Светлана Ягупова - Зеленый дельфин
— Врет он все, — не поверил Чарли.
— Нет-нет, он всегда угадывает, — с жаром возразила Тэйка.
— А вот мы проверим, — Альт беспокойно заерзал по скамье, потом решился – вскочил и звонко, на весь цирк, крикнул: — Мистер! Что ожидает меня и моего брата сегодня вечером?
— Вас ждет хорошая головомойка, — ответил Рок-Фок, и все засмеялись.
Близнецы переглянулись. Взбучки следовало ожидать, так как они с самого утра не были дома. Пунцовый, но очень довольный тем, что убедился в ясновидении Рок-Фока, Альт сел и задумался, о каком близком событии говорил предсказатель?
На арену выходили физики, математики, психологи. Одни демонстрировали ручное зрение, другие жонглерские задачи, третьи читали мысли на расстоянии. И каждый показывал свой фокус, секрет которого тут же раскрывался в точных формулах.
Вот начался парад знаменитостей. Длинной вереницей прошли по манежу люди, чьи имена весь год не сходили со страниц газет. Впереди шла мадам Гортензия, национальная гордость страны. Она пробыла в летаргическом сне без малого сорок лет, и ее изображение стало символом Сондарии. Портрет Гортензии печатали даже на денежных купюрах: глаза закрыты, счастливая улыбка блуждает на губах.
К шеренге присоединилась Рикки. На груди ее красовался плакат: «Меня спасла наука!» За девушкой шагали четыре малыша в шапочках с помпонами на макушках.
— Близнецы клиники «Эксперимент», — сообщила Тэйка.
— «Эксперимент»? Там работает наш отец! — в один голос воскликнули мальчики.
— Ну и что? — улыбнулась Тэйка. — Не будете же вы утверждать, что тоже пациенты этой клиники?
— А чем знаменита эта четверка?
— Неужели не слышали? Трое из близнецов – соматики, точная копия четвертого. Их сделали из его кожной клетки, — объяснила она, не сводя глаз с арены, в надежде определить, который из близнецов настоящий.
Мальчики поежились и невольно отодвинулись от Тэйки, словно она в чем-то провинилась. Девочка уловила их движение.
— Вот чудные, — рассмеялась она. — И не такое бывает! Видите вон ту старушку в клетчатой пелерине? Это миссис Скутер. Да-да, та самая, которая усилием воли передвигает предметы. А за ней идет Резо, человек-генератор, зажигающий электрические лампочки приказом мысли.
Беззаботность, с какой Тэйка переключилась на другую тему, передалась Альту и Чарли. А потом они вовсе забыли о впечатлении, произведенном близнецами, потому что Эластик вдруг объявил: «Клоун Пипл!». Дети обрадовано зааплодировали.
Умноликий тоже хлопнул раза три и с любопытством уставился на арену. Его давно интересовали фокусы этого рыжего. Он даже хотел пригласить его на беседу во Дворец.
— Вот он, наш Пипл! — вскочили близнецы, увидев клоуна.
Он выехал верхом на Зере. Лев послушно, как лошадь, вез Пипла на своей могучей спине, помахивая длинным хвостом с кисточкой. Следом выбежала Найда. Крепко вцепившись в холку, на ней сидела обезьяна Жужа, корчила рожицы и приветственно махала зрителям коричневой лапой.
— Какая она потешная и какой сегодня смешной Пипл, — рассмеялась Тэйка.
Клоун и в самом деле выглядел смешно: красный колпак с кисточкой, кружевные панталоны, драные сандалии и огромный розовый бант на голой груди. В руках он держал пестрый чемоданчик и дырявый зонтик.
Пройдя по арене три круга, Жужа и Пипл спрыгнули на ковер. Львы степенно удалились. Обезьяна и клоун, как на качелях, стали раскачиваться на спущенной трапеции.
Потом Пипл затренькал на губах, и Жужа, схватив подол юбочки, закружилась в вальсе. Она проделала еще несколько номеров: кувыркалась, прыгала через веревочку и наконец убежала.
Пипл остался один. Он выглядел вызывающе. Его трюки явно противоречили всякой логике. Будто своими репризами и антре клоун хотел сказать: «Очень скучно жить в кругу ваших образцовых истин! Я отрицаю их и создаю свой мир, в котором у человека вырастают крылья надежды. Вот смотрите: я иду по невидимому канату, как по воздуху. Вот я лечу на зонтике и на миг превращаюсь в птицу. Из моих глаз фонтаном брызжут слезы, а под рубахой вспыхивает огромное рубиновое сердце. Так не бывает? Что вы говорите? Ай-яй-яй! А вот я докажу вам, что жизнь богата сюрпризами и не терпит схемы, в которую хотят уложить ее некоторые умы. Я безнадежно глуп? Возможно. И, вероятно, поэтому могу заставить обыкновенный стул отбивать чечетку, вести беседу с собственным бантом и петь дуэт с сандалиями. Я промчусь на обычной палке, точно на коне, и еще раз докажу, что дважды два вовсе не четыре. Впрочем, ладно. Сегодня я представлю вам нечто удивительное и в то же время не противоречащее вашей скучной логике. Я покажу фокус, который убедит вас в том, что клоунская фантазия вовсе не беспочвенна, что вещи и впрямь могут однажды заговорить».
Он вышел на середину арены.
— Господа! У кого есть изделия ручной работы? Подчеркиваю, не машинной, а ручной.
Публика зашевелилась. Многие полезли в карманы, сумки, но ничего из того, что они оттуда доставали, не подходило..
Пипл грустно улыбался. Так он и знал. Трудно нынче отыскать нештампованную вещь.
— Увы, — качал он головой, — и расчески, и папиросницы, и губная помада – все это выходит с конвееров.
— У меня есть! — вдруг крикнул кто-то слабо и знакомо.
Пипл вздрогнул. Поискал глазами. Но никто не вышел. Наверное, почудилось. Клоун вздохнул, вынул из чемоданчика краски, разложил складной мольберт и, что-то негромко напевая, стал рисовать лохматой кистью пеструю радугу. Потом откуда-то из пустоты поймал блестящую металлическую палочку… Осторожно, словно раздумывая, стоит ли это делать, прикоснулся к рисунку. Зал притих. И вот в тишине раздался голос Пипла. Но теперь уже клоун стоял с закрытым ртом, а его голос звучал с нарисованной им радуги:
Белое и черноеСотни тысяч миль…Ты не верь, что звезды —Это пыль, космическая пыль…
Зал в недоумении молчал.
— Не поняли. — Пипл вздохнул. — Что ж, продолжим.
Он снова порылся в чемоданчике и осторожно вынул оттуда старинную картину – портрет юной женщины с белокурыми волосами.
— «Лючия» Ладимира Пуэнти, — торжественно сказал Пипл, вытирая кончиком пальца пыль с потемневшей от времени рамки.
— Чепуха! Старый плут! Это ведь Рикки! Рикки Джонглей! — завопили на правой половине.
— Может быть, и Рикки, — невозмутимо сказал Пипл. — Только все равно этой картине больше века. После представления неверы могут ознакомиться с экспертизой. А сейчас слушайте! — и он приложил к картине палочку.
Легкое потрескивание электрических разрядов, шипение, шорохи. Но вот сквозь шум стали пробиваться звуки, похожие на человеческую речь. И вдруг грустный женский голос отчетливо произнес: «Мне с вами хорошо, Ладимир. Так хорошо, что кажется – я на пороге бессмертия…»
Тут, видимо, кисть художника дрогнула, потому что голос смолк.
— Неужели сама Лючия?.. — прошептала Тэйка.
— А-а-а! — чей-то вскрик из-за кулис неожиданно взорвал зал. — Нет! Люблю! Люблю!
Выбежала Рикки. Ее лицо выражало тоскливое отчаяние.
— Люблю! — еще раз выкрикнула она и заметалась по залу. К девушке подбежали дежурные полицейские, схватили под руки и увели.
Пипл растерянно улыбался. Правду говоря, он не надеялся на такой успех. Номер удался на славу. Но что последует за этим?
На арену выскочил мистер Вэг.
— Обыкновенная истерика, — угодливо заулыбался он публике и, прошипев клоуну: — Работай, а не занимайся пакостью! — удалился.
По залу пробежал ропот. Одним мановением руки клоун стер усилия всех гипнотизеров. Да-да, сеанс гипноза лопнул мыльным пузырем, иначе отчего с лица Рикки исчезла тупая сонливость и в глазах вновь вспыхнул огонь, столь редкий для сондариек?
— Браво, браво, клоун! — изумленно пробормотал Умноликий.
— Пипл вернул Рикки синеглазому Ленни! — догадались близнецы. — Вернул! — обернулись они к Тэйке.
Ошеломленная случившимся, девочка молча кивнула не отрывая от Пипла глаз.
— У меня в руках фонохрон, — стараясь быть спокойным и не думать о Рикки, заговорил Пипл. Ему сейчас надо было срочно переключить внимание публики на суть фокуса, научно его объяснить – иначе все могло плохо кончиться. — Человек порой глух и о многом не подозревает. А ведь каждая вещь, сделанная руками, одухотворена и может кое-что рассказать о себе и мастере. Голоса вещей – случайные записи звуковых волн – притаились в мазках красок, в рельефах чеканки, в линиях скульптур. Нужно только уметь слушать их, тогда нам откроется еще неизвестная сторона предметов, и, быть может, однажды мы постигнем их душу.
— Кто изобретатель? — закричали из зала.
— На арену его!
— Изобретателя, изобретателя сюда, — требовала публика, заинтригованная не столько изобретением, сколько тем, какое действие оно оказало на дочь фабриканта.
