Джон Гришэм - Время прощать

Пока судья задавал каждому одни и те же вопросы, занимающие несколько страниц в его записях, зал охватила невыносимая скука. К полудню двенадцать из пятидесяти человек получили освобождение — все белые. Из оставшихся тридцати восьми черными были одиннадцать — никто из них ни разу не поднял руку.

Во время обеденного перерыва адвокаты, собравшись тесными группами, обсуждали, кто из оставшихся приемлем, а кого следует исключить. Не обращая внимания на холодные сандвичи, они делились наблюдениями за мимикой и поведением кандидатов.

Настроение в конторе Джейка стало светлее, поскольку кандидатский пул потемнел. В конференц-зале фирмы Салливана, напротив, настроение ухудшилось, поскольку концентрация черных увеличилась. Ни один из одиннадцати не признался в знакомстве с Летти Лэнг, каким бы невероятным это ни казалось в таком маленьком округе. Несомненно, имел место некий заговор. Эксперт-консультант Майрон Панки наблюдал за некоторыми чернокожими во время опроса очень пристально и не сомневался, что они изо всех сил стараются пролезть в жюри. Но Майрон был из Кливленда и мало что знал о черных южанах.

Уэйд Ланье, впрочем, особо не тревожился. Он провел в Миссисипи больше дел, чем все другие адвокаты, вместе взятые, и никто из оставшихся тридцати восьми человек не вызывал у него подозрений. Почти для каждого процесса он нанимал консультантов по присяжным, чтобы те копались в их прошлом, настоящем и окружении, но стоило ему один раз увидеть человека вживую, и он мог читать его как открытую книгу. И хотя не говорил этого вслух, то, что увидел сегодня утром, ему нравилось.

У Ланье в рукаве все еще было припрятано два козыря — рукописное завещание Айрин Пикеринг и свидетельские показания Джулины Кидд. Насколько он мог судить, Джейк не догадывался о предстоящем. Если Ланье удастся успешно привести в действие две эти бомбы прямо в зале суда, он скорее всего получит единогласный вердикт.

После долгих торгов Фриц Пикеринг согласился дать показания за семь с половиной тысяч долларов. Джулина Кидд сделала стойку уже при сумме в пять тысяч. Ни Фриц, ни Джулина не разговаривали ни с одним из представителей противной стороны, поэтому Ланье не сомневался, что его трюки сработают.

Пока его фирма либо потратила, либо утверждала, что потратила на судебные издержки чуть больше восьмидесяти пяти тысяч, которые предстояло возместить его клиентам. Расходы на процесс обсуждались редко, хотя все постоянно держали их в уме. Между тем как клиентов рост затрат беспокоил, Уэйд Ланье спокойно отдавал себе отчет в экономических реалиях крупной тяжбы. Двумя годами ранее его фирма потратила двести тысяч на процесс, касающийся недоброкачественной продукции, и проиграла.

Когда подбрасываешь монетку, не знаешь, какой стороной она упадет. Можно и проиграть. Но в деле Сета Хаббарда Уэйд Ланье вероятность проигрыша даже не рассматривал.

Невин Дарк, усевшись в кофейне в отдельной кабинке вместе с тремя новыми товарищами, заказал чай со льдом. У всех четверых на лацкане красовался значок со словом «присяжный», написанным крупными синими буквами, словно теперь они официально были неприкасаемые. Делл сто раз доводилось видеть такие значки, и она знала, что нужно очень внимательно прислушиваться, но не задавать вопросов и не высказывать собственного мнения.

Судья Этли предупредил тридцать восемь оставшихся кандидатов о недопустимости каких бы то ни было обсуждений дела. Поскольку четверо сидящих за столом Невина не были знакомы друг с другом, в течение нескольких минут, пока изучали меню, они говорили в основном о себе. Фрэн Декер был учителем-пенсионером из Лейк-Виллидж, что в двадцати минутах езды на юг от Клэнтона. Чарлз Озьер служил в тьюпелской компании, торгующей тракторами, и жил в центре Пальмиры, районе с населением триста пятьдесят человек, но никогда не встречался с Сетом Хаббардом.

Так как о деле говорить было запрещено, они обсуждали судью, зал, адвокатов. Делл внимательно прислушивалась, но ничего не почерпнула из их разговора, по крайней мере ничего такого, что могла бы сообщить Джейку, если он заглянет в кофейню позднее — узнать последние сплетни.

В 13.15, оплатив каждый свой чек, все вернулись в зал суда. В 13.30, когда кандидатов пересчитали по головам и их оказалось ровно тридцать восемь, из двери за судейской скамьей появился Рубен Этли.

— Добрый день, — произнес он.

Усевшись в кресло, судья стал объяснять, что теперь приступает к отбору жюри и будет следовать процедуре, которая, вероятно, покажется несколько необычной. Каждого предполагаемого присяжного станут вызывать в его кабинет, и там адвокаты будут опрашивать кандидата с глазу на глаз.

Это было сделано по ходатайству Джейка, поскольку он справедливо считал, что кандидаты, как группа людей, знают о деле больше, чем готовы сообщить. Если «поджаривать» их поодиночке, можно получить более искренние ответы. Уэйд Ланье не возражал.

— Мистер Невин Дарк, — сказал судья Этли, — окажите нам любезность пройти в мой кабинет.

Пристав пошел впереди, указывая дорогу, и Невин, нервничая, проследовал за ним через дверь позади судейской скамьи, по короткому коридору, в довольно маленькую комнату, где уже все собрались. Секретарь суда сидела, готовая записывать каждое слово. Один торец стола занимал судья Этли, адвокаты сконцентрировались вокруг остальной его поверхности.

— Прошу вас помнить, что вы находитесь под присягой, мистер Дарк, — предупредил судья Этли.

— Конечно.

— Некоторые мои вопросы, мистер Дарк, могут оказаться личными. — Джейк Брайгенс ободрил его искренней улыбкой. — Если вы не захотите отвечать на них — это ваше право. Вам ясно?

— Да.

— У вас есть завещание?

— Есть.

— Кто его для вас составил?

— Барни Саггс, адвокат из Карауэя.

— А у вашей жены есть завещание?

— Да, мы подписали их одновременно, в конторе мистера Саггса, около трех лет назад.

Не касаясь конкретного содержания, Джейк стал прощупывать его отношение к самому институту завещаний. Что побудило их написать завещания? Знают ли их дети о том, что содержится в них? Как часто они изменяли свои завещания? Назначили они друг друга исполнителями своей последней воли? Получали они сами когда-либо какое-нибудь наследство? Считает ли он, Невин Дарк, что человек имеет право оставить свое имущество тому, кому пожелает? Не члену семьи? В порядке благотворительности? Другу или сотруднику? Можно ли, с его точки зрения, отлучить от наследства члена семьи, впавшего в немилость? Думали ли когда-нибудь мистер Дарк или его жена о том, чтобы изменить завещание, исключив из него кого-то, кто в данный момент в нем упомянут?

И так далее. Когда Джейк закончил, Уэйд Ланье задал серию вопросов о наркотиках и обезболивающих. Невин Дарк отвечал, что сам пользовался ими лишь несколько раз, а у его жены когда-то был рак груди, и тогда ей приходилось прибегать к ним для облегчения боли. Названий препаратов он припомнить не мог. Ланье выразил глубокое сочувствие женщине, которую никогда в глаза не видел, и постарался внедрить в сознание мистера Дарка мысль о том, что сильнодействующие лекарства, принимаемые тяжелобольными людьми, зачастую вызывают отклонения в логическом мышлении. Зерно было умело заронено.

Судья Этли следил за часами и по истечении десяти минут прекратил опрос. Невин вернулся в зал, где все уставились на него так, словно он только что подвергся пытке. Присяжная номер два, Айви Грэммер, ждала своей очереди, сидя на стуле возле судейской скамьи, и была быстро препровождена в заднюю комнату, где ей задали те же вопросы.

Ждать было невыносимо тягостно, и многие зрители ушли. Кое-кто из кандидатов клевал носом, кое-кто читал и перечитывал газеты и журналы. Приставы зевали, глядя в окна с толстыми стеклами на лужайку перед зданием суда. Очередные предполагаемые присяжные сменяли друг друга на стуле в непрерывном параде, тянущемся к кабинету судьи. Большинство исчезали в нем на все десять минут, но некоторые выходили раньше. Присяжная номер одиннадцать, вернувшись после опроса, проследовала прямо к выходу, получив освобождение на основании, о котором сидящим в зале никогда не суждено было узнать.

Летти с Федрой отлучились, устроив долгий перерыв. Направляясь по проходу к двойной двери, ведущей из зала, они старательно избегали смотреть в сторону клана Хаббардов, сбившегося кучкой в заднем ряду.

Была почти половина седьмого, когда присяжный номер тридцать восемь покинул судейский кабинет и вернулся в зал. Судья Этли с завидной бодростью потер руки.

— Джентльмены, давайте покончим с этим делом прямо сейчас, чтобы утром начать со вступительных слов. Согласны?

— Судья, — обратился к нему Джейк, — я бы хотел возобновить ходатайство о переносе суда в другое место. Теперь, когда мы опросили первых тридцать восемь человек, стало ясно, что в целом эти люди знают о деле слишком много. Почти каждый признался, мол, что-нибудь да слышал о нем. Для гражданского процесса это необычно.