Владислав Крапивин - Синий краб
Над ртутной водой, над тёмным кружевом моста вспыхнули фонари. Я подумал, что, может быть, вижу всё это в последний раз, и пожалел, что не оставил дома записку на тот случай, если буду убит.
Кто-то тронул меня за плечо. Я оглянулся. Толик сидел, теребя пуговицы ковбойки, и немного смущённо смотрел на меня.
— Слушай, Олег, — негромко сказал он. — Помнишь, мы тогда подрались… Понимаешь, сегодня всякое может быть… В общем, ты не сердись, что я тебе тогда настукал.
Это была неправда. Я дрался с Толькой дважды и оба раза выходил победителем. Однако сейчас спорить не стал и кивнул головой.
Над рекой спускались темно-синие сумерки. Было тихо. Я посмотрел на ребят. Генка и Лешка возились с ружьём, Игорь лежал на спине, глядя в небо, где проступали первые звёзды. Глеб сидел, рассеянно теребя свой аккуратный чубик. Потом он снял очки и, помахивая ими, засвистел «Куда, куда вы удалились…» Рубашка Владика белела неподалёку. Он бродил в кустах полыни, доходящих ему до пояса.
— Ребята, может быть, выкупаться послед… после некогда будет, — предложил Толик неожиданно.
Вода была тёплая, мы купались минут пятнадцать и немного развеселились. Натягивая штаны, я услышал, как старинные часы на музее пробили десять раз. Бой их был глухим и тревожным.
— Пора. Поехали, ребята.
Лодка медленно вышла на середину реки и поплыла по течению.
Тихо плескали вёсла. Тёмные заросли парка приближались. Генка вложил в ружьё патроны, но мы заставили его разрядить двустволку, чтобы он не ухлопал кого-нибудь из нас. Плыли молча, только Владик спросил однажды, не боимся ли мы.
— А ты?
Он поболтал рукой за бортом и вздохнул:
— Немного. В животе холодно…
Этот юнец был смелее всех нас: безбоязненно признался, что ему страшно.
Лодка ткнулась в песок метрах в сорока от беседки. Теперь никто не мешал Генке заряжать ружье.
— Все помните, что делать? — строго обратился к нам Лешка.
— Помним…
Стараясь не шуршать в кустах, «боевая семёрка» гуськом двинулась к смутно белеющим развалинам беседки.
— Спрячемся там и подождем, пока он не придёт, — предложил Глеб. Но план был нарушен. У самой воды, рядом с кривым старым тополем чернела знакомая фигура.
Шпион стоял к нам спиной, а мы не заметили его и подошли почти вплотную. От неожиданности мы присели и перестали дышать. Диверсант был неподвижен, видимо, о чём-то задумался. Потом он достал папиросу и стал шарить в карманах, отыскивая спички.
В этот момент Генка совершил глупость, которая едва не погубила всё дело. Выскочив из кустов, он направил на шпиона ружье и сказал тонким голосом:
— Руки вверх!..
Враг обернулся, и в руке его тускло блеснул пистолет. Меня словно толкнули в спину. Пригнувшись и ожидая выстрела навстречу, я бросился к шпиону и ударил его по руке. Браунинг описал дугу и булькнул в воде. В ту же секунду я отлетел в сторону и трахнулся головой о тополь. На меня свалился Владик. В трёх вагах от нас кипела свалка.
— Помогите! Грабят!.. — раздался глуховатый мужской голос. Его перебил звонкий крик Игоря:
— Отойдите, дайте мне!
Потом над головами взметнулась какая-то тень. Всё это произошло в одну секунду. Когда я вскочил и включил фонарик, то увидел, что на шпиона надет полосатый чехол. Враг ещё пытался отбиваться ногами, но скоро запутался…
Его туго обмотали бельевыми верёвками и повалили на землю.
Диверсант старался что-то сказать, глухо мычал и выгибался.
— Молчать, — прикрикнул Генка и стукнул чехол прикладом по наиболее выпуклой части. Из ствола неожиданно вырвалась огненная стрела, и ружье грянуло. Дробь сорвала с тополя листву, прокатилось громкое эхо.
Когда мы оправились от испуга, убедились, что все целы, и выругали Генку, то увидели, что агент лежит спокойно. Далеко вверху раздался милицейский свисток. Надо было спешить. Мы просунули под верёвки шест у положили его на плечи и понесли нашу добычу, как тигроловы носят хищников.
В лодке шпион снова стал корчиться и мычать. Тогда Глеб обратился к нему с речью:
— Bы наш пленник, — вежливо разъяснял он. — Нас семь человек, и бежать вам не удастся. В крайнем случае мы будем стрелять. Кроме того вы можете перевернуть лодку и тогда наверняка утонете.
Диверсант перестал шевелиться и попытался что-то сказать.
— Разговаривать будете со следователем, — солидно произнёс Глеб и поправил очки, одна дужка которых была сломана.
— Интересно, с кем он хотел встретиться? — задумчиво проговорил Игорь.
Толик предположил, что пленник хотел передать другому агенту план электростанции, который срисовал на колокольне.
— Если бы не мы, полетели бы щепки от станции!
Мне послышалось, будто диверсант чересчур злорадно хмыкнул. Я не обратил на это внимания. Я ликовал, глядя на связанного врага.
Минут через десять лодка причалила к месту, где была спрятана тележка. Там нас ждала неприятность: тележки не оказалось. Поиски в бурьяне и крапиве, напоминавших ночью тропические заросли, ни к чему не привели. Куда она делась, мы так и не узнали.
— Скверно, — подвёл итог Толик. — За тележку мне влетит — раз. Этого типа везти не на чем — два.
Мы успокоили его, сказав, что победителей не судят, и глупо ругать человека, поймавшего шпиона, за потерю паршивой старой тачки.
— Придётся волочить на себе, — грустно изрёк Лёшка.
— Пока его наверх затащишь, два часа пройдёт, — хмыкнул Игорь.
— Да, тяжёлый, собака.
Владик предложил развязать диверсанту ноги — пусть сам топает.
— А то таскаешь такую персону, только живот надры… Лодка! Держи!! — завопил он вдруг.
Увлёкшись поисками, мы оставили лодку без присмотра, и сейчас она медленно и торжественно уплывала по течению вместе с нашей жертвой…
…Мокрые и злые выбрались мы на берег. Шпион в лодке не переставал мычать и дёргаться. Вытащив его на песок, мы почувствовали себя совершенно обессиленными. И тут случилось то, что значительно ускорило paзвязку событий: раздался треск материи, и в свете фонариков стало видно, как из чехла высунулась голова диверсанта в помятой соломенной шляпе.
— Негодяи, — раздался его хриплый голос. В тот же миг Игорь, стоявший рядом со мной, как-то странно икнул и пропал. Я изумленно оглянулся и увидел, что он сидит в бурьяне и старается замаскироваться.
— Олег, милый, — c отчаяньем прошептал он, — это не шпион. Это наш знакомый, художник. Он работает в городской газете…
Я вдруг почувствовал, как сильно болит у меня затылок, лёг навзничь и стал смотреть в небо. Мне было все равно. Словно сквозь туман доносились голоса. Чаще всего слышалось слово «хулиганство» и другие неприятные слова. Лжешпион бушевал, освобождаясь от пут. Иногда он все-таки переставал ругаться и давал объяснения, потому что Генка все еще не опускал двухстволку.
Наконец художник стряхнул с себя чехол и встал, скрестив на груди руки.
— Гм… Шпион. Диверсант… В милицию вас…
— У вас был пистолет, и потом… вы что-то рисовали, — смиренно заметил Толик.
— Ха! Пистолет… Зажигалка! Кстати, где она? Ах, в реке… Рисовал, конечно. Да, именно станцию. Для завтрашней газеты… Тоже мне, детективы…
Он помолчал, потом задумчиво произнёс:
— Что же мне с вами делать?
Вопрос прозвучал так, будто наш бывший пленник мог нас немедленно приговорить к смертной казни. Я вспомнил, как этот грозный человек недавно болтался связанным на шесте и вдруг фыркнул от смеха.
Я понимал, что это глупо, но не мог удержаться и к своему удивлению услышал, что ребята тоже начали смеяться. Через несколько секунд мы хохотали во всё горло. Тогда наконец не выдержал и «диверсант». Он басовито загоготал. На лицо художника упал свет фонарика, и мы увидели, что он совсем молодой.
Перестав смеяться, он заметил, что, хотя нас и больше, но потрёпаны мы сильнее его.
— Вот что, шерлоки холмсы, — сказал «шпион». — Мне всё-таки надо встретиться с… с моим сообщником. Так что доставляйте меня обратно.
Мы заняли место в лодке. Игорь устроился на корме и сидел молча, по вполне понятной причине не желая быть узнанным. Толик был мрачен, его печалило исчезновение тележки и вытекающие из этого неприятности.
Остальным было весело.
Лодка остановилась в том же месте, что и в прошлый раз. Художник поправил понятую шляпу, выскочил на берег, и, махнув нам рукой, направился к беседке, возле которой смутно виднелась фигура в белом платье.
Вдалеке послышался бой часов. Двенадцать раз…
— Эх и влетит же нам дома, — протянул Генка, завёртывая в мешок ружье.
— А-а… Семь бед… — беспечно махнул рукой Игорь.
Владик, включив фонарик, рассматривал колено; оно было разбито, и кровь стекала по ноге чёрной струйкой.
— Наверное, попадет, — согласился он. — А за что? Как будто мы виноваты… Это шпион виноват, что оказался ненастоящим.
