К. Сэнсом - Камни вместо сердец
Хэмфри бросил в мою сторону сердитый взгляд:
– Уэсты – видный здешний род. Хотя и слишком уж преувеличивают собственное достоинство. Мастер Филип служит теперь офицером во флоте его величества.
– Тем не менее потребуется допросить и его. – Я понимал, что, когда все эти люди соберутся вместе, мое глубокое знакомство с обстоятельствами дела Эллен непременно вылезет наружу. Однако важно было свести их вместе, чтобы их допросили надлежащим образом. В моем присутствии.
– Чтобы все колеса закрутились, потребуется известное время, – проговорил Батресс, и я понял, что он сделает все, что в его силах, чтобы добиться задержки. Но почему? Чтобы сохранить в тайне поддельную купчую? – Магистрат тем временем добавил: – Полагаю, что к тому времени, когда сассекский коронер сумеет собрать всех этих людей для расследования, вы уже вернетесь в Лондон. Он напишет вам. Если только французы не высадятся и все мы не окажемся здесь в такой луже, что сделать что-либо будет попросту невозможно.
– Я буду поддерживать связь с мастером Секфордом, – заявил я и многозначительно посмотрел на старого священника. Тот кивнул.
– Конечно, мастер Шардлейк, – тяжко вздохнул Батресс, – нетрудно было это предположить.
Вечер застал нас в гостинице Рольфсвуда: Батресс, естественно, не оказал нам гостеприимства. Когда мы вышли из его дома, сыновья Уилфа ожидали нас чуть поодаль на улице. На сей раз они отнеслись ко мне вполне дружелюбно. В конце концов, я только что солгал, чтобы избавить их отца от возможного обвинения в браконьерстве!
– Надо было тебе, отец, оставить это тело лежать, где лежало, – проговорил один из братьев. – Пускай бы его обнаружил кто-то другой. Посмотри на себя, едва на ногах стоишь!
– Я не мог бросить там мастера Феттиплейса, – ответил Харриданс. – Мастер Шардлейк позаботится обо мне.
– Обещаю, что прослежу за тем, чтобы правосудие совершилось, – проговорил я. Оставалось только надеяться на то, что это окажется мне по силам. Пусть Батресс и не умен, однако он хитер и коварен.
Секфорд и Уилф проводили нас в гостиницу. Женщина, познакомившая меня с Харридансом, вдова по имени мистрис Белл, оказалась ее владелицей. Она согласилась предоставить нам место для ночлега. Пожимая на прощание вялую руку отца Джона, я проговорил:
– Сэр, прошу вас, защищайте Уилфа всеми своими силами! Пишите мне: я немедленно приеду в случае необходимости.
Я дал ему адрес Хойлендского приорства и моей палаты в Лондоне.
Священник посмотрел на меня тусклыми глазами, а потом печально улыбнулся:
– Вы боитесь, что я слишком далеко зайду в числе кружек и сделаюсь бесполезным. Нет, сэр, я сумею блюсти себя. Бог назначил мне задание, как некогда послал мне Эллен. На сей раз я не подведу.
– Спасибо, – кивнул я, надеясь, что его решимость не ослабеет.
Нас с Бараком провели в комнату, где мы буквально рухнули в изнеможении на постели, пока через час голод не послал нас вниз, чтобы поесть. Народу в зале было полно, и я вспомнил слова Батресса о том, что завтра базарный день. Пока мы ели, кто-то явился в зал с известием о том, что в мельничном пруду обнаружили тело старого мастера Феттиплейса, и начались взволнованные пересуды. Мы с Джеком удалились наверх прежде, чем нас успели связать со слухом.
– И зачем нам все это? – спросил мой помощник.
– Мы получаем возможность вызвать сюда всех имеющих отношение к делу и допросить их. Батресс постарается медлить, и мне придется поддавливать на него.
– Из Лондона? И как насчет Эллен? Если все это выяснится, не окажется ли она в новой опасности?
– Я постарался предусмотреть меры обеспечения ее безопасности. А когда мы вернемся, приму новые меры.
– То есть ты намереваешься время от времени возвращаться сюда?
Я сел на постели:
– Джек, я должен извлечь какой-то порядок из этого хаоса! Должен.
Я ощутил, что голос мой наполняется страстью. Барак пристально посмотрел на меня, но ничего не сказал.
– Батресс что-то скрывает, – заговорил я снова.
– Возможно. Но куда приводит нас обнаружение тела Феттиплейса? Расследование может принять точку зрения Батресса: решить, что Феттиплейс мог убить Гратвика, а потом пойти на пруд и утопиться в нем.
– Но что, если в плавильне был кто-то третий, изнасиловавший Эллен, а затем убивший ее отца и Гратвика? Она говорила, что на нее набросились, по крайней мере, двое мужчин… Она сказала, что они оказались слишком сильными для нее, что она не могла шевельнуться.
Клерк помолчал с минуту, а потом покачал головой:
– Ты придаешь слишком много значения крикам безумной женщины.
– В тот день она говорила правду.
– Откуда в тебе такая уверенность? – Скрестив руки на груди, Джек посмотрел на меня, не отводя глаз и странным образом напомнив тем самым манеру некоторых знакомых мне судей.
– Ты не видел ее, ты не видел весь тот ужас, который вызвали эти воспоминания.
– Но что, если прав на самом деле Уэст, и Эллен сама убила собственного отца и Гратвика, а потом устроила пожар? Приддису, возможно, пришлось увезти ее из города, чтобы ублаготворить Уэстов и заключить какую-то сделку с Батрессом, позволив тому задешево купить дом, а после разделить доход на двоих. Ты же знаешь, каковы чиновники графств… какие они были и есть.
– У меня создалось впечатление, что Батресс не симпатизирует Уэстам… Быть может, причина сему заключается в борьбе за местную власть.
– Так ты не хочешь допустить даже возможности того, что Эллен сама могла совершить все это?
Хмурясь, я передвинулся на край постели:
– Мне кажется, что, вне зависимости от обстоятельств, в деле этом каким-то образом замешан и Филип Уэст. Тот день до сих пор памятен ему.
– Просто от того, что тебе это кажется, подобное предположение не становится верным.
– Я хочу, чтобы Уэста и Приддиса допросили в ходе расследования. Это откроет нам истину, – нетерпеливо произнес я.
На озабоченном лице Барака все еще читалось сомнение.
– А что представляет собой сассекский коронер? – поинтересовался он.
– Мне о нем ничего не известно. Разведаю, когда мы вернемся в Лондон.
– Если только мы когда-нибудь вернемся туда.
– Мы отправимся туда сразу же, как только нас отпустит хэмпширский коронер. Я обещал тебе это и сдержу свое обещание.
С улицы донеслись громкие голоса, крики и возгласы, и Барак подошел к окну. Я уже некоторое время назад заметил растущий шум, но подумал, что это торговцы готовят свои прилавки к базарному дню. Открыв ставни, Джек присвистнул:
– Поди сюда, полюбуйся!
Я присоединился к нему возле окна. Снаружи целая группа людей, причем некоторые из них несли факелы, собралась вокруг груды хвороста посреди улицы. На наших глазах сборище разделилось надвое, с криками и приветствиями пропуская четверых мужчин. Те несли соломенное чучело, облаченное в рваный балахон с намалеванными на груди королевскими лилиями Франции.
Толпа завопила:
– Жги французишку! Бей пса!
Чучело уложили на хворост, который тут же зажгли. Какое-то мгновение языки пламени лизали фигуру, быстро поддавшуюся натиску огня.
– Так будет со всеми захватчиками! – нравоучительно провозгласил чей-то голос под дружные крики одобрения.
– Отрежем яйца головорезам французского короля!
Отвернувшись от зрелища, я буркнул:
– Они могли бы и поинтересоваться, кто все это затеял. Король, превысивший свою власть.
– В этом-то вся проблема, – заметил мой клерк. – Бывает, начинаешь какое-то дело, и прежде чем успеваешь что-то понять, обнаруживаешь, что оно вышло из-под твоего контроля.
Он многозначительно посмотрел на меня. Не отвечая, я вновь опустился на кровать, разглядывая красные отсветы пламени, плясавшие на потолке.
На следующее утро мы встали рано – ради долгой поездки обратно в Хойленд. Небо вновь сделалось чистым и безоблачным. Пепел ночного костра замели, и вдоль улицы расставили прилавки под яркими навесами. Мы позавтракали и уже собирали вещи в дорогу, когда, постучав, в нашу комнату с весьма озабоченным видом вошла старая мистрис Белл.
– Вас тут хотят видеть, сэр, – проговорила она, обращаясь ко мне.
– И кто же? – насторожился я.
Хозяйка набрала в грудь воздуха:
– Мистрис Беатрис Уэст, вдова сэра Джона Уэста, хозяйка Карлен-холла.
Мы с Бараком переглянулись.
– А где она? – спросил я.
– Я проводила ее в свою жалкую гостиную. – Из уст мистрис Белл хлынул бурный поток слов. – Она услышала о найденном в мельничном пруду теле. Пожалуйста, сэр, не говорите такого, что может расстроить ее! Многие мои постояльцы являются ее арендаторами. А она женщина гордая и обидчивая.
– Не имею никакого намерения становиться ее врагом, – заверил я мамашу Белл.
