Николай Волынский - Год беспощадного солнца
– Это что? – он густо покраснел.
– Не догадался? – удивился полковник. – Поясняю: это, Дима, американские деньги, главная валюта на земном шаре. Называются «доллары».
– Никогда… – угрюмо сказал Мышкин. – Никогда я не продавался и не буду.
– Да кому ты нужен? – презрительно фыркнул Костоусов. – Таких, как ты, в базарный день за пятак ведро купить можно. Тоже мне Памела Андерсон [62] без лифчика! Больше гривенника за тебя никто не даст. Советскими. А это, – показал он пальцем на деньги, – это честный гонорар. Аванс. Любой труд и риск должен быть оплачен. Быть нашим помощником – риск. У нас к тому же никакого психологического комфорта, какой есть в других профессиях и занятиях. Пиши: «Я, Робинзон Крузо, получил 500 долларов США». Больше ничего. Только подпись и число.
Мышкин взял ручку, занес над бумагой, но никак не мог решиться. Полковник вздохнул.
– Мало? – спросил он. – Маловато…
И отсчитал еще десять сотенных.
– Бери. Но теперь пиши так: «Я, Робинзон Крузо, получил три тысячи долларов США». Цифрами и прописью.
– Так ведь тут полторы.
– А про меня ты подумал? – упрекнул полковник. – Или только о себе, ненаглядном?
Мышкин набрал воздуху, будто собрался с вышки прыгнуть воду, отчаянно взмахнул авторучкой и в два счета написал расписку.
Полковник дождался, пока полторы тысячи исчезли у Мышкина в кармане.
– А теперь о тебе подробнее. И о деле. Я вижу, вернее, чувствую, у тебя что-то изменилось в последние дни. Что-то к лучшему. Так?
– Может быть, – осторожно ответил Мышкин. – Я еще не уверен.
– От меня теперь ничего нельзя скрывать. Я твой начальник. И твой главный защитник. Понял?
– Еще как понял!
– Тогда расскажи еще раз и подробнее, что с трупом девушки, которую ты зарезал?
– Не балаганьте, гражданин полковник, – неожиданно осмелел после рептильных денег Мышкин. – Труп исчез бесследно. Будто и не было. Мой источник сообщает: «Привезли в судмедэкспертизу трупом, а ушла самостоятельно. Только очень бледная и расстроенная». Каково тебе, а?
И он коротко рассказал все, что произошло накануне. Об ударе битой, Туманове и Сергее решил пока умолчать.
– Какая ты, однако, импозантная у нас персона! – то ли удивился, то ли усмехнулся полковник Костоусов. – Покруче Бен Ладена. Те, кому ты мешаешь, ухлопали кучу денег на твою ликвидацию. И теперь у них появились и свои проблемы. Выхода нет – им надо доводить до конца. Любой ценой.
Мышкин кивнул и медленно побледнел.
– Не плачь, Робинзон! – бодро хлопнул его по плечу полковник. – Не дадим тебя в обиду. В случае чего – отомстим.
– Спасибо, утешил. Я так люблю, чтобы за меня мстили каждый день. Без выходных. Только чтоб не за мертвого.
– Девушка твоя, конечно, жива. И, кажется, я почти знаю, кто сотворил подлянку с ней и с тобой.
– Кто? – Мышкин хватанул ртом воздух. – Скажи, кто?
– Глухой? Я же сказал: «Почти знаю. Почти ». Потерпи. Нет ничего тайного, что не стало бы явным.
– А уголовное дело? Следствие? Им ведь надо продолжать. Раскрывать, в суд кого-то тащить…
– Оно тебя волнует? Не расстраивайся по пустякам, Робинзон, – посоветовал Костоусов. – Как открыли, так и закроют. Но ты мне обещал кое-что поважнее. Где твой индекс-эм? Не тяни кота за хвост, выкладывай информацию.
– Ее у меня нет.
– А где же она? – удивился полковник. – У кого прячешь?
– Ее вообще нет. Украли вчера. Взлом. Ограбили меня. И диски утащили. Из квартиры. Я тебе вчера хотел сказать, но ты спешил.
Полковник озадаченно поднял брови.
– Сперли, значит?
– Сперли, – огорченно кивнул Мышкин.
– Подозреваешь кого?
Мышкин пожал плечами.
– Конкретно никого.
– Наука имеет много гитик [63] , – озабоченно произнес полковник. – В любом деле, а в твоем – безусловно, есть главный игрок. Иногда даже не один. Он непременно высунет свою харизму. И тут мы его увидим… А этот, как его, – Туманов? Что за птица?
– Для меня – сплошной туман, – неудачно сострил Мышкин. – Ухажер Татьяны Клементьевой, моей сотрудницы.
– Ведь ты к нему ездил.
«Ничего себе! – поразился Мышкин. – Вот так работа! Класс!»
– Ездил, – как можно равнодушнее подтвердил Мышкин. – В Комарово. Консультировал его. За деньги. Небольшие, правда.
– По какому поводу? Разве он тоже патологоанатом? – поднял бровь полковник.
– У него дядю в больнице на иглу посадили под видом лечения. Заставили продать квартиру, дачу. Мужик помер, виновных нет. Туманов хочет найти. Спрашивал, как можно наказать негодяев.
– И что ты ему посоветовал?
– Чтобы он всё забыл. Концов нет. Никаких доказательств. И не предвидится. В нашей родной медицинской мафии омерта [64] страшнее, чем в «Коза ностре». А вообще-то, он постоянно за границей живет. В Германии. Кажется… Или в Швеции.
– В Австрии, – уточнил Костоусов. – Ладно, пусть пока живет. Подождем, когда приедет.
Полковник вышел из-за стола и отжался на ковровой дорожке тридцать четыре раза.
– Ставлю ближайшую задачу, – сказал он, отряхивая ладони. – Завтра, а можно и послезавтра, принесешь мне полную копию компромата, который у тебя украли.
– Так украли же! – воскликнул Мышкин.
– Оригинал украли. А копия?
– Я же сказал: всё украли! И копию. То есть, нет, копии не было. Вообще не было. Подумай, откуда у меня копия?
– Думать тут нечего! – отрезал полковник. – Неси и дело с концом.
– Но у меня её…
– Не впаривай мне мозги. Она у тебя есть! В таких делах не бывает без копии. Не удивлюсь, если к ней ты приложил свое посмертное слово. Теперь свободен. Но ненадолго. Жду материал.
– Подожди гнать меня! – воскликнул Мышкин и вздохнул. – Скажи, что теперь дальше будет?
– Дальше все будет наилучшим образом! – заверил полковник.
– Я имею в виду, со мной, с моей жизнью?
– И я имею в виду – с тобой, с твоей жизнью. Наилучшим образом, повторяю.
– Нет! Не наилучшим, – с горечью возразил Мышкин. – Вот у тебя теперь моя расписка. Даже две. У меня деньги – рептильные, как называли их еще в царской охранке. Деньги для гадов ползучих. Но я смогу их отработать и уволиться из стукачей? Навсегда? Что мне надо для этого сделать?
– Что тебе делать? – усмехнулся полковник. – Для начала советую не торопиться. Вообще никуда не торопиться. Помнишь, что говорила пантера Багира маленькому Маугли? «Когда наступают плохие времена, главное, расслабиться и не делать лишних движений». Золотые слова! Расслабься. Занимайся наукой. Не взламывай чужие сайты. Полицию и вообще закон не раздражай. И еще: держись подальше от этого типа Туманова. Темная лошадь. Заранее могу сказать: ежели вдруг попадет в нашу разработку, он многих утащит за собой на дно. А ты… – он глянул Мышкину в глаза так пронзительно, что тот невольно сжался. – Вздумаешь без разрешения с поезда соскочить…
– Понимаю, – кивнул Мышкин. – Прибьёте.
– Еще чего! Так легко не отделаешься.
– Застрелите.
– Э, братец, такую почетную меру еще заслужить надо. Тебе попроще сделаем: снимем с тебя секретность и сольем информацию. И будешь до гробовой доски ходить с клеймом стукача и дважды предателя. Все сольем твоим лучшим друзьям, близким, научным руководителям, нынешним и будущим, а также заграничным коллегам. Покажем все доносы и всяческую клевету, которую ты за несколько лет написал на них в нашу тайную полицию.
– Но… – опешил Мышкин. – Но… я никогда не писал доносов! Ни на кого!
Полковник снисходительно усмехнулся и похлопал Мышкина по плечу.
– И не надо. Без тебя управимся. У нас, знаешь, прекрасные специалисты. Всё могут – и почерк, и чужие подписи, лучше оригинала. Да что там подписи – вчерашний день! Вот не так давно неизвестные доброжелатели – сам догадайся, кто – передали нам материал на одного козла. Видеозапись, как он насиловал и убивал детей. Двенадцать детских трупов. Отличное кино получилось, я сам смотрел. Лучше настоящего. И всё – спёкся мужик. Теперь пусть хоть вагон алиби предъявляет – ничто ему не поможет.
– Разве так можно? – ужаснулся Мышкин.
– Все решает принцип целесообразности. Как и тысячи лет назад. Думаешь, если человек вместо Карла Маркса принялся читать Солженицына с Иваном Ильиным, он другим стал? Ничего подобного. Такая же скотина. Что при Торквемаде, что при Петре Первом. Думаешь, общество за тысячи лет изменилось? Да, изменилось – у нас, в СССР, но не надолго – на семь десятков лет. Теперь Россия снова возвратилась к исходной точке – к средневековой дикости. Есть у нас, в новой Рашке, феодалы, и крепостные, и рабы. И царь есть – даже два сразу! Второй раз за историю в России два царя. И бояре есть с привилегиями пожизненными, и опричники, и продажные дьяки, то есть судьи с прокурорами. Так что, милый, смотри на жизнь проще, иначе второй раз свою девушку зарежешь. Теперь по-настоящему.
– А того… якобы педофила за что?
– За усердие не по уму, – брезгливо ответил Костоусов. – Слишком много брал, а отдавать не хотел. Как Коржаков у Ельцина. По его доносам, лживым, как выяснилось, четыре абсолютно невинных человека сидят за решеткой. И вытащить их оттуда невозможно. Один из них – мой приятель. Но нашему сочинителю стало мало отечественных рептильных рублей, он валюты захотел. И брал от всяких шпионских заграничных контор типа норвежской «Беллоны». Параллельно.
