавно было городским стадионом, но называлось теперь суперимператорским цирком. Над воротами висело издали видное объявление: "Все билеты проданы", и в воротах уже много раз возникала давка: городская стража теснила безбилетников, понятно, все больше мальчишек. В толпе шныряли какие-то типчики, которые, жалко хлюпая носами, спрашивали шепотом: "У вас нет лишнего билетика?" Бюргеры топали ногами, не отвечая.
Слоновый топот толпы скверно действовал на Джуджелиса. Помимо воли лезло в голову всякое, давно забытое другими: нервирующий шелест знамен над головами, нетерпение в ожидании команды, неудачно брошенная граната со слезоточивым газом – упала слишком близко, пострадал взвод, и чересчур удачная автоматная очередь – по студенту на гильзу… Джуджелис боялся, что забудется и нажмет гашетку вот сейчас – по толпе, приглашенной властями, по лояльной толпе, помышляющей не о бунте – о развлечении, которое нынче заменило бокс. Джуджелис крякнул и отвернулся. Он был слишком хорошо дрессирован, чтобы спокойно переносить зрелище безнаказанного передвижения множества людей. Давно ли он считался образцовым воином империи? Времена меняются. Ох, меняются времена…
