Николай Волынский - Год беспощадного солнца

Когда Мышкин вылетел на Морскую улицу, Сергей нервно засмеялся:

– Покойному хозяину дачи до конца жизни буду свечки в церкви ставить: будто для меня специально построил летний гальюн во дворе. Кирпичный… Хороший кирпич, еще советский.

– Там еще был кто-нибудь? – торопливо спросил Мышкин, выворачивая к железнодорожному переезду.

– Старушка еще вчера уехала в город, а шеф все там же. Никого, слава Богу…

Он перевел дух.

– Представляешь, решил сначала освободить мочевой пузырь, дернул дверь в хату. Заперто, а ключи здесь, в машине. Хорошо, в углу двора – летний сортир. Только вошел – тут и салют!.. Спасибо, старик, что нервов у тебя хватило, что не дал деру с перепугу. А главное, машину переставил грамотно. Сообразил же! Не каждый профессиональный диверс догадается и тачку прикрыть на всякий случай.

– Ничего я не соображал. Само вышло, бессознательно. Вернее, подсознательно.

Сергей с уважением глянул на Мышкина.

– Прижмись к тротуару и пусти меня на рабочее место. Секи оперативное пространство.

Шлагбаум у переезда оказался закрыт, перед ним выстроилась очередь из десятка автомобилей.

– Жаль, дача пропала, – сказал Мышкин. – Туманов говорил, отдал за нее все до последней копейки.

– Застрахована, – бросил Сергей, всматриваясь в зеркало заднего вида. – У нас, кстати, появилась компания. Чтоб скучно не было. Наверняка исполнители, с дистанционника взрывали. И, догадываюсь, очень недовольны своей работой.

– Где? – невольно съежившись, спросил Мышкин.

– Не оборачивайся. Глянь в свое зеркало и увидишь замечательную машину, мечту моей юности – немецкий джип, названный прелестным женским именем Мерседе́с Бенц.

– Мерсе́дес Еллинек… – машинально поправил Мышкин.

– Не понял.

– Ее фамилия – Еллинек, а не Бенц. Дочь одного немецкого мужика, автолюбителя. На его деньги другие немецкие мужики, Даймлер и Майбах, построили первую машину марки мерседес. Бенц добавился потом.

– Вот оно как! Очень интересно…

Увидев сзади черный брабус, Мышкин пробормотал:

– Машина, похоже, знакомая.

В джипе опустилось правое окно, выглянул пассажир – на пару секунд, однако, Мышкин узнал его немедленно. Именно он на площади Балтийского вокзала промахнулся бейсбольной битой по Мышкину и снес полчерепа своему напарнику.

– Одного точно знаю! Рядом с водителем. На днях пытался проломить мне башку американской дубиной для игры в лапту.

– Неужели тот? Ты, старина, у нас, в нашем кругу, уже в легенду вошел! – уважительно отозвался Сергей. – Стало быть, у твоего крестника сегодня двойное огорчение. И тебя битой не достал, и я в туалет пошел не туда. Теперь он должен погасить нас обоих. Иначе самого погасят. Надо поскорее выбираться.

– Как? Куда?..

– Тебе, друг мой Дима… Извините: совсем обнаглел с перепугу, – спохватился Сергей. – Вам, Дмитрий Евграфович, надо…

– Сережа! – перебил Мышкин. – Если ты теперь, после всего, еще раз скажешь мне «вы», буду считать, что ты на меня в смертельной обиде.

– Согласен! – засмеялся Сергей. – Пристегиваемся. И по моей команде… скажем, «фас!» толкаем, сколько сил, корпусом в спинку кресла. В пределах разумного, конечно.

– Взлететь собрался?

– Именно.

Перед ними прогрохотала электричка в сторону Выборга. Но шлагбаум не поднимался, заградительные стальные боны не сдвинулись.

– Еще поезд! – сказал Мышкин. – В город.

Сергей медленно подъехал к шлагбауму и, дождавшись, когда локомотив окажется в трех метрах от переезда, резко нажал на дроссель. Машина рванулась, шлагбаум с треском разлетелся на куски.

– Фас!

Он рванул руль на себя, Мышкин ударился о спинку сиденья. Всего на несколько микронов, может, и меньше, приподнялся передний мост. Но и этого хватило, чтобы БМВ перепрыгнул стальные боны.

– Фас! – еще раз крикнул Сергей.

Вторые боны остались позади.

БМВ свернул влево, и под прикрытием электрички они добрались до Репина.

Сергей остановился на торговой площади. Ни одной машины сзади, лишь неторопливо ползла по шоссе одинокая корейская микролитражка ядовито-лимонного цвета.

– Я схожу за сигаретами? – спросил Мышкин.

Чуть помедлив, Сергей кивнул.

– Только, если очередь, сразу назад. Я прикроюсь за магазином. И купи воды какой-нибудь морду смыть.

Магазин был совсем пустой. С пачкой сигарет в одной руке и пятилитровой бутылью воды в другой Мышкин обошел магазин. Сергей ждал в метрах пяти. Свою дверь оставил открытой.

Подойдя, Мышкин удивился: Сергей спал, опустив голову на рулевое колесо. «Да что же он, в самом деле! В такой момент…» – удивился Дмитрий Евграфович.

Он слегка тряхнул Сергея за плечо.

– Все, едем.

Сергей медленно повалился набок. На лбу у него, между бровей, Мышкин увидел небольшую темно-красную точку. От нее тянулся вниз такой же ручеек и медленными каплями срывался на пол.

Затаив дыхание, Мышкин медленно осмотрелся. Никого. Только неторопливо выехала на шоссе лимонная «кореянка». Пусто и тихо со стороны леса – он начинался в нескольких десятках метров.

Медленно поставил Мышкин бутыль на землю и еще медленнее, словно поплыл под водой, двинулся к лесу. И лишь когда до сосен оставалось несколько шагов, не выдержал и побежал.

Ворвавшись в лес, он едва не сбил двух рыжих белок: они выискивали у тропинки орехи, которые для них оставляют прохожие. Белки возмущенно затрещали Мышкину вслед, пока он не скрылся в сосняке.

Мышкин не знал, сколько он, оглушенный, бродил по лесу. Остановился, лишь когда обнаружил, что вокруг резко потемнело.

Он поискал глазами солнце. Но все небо над ним оказалось в темно-синих грозовых тучах.

Мышкин сел под густой старой елью. «Куда же я забрался? Куда дальше? Этак можно плутать в лесу до голодной смерти…».

Издалека донесся легкий рокот. Электричка. Мышкин вскочил и решительно двинулся на звук. Скоро лес поредел, запахло сыростью и креозотом, и внезапно он вышел из леса. Перед ним была платформа «Солнечное».

За триста метров до покосившегося старого дома на окраине дачного поселка, где он снимал комнатушку с верандой, Мышкин загнал машину в боковую аллею, за которой начинался сосновый мачтовый бор.

Был всего двенадцатый час ночи, но темнота сгустилась, как в сентябре. Мышкин долго смотрел на небо, оно было сине-черным, без просвета, низкие облака, казалось, задевают верхушки сосен. Духота, словно желатин, растеклась повсюду, липко охватывая тело, одежду, автомобиль, деревья. В атмосфере накапливались электрические ионы – Дмитрий Евграфович кожей чувствовал их легкое покалывание. «Нет, сегодня ничего не произойдет, – подумал Мышкин. – После такой жары дождь собирается недели две».

Через час он решил, что пора. Умыться, поесть, что там у него из консервов?.. Тогда и в голову придет что-нибудь полезное.

Лесом он подобрался к даче, зашел сбоку и забрался в густой лещинник в нескольких метрах от веранды. Выщипал несколько листьев на уровне глаз, получилось наблюдательное окошко.

Так просидел минут сорок, наблюдая за домом, пока не затекли мышцы. «Хватит! – решил он. – Теряю время. Сижу, как пень, а исполнители наверняка шарят вокруг. Непременно нагрянут, когда поймут, что я вернулся… И поесть не дадут!»

Он встал, поправил брюки. Но едва сделал шаг, как открылась дверь веранды и на двор вышли двое полицейских с автоматами. Осмотревшись, уселись на траву в нескольких метрах от Мышкина. Он, затаив дыхание, осторожно сел на место.

– Глянь-ка, Витюха, – сказал один. – Даже трава горячая. Когда кончится это пекло? Хорошо хоть здесь приказали залечь, а не в городе.

Мышкин изо всех сил сжал челюсти и остановил ненадолго дыхание. Он узнал знакомый бас. Это был сержант Бандера. Оба сидели спиной к нему, но он разглядел их погоны: да, здоровенный – сержант, второй помельче – старшина.

– Может, и прольет сегодня, – с надеждой отозвался Витюха. – Никаких сил… А у тебя, Костя, дача есть?

– Нет! – весело ответил Бандера. – Но скоро будет. Зря, что ль уродуемся? Правда, я бы за очкастого побольше запросил – верткий оказался, пять штук зеленых маловато… Да и не придет он сюда. Его ж совсем недалеко сегодня чуть не взорвали. Дружка его в Репине мочканули. Дураком надо быть, чтоб полезть прямо в капкан. Зря время теряем.

– А Генка-то наш никак свою халупу не достроит. Здесь, недалеко, – мечтательно сказал старшина.

– Денег не хватило? – лениво поинтересовался сержант.

– Соображения! Соображения ему не хватило! – то ли удивился, то ли возмутился Витюха. – Камин ему мраморный подавай. Кирпичный уже западло. Мрамор из самой Италии везут, все никак не привезут.

– Это нам с тобой кирпичный, а Генка уже всё – не нашего полета. Из младшего лейтенанта в капитаны за полтора года не каждый прыгнет.